– А, – Джимми высказывается первым. – Я останусь, нужно позвонить родителям. Ну, ты же знаешь.

И я не могу его винить за такой ответ. Это были малоприятные события, и мне тоже надо бы перезвонить своим, прежде чем они устроят сидячую забастовку от моего имени. Смотрю на Келси:

– Ты тоже собираешься созвониться с родителями? – спрашиваю без малейшей подколки.

Она фыркает, отворачивается, будто заинтересовавшись пейзажем за стеклом:

– Нет. А что ты собираешься делать?

Поднимаю бровь, но она не видит этого.

– Даже и не знаю, что можно делать в Небраске.

Келси смеется и пожимает плечами. Думаю, ей не хочется оставаться одной так же, как и мне. Такое впечатление, что мы всегда были вместе, и теперь как-то странно быть врозь.

– Может быть, мы сможем найти бар для геев, – предлагаю ей, вписываясь в поток машин.

Она бросает на меня испепеляющий взгляд:

– Таблоид, и что я забыла в баре для геев?

– Хм, – я кошусь на Олсона в зеркало заднего вида, он заинтересованно прислушивается к разговору. – Это точно, – подмигиваю ей.

Келс с улыбкой качает головой. Кажется, мы все-таки достигли окончательного перемирия, и я рада этому факту. Она всегда мне нравилась, и мне приятно ощущать обратное чувство по отношению к себе. Кроме того, оно сулит претворение в жизнь моих будущих планов, включающих ее, обнаженную и кричащую от страсти.

– Может быть, где-нибудь выпьем и потанцуем?

Келси вновь слегка пожимает плечами:

– Конечно.

Переодевшись в джинсы и свежую джинсовую рубашку, выхожу в холл и отмечаю, что дверь в номер Келси слегка приоткрыта. Стучусь и нажимаю на ручку.

– Крошка Ру?

– Входи, – кричит она из ванной. Я присаживаюсь на краешек кровати и немного подпрыгиваю, проверяя на упругость. Неплохая кровать как для гостиницы, удивляюсь про себя.

Через пару минут Келси выходит из ванной в джинсах и плотно облегающей белой футболке, стягивая все еще влажные волосы в хвост. Она выглядит потрясающе, но я, конечно, не могу быть объективной.

– Как я выгляжу, хорошо? – спрашивает она, ожидая моего одобрения. Я киваю.

– Даже лучше чем хорошо, милая, – дразню ее на своем кажунском диалекте^{8}.

Она хохочет, намного лучше воспринимая мои подшучивания, чем раньше.

– Тебе пришло сообщение на автоответчик, – замечаю мигающую кнопку на телефоне.

Келс с подозрением смотрит на меня:

– От тебя?

– Нет, – как бы сдаваясь, поднимаю руки вверх. – Не от меня, – я быстро перемещаюсь в сторону, освобождая место у ночного столика.

Она молча прослушивает сообщение и сердито бросает телефонную трубку на место.

– Келс?

Она отмахивается от меня и поспешно возвращается в ванную.

– Буду через минуту, – ее голос звучит напряженно, будто она сдерживает слезы.

Я вскакиваю на ноги, но она уже заперлась в ванной.

– Келс, ну пожалуйста, скажи, что с тобой все в порядке. Я говорила тебе, что ты можешь поговорить со мной обо всем, что тебя волнует.

– Со мной все хорошо, – приглушенно доносится из-за двери. – Дай мне секундочку.

Знаю, что мне не стоит этого делать. Она не заслуживает вмешательства в личную жизнь, но я по-настоящему волнуюсь за нее. Заметив, что она не нажимала никаких кнопок, когда вешала телефонную трубку, и убеждая себя, что делаю это для ее же блага, я снимаю трубку и слушаю сообщение, которое довело ее до слез.

Тишину прорезает четкий сухой голос, он немного похож на голос Келси в период наших первых встреч. Только этот намного холоднее.

– Келси, это твоя мать. Видела в новостях, что ты попала в неприятности из-за своей идиотской работы. Я хотела узнать, когда ты сможешь появиться в суде для дачи показаний против отца. Для меня очень важно, чтобы ты пришла. А если он позвонит, скажи ему, пусть найдет своего свидетеля. Сообщи мне об этом.

