Глава 2

Только когда я достигаю края обрыва, и бесконечный горизонт расстилается передо мной, осознаю, что собираюсь сделать. Я все равно не могу вернуться… Возможно, просто ссыкло, но я растеряла все апельсины и яблоки, которые купила на ночном рынке, в том проклятом переулке. Не то чтобы они имели столь высокую ценность, но вернуться без них означало прямой билет к позорному столбу. В п*зду все это. Меня не будут пороть за яблоки с апельсинами. Хотя у Кроу наказывали и за меньшее.

Мы для него не больше, чем просто цифры, и нам легко найти замену, хоть мы и обеспечиваем ему безбедное существование. Кроу получает заветный жетон за каждые десять минут, что клиенты снуют в наших п*здах. За это мы получаем крышу над головой, но нам лучше не привязываться друг к другу. Девушки прибывают так же стремительно, как и исчезают, абсолютно по разным причинам. И среди них такие, которые в разы страшнее гильотины.

Часто наш разум погибает гораздо быстрее, чем тело, делая нас бездушным манекеном.

Мы согреваем друг друга по ночам, чтобы чувствовать себя уютнее, и именно это дает нам ощущение сопричастности и сестринства. В остальное время я ни с кем из них не общаюсь, даже втайне. Все это заменяют мне мои внутренние диалоги с моей вагиной. Она довольно интересная собеседница, хотя не всегда способна на сострадание.

Я прекрасно понимаю, что вы сейчас думаете обо мне, но я не двинутая, а просто глубоко подавленная девушка, как и все в наши дни.

Но все это сейчас не имеет никакого значения.

Опустившись на колени на травяную лужайку на краю утеса, я вздрагиваю от резкой боли, которая не оставляет сомнений, что в ссадинах собралось слишком много песка. Я не заморачиваюсь, чтобы осмотреть повреждения.

Жизнь не всегда была так жестока по отношениям к женщинам — одна из девушек поделилась этим со мной однажды, прежде чем ее публично лишили головы за то, что она негативно высказывалась о нашей участи. Наверняка, она не умела держать свой язык за зубами, потому что ее вагина была не особо общительна. Поэтому она слишком доверяла плохим людям, и это — беспощадный урок, что не стоит отзываться плохо о Господе нашем Всемогущем, о Властелине Мира, погрязшем в еб*е, исключительном засранце с белоснежным гребаным опереньем.

Волны, бьющиеся о скалы внизу, словно вторят моему бушующему разуму, пока мои волосы хлещут лицо со всех сторон. Я презираю эту боль в моем чертовом сердце.

Именно в этот момент, когда солнце начинает появляться из-за горизонта, а ночь постепенно сменяется днем, в моей голове рождаются слова на каком-то неизведанном мне языке. Я не уверена, откуда его знаю и что означают эти слова, что поразительно, так как я помню их словно наизусть. Как бы там ни было, я посылаю эти фразы рассвету, который начинает пробуждаться от объятий ночи.

— Глейтц эборн, де мел те хейст. Севана та лейн.

Мою кожу начинает покалывать, а затем все мое тело накрывает внезапная волна тепла. Я вся сжимаюсь, жадно хватая ртом воздух. Крошечные волоски на моей шее начинают вздыматься, когда я слышу шаркающие звуки позади меня…

Я поднимаюсь с колен, оборачиваюсь и замираю на месте.

Черт возьми, сегодня явно не мой день.

Все внутри меня сжимается от страха, а легкие на мгновение забывают, как гонять воздух. Я хотела бы заставить их снова работать, но мои руки болтаются по бокам, словно два бесхозных члена во время оргии. Словно не у дел.

Передо мной стоят три бессмертных, высших существа мужского пола. Моя вагина распинается в реверансах, но я не делаю ничего подобного, хотя и узнаю их, благодаря тому, как их описывают и рисуют в книгах. Они имеют величественный вид и облачены в металлические доспехи Богов.

Откровенно говоря, я должна бы припасть к их ногам немедленно.

Рассвет, Ночь и День — трое из четырех Богов Солнца, уступающих только Вселенскому Владыке. Хотя, наверняка, Боги Солнца так же опасны, как и наш варвар Господь Всемогущий. Это означает, что мне придется подпустить их члены к каждой из моих дырок, прежде чем они разорвут меня на куски, подходящие для кормления мегалодонов. Хотя сомневаюсь, что те будут особо против, чтобы сожрать меня целиком, но не в это суть. Главное, что мне реально п*здец.

Я оскаливаюсь, но тут же одергиваю себя, сдерживая свои ублюдочные клыки, прежде чем Боги решат выдрать мне их к чертям за мое наглое неповиновение. Однажды Кроу проделал такое с одной из девушек, и зрелище было крайне непривлекательное.

Они недоумевающе переглядываются друг с другом, а потом снова сосредотачиваются на мне.

— Ты призвала нас, и мы пришли, — провозглашает День с суровым блеском в глазах.

Я… что?

Ночь усмехается.

— Пришли…

День бросает презрительный взгляд в его сторону.

— Что-то не так?

Ночь пожимает плечами.

— Это лучшая фраза, которую ты смог родить после двухсот пятидесяти лет отсутствия желаний? Ты призвала, и мы пришли? — пародирует он низкий голос Дня.

