– Ты, наглая сука!

– Обо мне высказывались и похуже, козел!

– Почему бы мне не застрелить тебя прямо сейчас? – при этих словах его рука еще крепче сжимает оружие. Келс не поднимает головы, но я слышу легкий стон и чувствую, как она вздрагивает.

– Мы оба знаем, что ты используешь нас как прикрытие. Мы заложники, и ты надеешься получить что-то в обмен на нас. Предполагаю, вся ваша маленькая шайка находится под наблюдением полиции. Ваши молодые придурки съездили в город, пошалили там и прибежали с копами на хвосте, а ты выгодно воспользовался этой ситуацией, взяв под контроль общину. Тебя поддерживают вооруженные тинэйджеры, еще более безмозглые, чем ты. И единственная для тебя возможность уберечь башку на своем бесполезном и отвратительном теле – это придержать нас в качестве разменной монеты. Если бы у тебя остались хоть какие-то извилины, ты бы уже давно понял, что эта женщина для тебя равноценна шансу остаться на воле, вместо того, чтобы угодить в тюрягу. Она – твоя золотая фишка. Без нее твоя задница – в полном дерьме.

Мы обмениваемся долгими взглядами, полными ненависти, и оба знаем, что я права. Келси даже перестает дрожать, услышав мои аргументы.

Наконец он рявкает:

– Встать! Сейчас же!

Я неохотно помогаю Келси подняться, придерживая на ее плечах одеяло. Никакая сила в мире не заставит меня отойти от нее, и Скэмп видит это. Он провоцирует меня, и я отвечаю ему тем же. Не шути со мной, паря. У меня в запасе есть такие уловки, до которых тебе никогда не додуматься своим маленьким больным умишком.

Он под дулом выталкивает нас из комнаты и медленно ведет по узкому коридору, к счастью, здесь есть окна. Делаю глубокий вдох и смотрю на улицу. На вершине холма снуют копы разных подразделений и солдаты Национальной гвардии.

Великолепно! Ну что ж, если к этому делу не подключили взвод летчиков-истребителей, у нас есть шанс выжить. И еще, как здорово находить подтверждение своей правоте! Никогда раньше я не была столь счастлива видеть вокруг так много силовых структур. Ну, разве что, не считая случая в Байю, но то была совсем другая история.

– Копы, – шепчу Келс, которая идет с опущенной головой. – Там очень много копов.

Я чувствую, как она с надеждой хватается за мою рубашку.

– Мы в порядке, Крошка Ру. Просто продолжай идти.

Наконец нас заводят в комнату намного больше первой. В ней есть окно с решеткой. По крайней мере, мы можем наблюдать за происходящим. Здесь также два лежака. Я укладываю Келс на один из них:

– Отдыхай.

– Не оставляй меня.

– Келс, я никуда не ухожу, расслабься, – вновь успокаивающе запускаю пальцы в ее волосы, затем встаю и разворачиваюсь к Скэмпу.

– Мне нужно выйти в эфир, – говорит он, убирая ружье на плечо.

– Всем нужен эфир, приятель. Мы – нация телефанатов. Почему для тебя должно быть сделано исключение?

– Потому что у меня – оружие.

– Без разницы. В этой стране половина придурковатых школьников нелегально носит пушки.

– У меня – ружье, и я могу застрелить ее, – он рывком указывает на Келси.

– У тебя будет только одна попытка. И вначале тебе лучше выстрелить в меня. Потому что, клянусь Богом, если ты даже подумаешь о том, чтобы навредить ей, я убью тебя.

– Мне нужен эфир, – повторяет он.

– Ладно, принеси нашу технику, и тогда посмотрим, сможем ли договориться.

– Договориться? О чем? У меня – все козыри на руках.

– Правда? Ты умеешь снимать на мою камеру?

Он на секунду приходит в замешательство, а затем командует одному из молодчиков принести оборудование:

– И о чем мы будем договариваться?

Я указываю большим пальцем в сторону Келс.

– Отпусти ее. Я могу остаться и вести съемку. Она – всего лишь репортер. Если все, что тебе надо – это шевелить губами в объектив камеры, она тебе не нужна.

– Я подумаю, – бурчит Скэмп, закрывая за собой дверь. До меня доносится обрывок его фразы – что-то вроде «сука-феминистка».

Оборачиваюсь к Келс и усмехаюсь.

– Интересно, что бы он сказал, если бы я назвала его нацистским ублюдком! – последние слова я говорю громко и отчетливо.