Я шокированно кладу трубку обратно. Это была ее мать? И даже не спросила, как она и что с ней произошло? Не проявила ни малейшего беспокойства после того, как ее дочь чуть не погибла? Я провела целых двадцать минут, стараясь успокоить своих родителей по телефону, прежде чем отправиться в душ, так они переживали за меня из-за того, что им пришлось увидеть по телевизору. Мать же Келси не волновалась вообще.

Неожиданно до меня доходит. Я немного лучше понимаю теперь, почему моя партнерша так странно себя ведет иной раз. Мне бы так хотелось показать ей, какой может быть семья на самом деле; возможно, я возьму ее с собой домой на День Благодарения. И, кроме того, надо обязательно ей показать, что такое настоящий друг.

– Крошка Ру, – стучу в дверь. – Пойдем перевернем этот городок вверх тормашками.

Она молчит долгое время.

– Ты прослушала сообщение? – в ее голосе больше облегчения, чем гнева из-за того, что я вторглась в ее личную жизнь.

Нет причины лгать ей.

– Пошли ее подальше, Келс. Идем со мной. Пусть она заткнет себе в задницу это идиотское слушание в суде, а мы пойдем и развлечемся без нее.

Без дальнейших слов, она открывает дверь и смотрит на меня слегка влажными глазами. С них еще не сошла краснота после последних событий, и я снова чувствую укор совести за то, что переборщила со спреем.

Я тоже не говорю ни слова, просто беру ее за руку и вывожу из гостиничного номера. Ну, Омаха, держись, мы идем! Танцы и дешевое пиво – звучит здорово! Кажется, мы отлично проведем этот вечер.

Смотрите в следующем выпуске на канале Must Read TV:

(зажигается свет)

Мозги снова включаются, и я осознаю несколько вещей сразу. Во-первых, у меня похмелье. Причем не типа «О, Боже, дай мне умереть», а нечто вроде «Я вообще не помню, что произошло прошлой ночью».

(вырезано)

Где один бокал, там и восемь, и вот тут-то и начались проблемы.

(гаснет свет)

Мои мозги снова включаются, и я осознаю несколько вещей сразу. Во-первых, у меня похмелье. Причем не типа «О, Боже, дай мне умереть», а вроде «Я вообще не помню, что произошло прошлой ночью». Во-вторых, чье-то тело прижато к моей спине, а сильная рука обнимает в районе поясницы. Провожу вдоль нее своей рукой и понимаю, что мы полностью раздеты. У меня замирает дыхание, и я с трудом делаю вдох, ощущая запах дождя, и леса, и моря, и …

О, Боже!!! Нет! Не может быть! Я бы узнала этот запах из миллионов других. Не успеваю подтвердить свои подозрения, как она вытягивается, всем телом прижимаясь ко мне, и я еле сдерживаю стон. Она снова расслабляется и сворачивается клубочком вокруг меня, что-то нашептывая при этом и целуя в плечо. Мое тело реагирует на ее действия сладкой дрожью, но я должна прекратить это.

– Харпер! – слегка отодвигаюсь и сжимаю ее руку.

– Хмм?

– Харпер … ммм … просыпайся.

– Нет. Зачем так рано вставать? Сегодня выходной, – недовольным заспанным голосом отвечает она. Ну, прямо как ребенок! Я переворачиваюсь в ее объятиях и открываю глаза. Ну, конечно же, это она. Господи, даже утром она выглядит сексуально!

Теперь, когда я наглядно во всем убедилась, могу оценить и весь ужас происходящего. Медленно приподнимаю одеяло. Кто бы сомневался! Полностью голые! Ух ты, а у Харпер в пупке симпатичное маленькое колечко, было бы забавно поиграть с ним. Так, Келс, прекрати! Но что за вид! В таком виде противозаконно появляться на улице в большинстве штатов. Нет, нет, что я говорю. В таком виде вообще нельзя появляться в большинстве штатов!

Ладно, Келс, и какого черта ты все еще лежишь здесь? Может быть, просто не хочешь ее будить? Или потому что она – самая красивая женщина, с которой тебе когда-либо приходилось иметь дело? Или потому что…, нет, даже наверняка потому что последние пару минут она прижимается к тебе всем телом?