Призрак ухмыльнулся. Он давно привык, что лесники подтрунивают, вспоминая их прежний облик.

- А что, решил сразить за Периметром какую кису кошачьими глазками? Так мы живо тебя в стикс запихнем и он тебе их враз трансмутирует. И хвост кеноида в придачу, что бы совсем от девок отбою не было. Идешь ты, значит, по Крещатику, жара жуткая, блохи кусают…

- А что непременно кусают? – махнул приветственно рукой упыриному спецназу Хмель.

- Ну, а куда же годится кеноид с облезлым хвостом? Так что блохи должны быть.

Упыриный спецназ тихо засмеялся. В конце концов, они отличались от людей лишь огненным росчерком глаз и молниеносной, сверхчеловеческой реакцией, оставшейся после геномных трансмутаций как клеймо и напоминание - нельзя стать Богом и менять свою несовершенную природу, будучи только человеком. Они протянули рюкзаки, глухо лязгнувшие цинками, и помогли приладить лесникам на спинах.

- Это обязательно? – переспросил Кипарис.

- Кто знает, может и не понадобится, а может и этого не хватит. Если потребуется – будем стрелять. Их прорывы через КПП Периметра это отвод глаз,  жертва пешками. Основная их масса проникала отсюда, под самым носом.

- По мере сил мы вели наблюдение и отстрел - хмыкнул Ирис, оглядываясь на уменьшающееся пятно – и особисты ударили на сполох, увидев, что остается от убитых. В одиночку против такого натиска не выстоять, Доктор это понимал, потому отправил со Звездочетом документальные свидетельства изобличающие деятельность Проекта и отчасти объясняющие происхождение необъяснимых, нечеловеческих остатков. Кое-что особисты все-таки поняли, была сформирована служба пространственной обороны и появились первые технологии ДНК сканеров. После появления Мистраля и подтвержденной информации о Агарти, Брюс будет иметь с генералом Одинцовым интересный разговор.

- Думаете ходить в рейды через Периметр легально?

- После исчезновения Журбина это очевидно, тем более генерал сам просил одолжить пару кеноидов.

- Это будет самая приятная новость за последнее время. И раз в тылах все спокойно, можно смело двигать вперед.

- А сколько потребуется? – поднял глаза на тускнеющий свет Кипарис – если до конца света, то он сейчас наступит.

- До конца, а может и дальше.

Свет угас совсем, впереди показалось хаотичное движение, кеноиды ощетинили загривки, а люди сомкнули спины.

Происходящее походило на кошмарный сон, вязкий и липкий, когда не знаешь, спишь ты, или все происходит на самом деле. Из багровой тьмы со всех сторон на них лезли ощеренные пасти, молниеносные, неумолимые, с каждым мигом сжимая призрачное кольцо. Короткие, отчаянные сполохи очередей вскоре прекратились, люди бросили бесполезное оружие и схватились врукопашную. Пронзительно завизжала Грета, Горицвет, прыгнув в гущу теней выдернул ее из кольца, зажимая кровоточащую рану. Несмотря на призрачность, противники наносили ощутимые следы. Время сжалось, отступило в сторону и люди канули в безвременье - скорость против скорости, разум против разума, сила против силы…

Все закончилось так же внезапно, как и началось. Тени исчезли, и обессиленные люди привалились к стене. Упыри, сплошь исполосованные кровоточащими ранами, выглядели страшно, комбинезоны висели лохмотьями, но щелочки глаз горели неистовством. Лесники выглядели не лучше, лишь кеноиды отделались поверхностными ранами, сжигая бесплотного противника на подходах, прикрывая всех незримой стеной.

- Дай лапу, друг, на счастье мне – потрепал окровавленного Аргуса Призрак – молодец, сдержал. Неудивительно, что бандитов вырезали как мышат. Даже нам, несмотря на регенерацию, пришлось несладко.

- Что это было? – прилаживая аптечку к ране на животе, прошептал Кипарис.

- Называй, как хочешь – ответил один из упырей – вся честь первооткрывателю.

- В гробу я видал такую честь, если так будет и дальше…  аптечек не хватит. Ирис, как думаешь?

Но тот молчал, к чему-то прислушиваясь и все затихли. Вскоре было можно разобрать монотонное всхлипывание. Аргус поднял тяжелую голову с разорванным в кровавый лоскут ухом:

- Человек, еще недавно человек… теперь другой… теперь иначе…

Ирис поднялся и побрел в багровую полутьму навстречу плачу. Призрак окликнул, а потом, чертыхнувшись, пошел следом, на ходу заращивая кровоточащие раны на лице.

