— Вероятно, другого места не было, — заметила миссис Оливер.

Майкл Уэймен фыркнул.

— А травянистое возвышение на берегу рядом с домом? Великолепное место, уготованное самой природой! Так нет же! Эти толстосумы все одинаковы — художественного вкуса ни на грош. А еще строят «каприз», как он называет это строение. Сам ищет место, где бы его построить. И вдруг натыкается на огромный, разбитый молнией дуб. «О, мы поставим здесь «каприз» и украсим место», — говорит глупый осел. Это все, до чего они могут додуматься. На большее они не способны, эти богатые городские невежды. Украсить место!.. Удивительно, как он не насадил вокруг дома красной герани и башмачков! Таким людям нельзя владеть подобными уголками! — разгоряченно подытожил Майкл Уэймен.

«Этому молодому человеку, — подумал Пуаро, — сэр Джордж Стаббс явно не по душе».

— Строение стоит на бетонном основании, — продолжал Уэймен. — Но под ним рыхлая почва, и оно дало осадку. Трещина доходит до самого верха. Скоро это будет опасно. Лучше снести его и построить заново на возвышении у дома. Это мой совет. Но упрямый старый дурак не хочет и слушать.

— А как насчет теннисного павильона? — спросила миссис Оливер.

Молодой человек помрачнел еще больше.

— Он хочет, чтобы я его строил в виде китайской пагоды, — произнес он со стоном. — Подавайте ему драконов, пожалуйста! И только потому, что леди Стаббс любит носить шляпы, как у китайских кули! А каково архитектору? Тот, кто хочет построить что-то приличное, не имеет средств, а те, у кого денег полно, выдумывают что-нибудь сверхбезобразное!

— Я вам сочувствую, — сказал Пуаро серьезно.

— Джордж Стаббс, — презрительно скривился архитектор. — Кто он такой? Во время войны пристроился на тепленькое местечко от адмиралтейства в глубоком тылу, в Уэльсе, отрастил себе бороду и старается внушить вам, что участвовал в морских операциях по конвою военных транспортов или что-то в этом роде. От него просто воняет деньгами — исходит самое настоящее денежное зловоние.

— Ну, для вас, архитекторов, люди с деньгами нужны, иначе вы будете без работы, — довольно резонно заметила миссис Оливер.

Она направилась к дому. Пуаро и удрученный архитектор пошли следом.

— Эти толстосумы не могут понять простейшей истины. — Архитектор с горечью пнул фундамент покосившегося строения. — Если гнилой фундамент — значит, гнилое все.

— То, что вы сказали, очень справедливо, — подтвердил Пуаро. — Очень мудрая истина.

Тропинка вывела их из чащи, и перед ними на фоне уходящих вверх темных деревьев открылся дом, белый и великолепный.

— Прекрасное творение, — тихо промолвил Пуаро.

— Он хочет пристроить к нему бильярдную, — сказал зло мистер Уэймен.

Ниже, на берегу, у костра стояла с садовыми ножницами в руках маленькая пожилая леди. С некоторым усилием она поднялась к ним, чтобы поздороваться.

— Все ужасно запущено, — сказала она, немного отдышавшись. — А сейчас так трудно найти человека, разбирающегося в кустарниках. В марте и в апреле этот склон должен являть собою великолепие цветов и оттенков. Но в нынешнем году картина была неприглядной — все эти усохшие ветки нужно было удалить еще с осени…

— Месье Эркюль Пуаро, миссис Фоллиат, — сказала миссис Оливер.

Лицо миссис Фоллиат озарилось улыбкой.

— Значит, вы — великий месье Пуаро! Очень хорошо, что вы приехали помочь нам. Эта талантливая леди придумала остроумную игру — это будет необыкновенно!

Любезность, с которой вела себя маленькая леди, несколько озадачила Пуаро. Он подумал, что она могла бы быть его хозяйкой.

— Миссис Оливер — мой старый друг, — ответил он вежливо. — Я рад, что смог отозваться на ее просьбу. Это действительно прекрасный уголок. А какой роскошный и величественный дом!

Миссис Фоллиат сдержанно кивнула.

— Да. Его построил прадед моего мужа в 1790 году. Раньше здесь был дом елизаветинской эпохи, но он пришел в ветхость и в 1700 году сгорел. Наш род живет здесь с 1598 года.