Келс садится и делает глубокий вдох.

– Нет.

– Что нет?

– Я не оставлю тебя здесь одну.

– Келс, давай рассуждать логически.

– Харпер, не спорь со мной. Я не оставлю тебя, даже не пытайся переубедить. У нас есть сюжет для передачи, и мы покажем его вместе.

Она умудряется высоко держать голову даже в такой передряге. Я восхищаюсь этим качеством. И ее грудью. Мне нравится и то, и другое.

Она подходит к окну.

– Свет и большая комната. Я справлюсь.

– Келси, не усложняй…

Она оборачивается ко мне с легкой улыбкой.

– Эй, это я здесь – телезвезда. Мне по контракту положено все усложнять, – улыбка становится еще шире, она делает шаг вперед и проводит рукой по моей рубашке от поясницы до плечей, вдоль ряда пуговиц. – Ты же не хочешь, чтобы я сделала что-нибудь, нарушающее условия моего контракта?

Есть много разных интересных способов сделать это, Келс, и ты даже понятия не имеешь об этом.

– О, нет, – мне удается соврать.

– Я так и думала, – она делает паузу, глядя на меня в упор, – партнер.

Улыбаюсь и киваю. Думаю, впервые она действительно подразумевает то, что говорит, называя меня партнером. Теперь нам остается только убрать «в несексуальном смысле».

– Ладно,… партнер, – прочищаю немного горло и убираю с плеча ее руку. Боже, у нее такие мягкие пальцы! – Я не буду просить о том, чего ты сама не хочешь, – на самом деле это не совсем так, но только если бы все происходило в постели, с повязкой на глазах и перышком. Но в любом случае ей бы это пришлось по вкусу.

Дверь открывается, и пара молодчиков втаскивает оборудование. Эй, мальчики, а я ведь сама таскаю все это на своем горбу! Что ж вы такие хилые-то, а? Так и хочется произнести это вслух, но подобные слова могут спровоцировать их что-нибудь сделать с техникой, а этого ой как не хочется. Мне и так достанется от Чамберса за то, что Келси попала в заложники. А если еще и на технике будет хоть малейшая царапина, он вообще оборзеет.

Проверяю все – нам нужны новые аккумуляторы. Опускаюсь на колени возле камеры, и Келс присаживается рядом.

– Я могу чем-нибудь помочь?

Можешь, если разденешься догола и позволишь мне быть сверху. Но вслух произношу лишь:

– Вытащи, пожалуйста, все батарейки, ладно? – передаю ей рюкзак и начинаю проверку камеры.

– О, смотри, что я нашла, – смеется она, указывая на мой секретный запас батончиков с кремовой начинкой.

Выхватываю упаковку сладостей и отбрасываю на кровать:

– Они очень хороши для быстрого пополнения энергии, – миролюбиво объясняю я, – кроме того, я обожаю слизывать крем языком.

Я знаю, что это вызовет ответную реакцию, и она не обманывает моих ожиданий, поэтому решаю пощадить ее и сменить тему.

– Келс, расскажи, как ты видишь наш сюжет.

Она садится на пятки и несколько минут все обдумывает.

– Как тебе такой вариант: «У общества сложилось мнение, что культы – это сплошной контроль над сознанием, насилие и социальная безответственность. Но это только одна сторона монеты. Мы приехали в Омаху, штат Небраска, чтобы узнать о другом типе культа, представители которого называют себя «Избранная семья». Что скажешь, Таблоид?

– Нет, это можно использовать как вспомогательный сценарий. Первым делом нам надо рассказать о перевороте и убийстве Сэма. Я уверена, что у Олсона должны быть хорошие кадры перестрелки возле ворот. Если нет, я надеру его оранжевоволосую задницу.

Келс хихикает:

– А что, у него оранжевые волосы и на заднице?

Я хмурюсь, но на нее это не производит впечатления.

– Ты поняла, о чем я. А теперь попробуй еще раз.

Она отдает мне честь:

– Так точно!

Келси снова замолкает на несколько минут, раздумывая над сюжетом.

– А как насчет такой рекламной заставки: «Сегодня произошли кровавые события в тихой общине, которая изначально была создана как убежище для людей, подвергнувшихся насилию и отверженных обществом. KNBC был на месте событий, когда произошла конфронтация между мирно настроенными поселенцами и сторонниками насилия. Подробнее о конфликте смотрите в сегодняшнем вечернем выпуске»?