- Ирис, стой, да стой же… мало ли что это может быть. После такого я ничему уже не удивлюсь.

Лесник завернул за угол и упырь выругался. Ох уж это человеческое сострадание, применяемое там, где оно вовсе не нужно. Наносящее обиды близким, и вместе с тем соболезнующее чужим, совершенно незнакомым людям, подменяясь жалостью. Жалость губительна и бездейственна, вводит в уныние, а сострадание, порой, поступает жестоко, зато вырывает из состояния оцепенения и опустошенности, и дает стимул жить дальше вопреки всему. Призрак выпустил когти и усмехнулся про себя. Вот так вот и в жизни – опасности еще нет, а мы, как звери перед прыжком, уже выпускаем когти и заранее готовимся к схватке. Может оттого у нас и жизнь такая, скотская… нет бы, поступать по-человечески…

Он едва не врезался в спину лесника, но присуще исконным хищникам мягким кошачьим движением увернулся и застыл. Посреди пещеры, отходящей от ведущей вниз спирали, в пульсирующем мареве высилась исполинская статуя. Каждая мышца титанического тела была передана с потрясающей точностью: согбенная, словно у Роденовского мыслителя спина бугрилась клубками мышц, опущенные в бессилии руки лежали на коленях, голова тяжело поникла. Ирис подошел поближе, стараясь рассмотреть выражение лица, как глаза статуи внезапно раскрылись и плеснуло болью. Ирис от неожиданности попятился, даже Призрак растерялся, не допуская, что этот, отливающий металлическим блеском титан, нечто живое.

- Бог мой… - прошептал потрясенный лесник – это человек.

На звук его голоса статуя медленно подняла голову, их обдало потоком безысходности, и она промолвила:

- Поздно... слишком поздно... ушли без возврата…

- Кто ты? – прошептал Ирис, почувствовав, как к ноге прижался кеноид.

- Я? – статуя задумалась и подняла голову – не помню… так ли это важно…

- Не бывает путей без возврата – Призрак скосил глаза на приближающийся, ошарашенный видом ожившего колосса отряд – главное, не потерять себя, не застыть… я знаю, я сам терял, сам находил…

- Петр... – прохрипел Аргус – так тебя звали, так тебя зовут.

- Петр – пробуя имя на звук, задумчиво отвертила статуя – шахты…  помню, я был здесь раньше… мальчики… я ищу мальчиков… ты видел их…

-  Ты тот самый таксист – прошептал Призрак - да, я видел мальчиков еще сегодня. Шуня и Сергей. Мы идем за ними.

Титан встал и окинул притихших людей взглядом:

 - Я тоже пойду. Единственное что осталось - боль потери. Но если помнить лишь о боли, можно забыть себя самого.

Призрак осторожно погладил кеноида по израненной голове и подмигнул. С таким попутчиком безопаснее, весь запас патронов израсходовали при первой же атаке, и, похоже, здешние тени ему не страшны. Колосс прошел мимо них и направился вперед, в самую гущу багровой тьмы. Кипарис нагнал Призрака и толкнул в бок:

- Слушай, а что это за таксист такой?

- Да было дело – усмехнулся упырь – когда мы в Лабиринте незаметно сопровождали Браму и прибывшего Мистраля, там нашелся один из этих мальцов, Шуня, Саша то есть. Знатную историю рассказал: на той стороне к бандюкам попал, а они его в Зону пихнули. Таксист, подвозивший его к Периметру, был ранен, но как оказался здесь и стал вот таким…

Лесник понимающе кивнул: Зона вылепит из тебя лишь то, чем ты наполнен, и каждый получит то, что заслужил.

Огромный, багрово-кровавый диск луны устало катился в скоротечную южную ночь. Рассвет нес с моря пробирающий до костей холод. Звездочет посмотрел на циферблат, фосфоресцирующие стрелки, догоняя друг друга, отсчитывали приближение восхода. Свернувшийся в углу мохнатой глыбой Аметист приоткрыл на миг огненный глаз, и спрятал нос в шерсть. Застывшая у входа фигура Вишневского, окрашенная багровыми отблесками, выглядела нереальной. Так и было, они находились в чуждом, неизмеримо далеком мире, для которого не существовало единиц определяющих чуждость и отдаленность. Почувствовав на себе взгляд, он обернулся, потирая озябшие руки: