Программер поднялся. Под ногами чавкает. Шлёпки норовят слететь и остаться в жиже. Чуть поодаль дно выстлано деревянными мостками. Беспокойно огляделся. Вокруг куча юнитов в той же самой серой форме. Кто в кепках, кто в касках с рожками. Резкий окрик, толпа смолкла. Нарисовался ещё один перс. Такая же серая форма, только чище. Погон нет, в отличие от других, на воротнике по две золотистые звёздочки. На голове высокая кепка с большим двуглавым орлом. Тоха помотал головой. Российский герб?

Юнит, пихнувший его в окоп, чётко отрапортовал новому. Перс в кепке сделал знак пальцами и развернулся. Толчок в спину, пошёл, мол. Программер споткнулся и чуть не грохнулся на мостки. Вокруг снова заржали.

Российский герб, а по-русски ни фига. Как это понимать?

Зашли в блиндаж. Рыжеусый — следом.

Главный юнит положил кепку на грубо сколоченный деревянный стол, уселся на зелёные ящики и пролаял:

— Wer bist du? Name? Rangstufe? Einheitsnummer?[9]

— Да не понимаю я ни хрена. Что здесь, мать вашу, происходит? Вы чё, совсем офигели?! — взвился Тоха и тут же схватился за отозвавшуюся болью голову. Нужно успокоиться. — Do you speak English?[10]

Главный покачал головой. Повисла тишина. Чувак встал и подошёл вплотную. Руки за спиной, взгляд карих глаз пытается проникнуть до пульсирующего болью затылка. Тоха отвёл глаза. Перс прогавкал длинную фразу.

— Jawohl, Herr Lieutenant![11] — рыжеусый юнит щёлкнул каблуками.

Грубая рука схватила за плечо и толкнула к выходу.

Те же трое юнитов ведут программера по окопу. Поворот в боковую траншею. Со всех сторон пялятся и хихикают, тычут пальцами. Дебилы!

Вылезли из траншеи. Прошли минут пятнадцать. От запаха варёной гречки сразу же замутило. Рыжеусый кивнул на полевую кухню, где кроме степенного пожилого повара вертится какой-то щуплый взъерошенный паренёк, и чего-то спросил. Тоха развёл руками. Юнит изобразил, будто ест из воображаемой тарелки. Программер поморщился:

— Нет, нет.

Рыжеусый внимательно посмотрел и полез за спину. Тоха напрягся. На свет появилась фляга. Юнит протянул и кивком показал, бери, мол. Программер взял. Не такая, что была в «армейке». Длинная, с деревянной пробкой.

С трудом вытащил пробку. Утробный хлопок и запах спиртного. Поднёс фляжку к губам и сделал пару глотков. Слабенькая водка! Тёплый комок вспыхнул в пустом желудке. Полегчало. Ещё немного отхлебнул и вернул посуду хозяину. Тот улыбнулся в усы:

— Na, gut? Ка-ра-шо? — и тронул за плечо, слегка подтолкнул, — komm.

Часа два проторчали на кухне. Туман давно рассеялся, солнце разогнало облака. Парит. Наконец, Тоха и трое знакомых юнитов сели в телегу. За вожжами устроился парень, что вертелся на кухне.

Тряслись ещё часа два. Юниты всю дорогу молчали, и хрен с ними. У Тохи куча времени на подумать. Может, спит? Больно ущипнул себя за предплечье. Ни фига. Да и прикладом в пузо били.

Воздух посвежел, но трупная вонь всё ещё свербит в носу. Жалко разбитый пулей смартфон. То, что именно пулей, к гадалке не ходи. По нему ведь стреляли. И эти, Тоха покосился на юнитов, все с оружием. Правда, допотопным. Везут на убитой телеге. Неужели у «реконов» нет нормальных тачек? Не может не быть!

Навстречу часто попадаются группы вооружённых людей в такой же форме. Здесь, вдали от окопов, «ролевики» в основном носят кепки. На безразличных лицах погасшие глаза. Странно. Хомячки занимаются любимым делом — реконструируют исторические события. Чего грустнячить-то?

Лишь заметив Тохин прикид, оживляются.

Интересно, какую эпоху пацаны пытаются воспроизвести?

Тошнота малость отпустила. Тело крутит, особенно суставы. В башке звенящая пустота, мысли думаются со скрипом.