Она говорила спокойно и сухо. Пуаро посмотрел на нее внимательнее. Это была очень маленькая плотная женщина в потертом твидовом костюме. Особое внимание обращали на себя ее ясные голубые глаза. На седые волосы была надета едва заметная сетка. Несмотря на явную внешнюю небрежность, что-то неуловимое придавало ей значительность, которую так трудно бывает объяснить.

Когда они вместе подходили к дому, Пуаро неуверенно сказал:

— Вам, должно быть, трудно привыкнуть к тому, что здесь живут чужие.

Ответ миссис Фоллиат прозвучал после едва заметной паузы. Голос ее был чист и до странности лишен каких бы то ни было эмоций:

— В жизни много трудного, месье Пуаро.

В дом их ввела миссис Фоллиат. Пуаро проследовал за нею налево в элегантно обставленную малую гостиную, а затем дальше, в большую гостиную, которая была полна народу. Ему показалось, что там говорили все сразу.

— Джордж, — сказала миссис Фоллиат. — Это месье Пуаро, он так любезен, что согласился приехать и помочь нам. Сэр Джордж Стаббс.

Сэр Джордж, говоривший что-то громким голосом, повернулся к Пуаро. Это был крупный мужчина с довольно свежим красивым лицом, его борода казалась в какой-то мере неожиданной. Она придавала ему сходство со смущенным актером, не решившим, кого ему играть — сельского сквайра или дельного, но маловоспитанного человека из далекого доминиона, и, вопреки замечаниям Майкла Уэймена, эта борода вовсе не делала ее обладателя похожим на военного моряка. Его голос и манера держаться выдавали в нем веселого и общительного человека, но бледно-голубые глаза были маленькие и злобные.

Он приветствовал Пуаро с большой сердечностью.

— Мы так рады, что ваш друг миссис Оливер сумела убедить вас приехать, — сказал он. — Это очень умно. Ваше имя привлечет массу народа.

Он как-то рассеянно посмотрел вокруг.

— Хэтти!.. Хэтти! — повторил он с едва заметной резкостью в тоне.

Леди Стаббс сидела, откинувшись в большом кресле, в некотором отдалении от остальных. Казалось, она не обращала никакого внимания на то, что происходило вокруг. С улыбкой рассматривая свою простертую вдоль подлокотника руку, она пошевелила кистью, заставляя свет играть в зеленой глубине крупного солитера, украшавшего один из ее пальцев.

Слегка вздрогнув, она подняла голову и почти по-детски проговорила:

— Здравствуйте.

Пуаро склонился над ее рукой.

— Миссис Мастертон, — продолжал представлять его сэр Джордж своим гостям.

Монументальный облик миссис Мастертон чем-то напоминал Пуаро ищейку. Ее крупная нижняя челюсть выдавалась вперед, а большие скорбные глаза были слегка налиты кровью.

Она поклонилась и продолжала вести беседу низким грудным голосом, который снова навел Пуаро на мысль о лающей собаке.

— Этот крупный спор по поводу чайной палатки нужно прекратить, Джим, — энергично говорила она.

— Они должны понять смысл. Мы ведь не можем провалить все представление из-за их идиотских женских распрей.

— О, несомненно, — отвечал мужчина, которому адресовались эти слова.

Капитан Уорбартон, в своем клетчатом спортивном пиджаке, чем-то смутно походивший на лошадь, в хищной улыбке обнажил множество белых зубов и продолжал разговор.

— Не беспокойтесь. Я все улажу, — сказал он. — Я пойду к ним и отечески проберу их. А как с палаткой гадалки? У магнолии? Или в дальнем конце лужайки у рододендрона?

Сэр Джордж представил Пуаро новой паре.

— Мистер и миссис Легги.

Высокий молодой мужчина, с сильно шелушившимся от солнечного загара лицом, доброжелательно улыбнулся. Его жена, рыжеволосая женщина с симпатичными веснушками на лице, дружески кивнула и снова ринулась в полемику с миссис Мастертон. Ее приятный высокий дискант и низкий лай миссис Мастертон звучали, как своеобразный дуэт.

— …не у магнолии… узкое место…

— …нужно рассредоточить… может создаться очередь…

— …намного прохладнее… я имею в виду солнечную сторону…