День откашливается и расправляет свои широкие, идеальные для закидывания моих ног во время того, как он трахает меня, плечи. Я мысленно награждаю себя пощечиной.

«Заткнись, вагина. Держи свои мысли при себе».

Рассвет вскидывает бровь.

Я чувствую себя потерянной и просто смотрю на них, не желая ничего говорить, так как, скорее всего, это грозит мне потерей сразу трех конечностей. Возможно, они просто волшебным образом отвалятся. И что это будет за существование: Кроу будет просто фиксировать меня на специально сконструированном стуле и позволять мужикам трахать меня сутками напролет изо дня в день. В итоге, я, вероятно, умру, подавившись х*ем. Крайне дерьмовая перспектива.

— Я разрешаю тебе говорить, смертная, — сообщает Рассвет, словно помечая меня взглядом.

Вау. Превосходно, мне позволено говорить. Ну что ж… не совсем то, что я ждала.

— Что вы здесь делаете? — выпаливаю я, потому что это очевидный вопрос.

Они бессмертны. Высшие существа. Помимо всего прочего, они еще и гребаные Боги! Эта земля нищеты и разрухи предназначена для низших существ и смертных. Для людей вроде меня.

Мужчины кидают друг на друга взгляды и мотают своими божественными головами, видимо, не догоняя. Это печально. По всей видимости, размер их мозгов не настолько впечатляющий, как, кажется, размер того, что у них между ног. Не то чтобы я внимательно изучаю, что у них там, хотя моя вагина всячески извращалась, чтобы нет-нет да глянуть, но выпуклости на их кожаных штанах под доспехами Богов не дают поводов усомниться.

— Ты призвала нас, чтобы озвучить свое желание? Это ты воспользовалась древним заклинанием, которое, как мы думали, было потеряно в этом мире? — спрашивает День.

Я смотрю на него, нахмурившись. Какого хрена он несет?

— Ты ожидала увидеть только одного из нас?

Непонимающе мотаю головой. Понятней ни черта не становится.

Он вздыхает, и в разговор вмешивается Ночь.

— Ты просто ненароком достучалась до нас в момент перехода ночи в день, да еще это совпало и с рассветом. Это переходная зона, поэтому мы все очутились здесь.

Ночь бросает взгляд на двух остальных.

— Ну, по крайней мере, пока эти двое не свалят.

День смеется над его словами.

— Следи за словами, Ночь. В последнее время я замечаю, что ты теряешь хватку. Вот к чему приводит то, что ты проводишь свои дни, трахаясь, а не тренируясь.

Ауч.

— Я теряю свою хватку не по этой причине, и ты это знаешь. Мы все сдали последнее время, включая тебя, придурок.

День ощетинился, чуть ли не заставив мои трусики намокнуть, потому что он огромный, грозный Бог с явными проблемами контроля над гневом.

Охренеть. Походу я попала в самый эпицентр семейных разборок. Не думаю, что они ждут моего вмешательства, да я и не готова к этому в данный момент.

— И мы будем продолжать терять силы, особенно если спугнем того, кто готов загадать желание впервые почти за двести пятьдесят лет, — вмешивается Рассвет, желая пресечь спор этих двоих.

У меня создается впечатление, что он единственный, у кого осталась хоть капля здравого смысла. Вот вам и мудрость веков. Возвращаясь к разговору о здравом смысле, у меня его предостаточно, чтобы не связываться с этими так называемыми Богами.

— Вообще-то, я сделала это по ошибке, — громко заявляю я, желая перекричать их пререкания.

Они уставились на меня как бараны, словно и вовсе забыли, что я здесь. Ублюдки.

— Вы все можете проваливать. Простите за доставленные неудобства.

Я жестом показываю, что они могут идти. Скорее всего, за это с меня сдерут кожу живьем, или же меня ждет зверская групповуха с Богами, как альтернатива, что тоже не особо привлекательно.

«Захлопни свои половые губы, вагина, ты должна еще приходить в себя после изнасилования».

Эти мужчины огромные, грозные и, судя по тому, что мне известно, довольно древние и могущественные. У меня в жизни было до хрена мужиков с большим самомнением, и если эти чуваки тесно связаны с Верховным Владыкой, как поговаривают, то спасибо, но я пас.

Отлично, черт побери, теперь я всерьез завладела их вниманием. Три пары глаз прожигают меня взглядом: небесно-голубые, цвета солнечного янтаря и проникновенно синие. Это заставляет все внутри меня сжиматься от страха и, немного, от возбуждения, но я предпочитаю не думать об этом.

«Чертова вагина, пойми, что это угроза».

Я задираю подбородок, просто чтобы выглядеть сильной, решительной и непоколебимой.

Рассвет смеется.

— Нет, смертная, так это не делается. Видишь ли, слова, произнесенные тобой, связали нас договором.

Эм-м…

— К черту, расторгаем его.

Это единственное логичное решение в этом случае. Я не хочу иметь с ними ничего общего, и, уверена, им тоже не нужна связь с девушкой, стоящей на низшей ступени мироздания.

— Исключено, — заявляет День своим громким голосам, беря инициативу в свои руки, от чего я ощущаю себя такой же крохотной, как мои непримечательные соски. — Ты сможешь избавиться от союза с нами, если только будешь готова умереть в результате. Нам смерть не грозит, так как мы бессмертные создания, а вот ты превратишься в кучку бестолкового праха.