На развилке спешились. Телега отправилась прямо, вертухаи повели Тоху направо по мокрой, грязной колее. «Вьетнамки» всё-таки потерял. Слетели, пока в телеге ехали. Поднять не позволили, пришлось шлёпать босиком. Солнце палит, дорога парит. Душно.

Топали ещё около часа. Впереди показалась деревушка или посёлок. С полкилометра примерно. Справа метрах в тридцати лес, слева — поля. В отдалении, за деревней, — покрытые лесом горы. Горы! В Подмосковье?! Бред какой-то! Что-то острое вонзилось в пятку. Тоха охнул и сгорбленной цаплей застыл на одной ноге, разглядывая пострадавшее место. Маленькое пятнышко крови смешалось с грязью.

Грубый толчок в спину опрокинул в пахнущее протухшей тиной месиво. Тоха смачно выматерился и взвизгнул:

— Куда вы меня ведёте?

— Auf! Schneller! — гаркнул злобноглазый.

Программер оглянулся. В лицо уставился чёрный зрачок ствола. Около носа застыл кончик штыка, на лезвии бликанул солнечный зайчик. Двое других заржали.

Тоха медленно поднялся. Ноги уже где-то ободрал. Из ранки на правой голени сочится кровь. Вот только заразу какую-нибудь подцепить не хватало! От чувствительного пинка под зад чуть снова не растянулся, но, скрипнув зубами, промолчал.

Наконец, доплелись до деревни. Достаточно большая, ухоженная. На белых домиках вместо крыш копны сена. Дороги даже без намёка на асфальт. Утрамбованный, подсохший грунт. Ноги уже обжигает, а идти по скошенной траве — колко.

Тоха удивлённо уставился на католическую церковь и сбавил ход. Откуда в Подмосковье католический храм? В Москве, вроде бы, есть. А тут? Ну да, а горы откуда?

В спину грубо подтолкнули. Пришлось ускорить шаг.

— Halt! — лязгнул грубый голос.

К их живописной группе откуда-то справа (а, ну да, там же переулок) приближаются пятеро. У каждого на левом рукаве жёлто-чёрно-жёлтая широкая повязка с надписью крякозябрами. Типа, военный патруль? Допустим. У четверых на плечах висят «винтари». Пятый — молодой мужик с тонкими чёрными усиками и в круглых очках без дужек. Кажется, называются пенсне, но Тоха на все сто не уверен. На левом боку сабля, справа на ремне кобура.

Начальник? Хрен его знает. У чувака такие же звёздочки на воротнике, как и у того, в окопе. Правда, окопный был без сабли.

Рыжеусый вытянулся и отрапортовал. Главный отрывисто гавкнул, и юнит полез в нагрудный карман. Пока очкастый изучал бумагу, остальные четверо взяли Тоху и вертухаев в полукольцо. Босс подошёл к пленнику. Физиономия брезгливо скривилась. Осмотрел грязную, почти высохшую одежду программера. На длинную тираду очкастого юниты похихикали, ржать в голос не посмели. Главный махнул, мол, топайте дальше.

С любопытством поглядывая на Тоху, мимо проскакали всадники. У половины — в руках длинные копья.

С белого двухэтажного здания свесился красно-бело-зелёный флаг с узорами. У двери замерли двое, на бошках кепки, как у «фрицев» в кино про войну. Только орлов фашистских нет. На стене, сбоку от левого юнита листок формата А3 с текстом. Какие-то крякозябры. Но шрифт явно европейский. Рядом, что привело в полные непонятки, застыла Неведомая Ёшкина Хрень. Несуразный автомобиль, похожий на карету, опять-таки знакомый по фильмам. За рулём (почему-то справа) странного пепелаца устроился юнит в такой же серой форме. На лбу старомодные, в полморды лица, очки. Где нормальные тачки? У здания администрации (а это администрация — стопудово) должны стоять машины. Не могут не стоять. Даже в обычной захудалой деревне — хотя бы убитые «шестёрки» или «девятки» отечественного автопрома. На худой конец «уазик». А тут?

Не может быть, чтоб «ролевики» или «реконы» так заигрались. Не те масштабы, даже с его, Тохиной, точки зрения, никогда ни в каких реконструкциях не участвовавшем. Что происходит? Писец какой-то!

В отравленный алкоголем мозг уже в который раз пытается пролезть слабенькая мыслишка. Тоха с ужасом гонит её прочь.

14 (27) июня 1917 года,