Этого явно недостаточно, потому что она склоняет голову и целует меня почти до беспамятства так, что подкашиваются ноги.

- Я выпытаю это из тебя позже, - шепчет она напротив моих губ.

- Нет, тебе не удастся. Я никогда не скажу.

Она снова целует меня.

- Посмотрим.

Она становится серьезной.

- Я могу тебя украсть у девочек на некоторое время?

- Конечно. Зачем? – Мое сердце замирает, но я должна держать себя в руках. Мне сложно представить, что она привела меня к себе домой, чтобы сообщить о разрыве.

- Я хочу тебя. И не хочу, чтобы это видели другие.

Я снова краснею. Кажется, я постоянно только это и делаю в этом доме.

- А.

- Ты помнишь ту удобную кровать наверху?

Ну еще бы мне не помнить! Это самая лучшая кровать в мире. Конечно же, мне очень нравилось то, чем мы на ней занимались.

- Чуть позже, - обещаю ей. Единственная причина, по которой я тут же не тащу ее туда – меня привили хорошие манеры. – А теперь иди, - я слегка отталкиваю ее от себя.

- Да, мэм, - бормочет она, прежде чем я снова захожу на кухню.

Там уже Рене, Рэйчел, Элейн и Кэтрин улыбаясь переглядываются между собой.

- Вы все плохо себя ведете, - шучу я, возвращаясь на свое место.

Вот что значит – быть частью одной семьи. Думаю, я пойду на все, лишь бы только это счастье продолжалось.

Когда мы все снова усаживаемся по своим местам, мама лишь качает головой, глядя с гордостью и любовью на всех нас.

- Ты счастлива? – тихо спрашиваю, прикоснувшись к ней рукой.

- Очень. Теперь все места за моим столом заняты, - она проводит рукой круг по столу, что означает каждую из невесток, включая меня.

- А когда мама счастлива, - начинает Рене.

- Все счастливы, - в унисон завершают остальные.

Мы с Харпер никак не можем улизнуть в течение всего дня. В этой семье любят быть вместе. И поскольку они не видят ее столь часто, как хотелось бы, нас бы крайне неохотно отпустили наверх. Мы сделали одну попытку и лишь только добрались до четвертой ступеньки, как малышка Даниэль снова объявила на всю семью о том, что мы собирались сделать.

Надо бы мне потолковать как-нибудь с этим ребенком.

Сейчас наконец-то все члены семьи разъехались по своим домам. Мама и папа мягко прогнали нас из гостиной, сказав, что мы выглядим уставшими. Возможно мне стоит познакомить свою мать с мамой. Это ее научит хорошим манерам.

Как только мы заходим в мою – или нашу? – комнату, Харпер бросает меня на кровать. Она усаживается на мои бедра и начинает безжалостно щекотать.

- Рассказывай! – игриво требует она.

Я целую ее руку, что вызывает небольшое фырканье.

- Ворчунья, - дразню ее я.

- Ты можешь мне рассказать, - бормочет она, прекратив щекотать мне и вытянувшись рядом со мной, перебросив свою длинную руку через мою поясницу.

- Нет, не могу. В моем контракте прописано условие полного неразглашения.

- Контракте?

- Ну, да, а ты разве не знала? Мама подписывает контракт с каждой, кому полагается место на кухне, - хихикаю я, немного отстранившись от нее, чтобы взглянуть ей в глаза.

- Да ну, - с сомнением произносит она.

- Вот как бывает, когда в одной семье так много юристов.

Она хмурится и становится очень похожей на своего племянника Кристиана.

- Это заговор.

- Нисколько. Это раньше был заговор. А теперь просто девчачьи разговоры.

- О, Боже, - ее руки падают на кровать, что дает мне прекрасную возможность взобраться на нее сверху. Я уж точно не упущу этот шанс.

- Да ладно тебе, Таблоид. Только не говори, что твои братья не болтают о том же с тобой.

- Нет. Они не такие любопытные, - ее руки начинают нежно массировать мою спину сквозь футболку.

- Правда? И что же они сказали?

Она фыркает.

- Значит так. Жерар сказал «Давно пора, черт возьми». Люсьен как всегда сделал блестящий вывод «Она чертовски хорошенькая». И напоследок высказался Жан «У нас не осталось еще этого чертова пива?» Вот и все.

Я смеюсь, представив в уме эту сцену. Но она не упомянула еще об одном брате, самом важном для нее. Если я не получила одобрение Роби, у меня нет ни малейшего шанса.

- А что сказал Роби?

- Он сказал «тебе чертовски повезло». И он был прав.

Если я намереваюсь сказать ей это, мне надо сделать это прямо сейчас, пока мы не перешли к другим занятиям. Потому что мне действительно хочется перейти к ним и заниматься этим всю ночь. Несмотря на то, что ее родители дома.

- Харпер, я…

- Келс, я …, - говорит она одновременно со мной.

Мы обе смеемся.

- Вот невезение, - шепчу я.

- Сначала дамы, - отвечает Харпер, слегка сжимая меня.

Ладно, сейчас или никогда.

- Я люблю тебя.

Ее руки замирают и я чувствую, как она напрягается подо мной. О, Боже, неужели я все испортила? Пожалуйста, только не это! Пусть все будет хорошо. Пожалуйста!

Она выдыхает и отвечает.

- Вот невезение.

Я полное ничтожество.

Поищите в словаре слово ничтожество и вы увидите там мою фотографию. Большое и глупо улыбающееся.

«Вот невезение» - ну что это за ответ? Я что, пересмотрела фильм «Привидение»? Хорошо хоть не поддакнула. Тогда мне бы пришлось убить себя.

Я трусиха.

Надо бы спросить Келс, нет ли на моем теле птичьего пуха – такое поведение пристало только трусливому цыпленку.

- Боже, Харпер, это было чудесно, - вздыхает объект моих размышлений, доверчиво прижавшись ко мне.

Я обнимаю и притягиваю ее к себе. Это было прекрасно, как и каждый раз с ней. Она просто вдохновляет на подвиги.

А я просто тупица.

Она трижды целует меня в шею.

- Что-то не так? – спрашивает Келс с беспокойством.

- Что? – прикидываюсь дурочкой. Это несложно. Ведь я и есть полная дура.

- Харпер, тебя что-то беспокоит. Я знаю, что это не похоже на твою обычную реакцию на мои действия, - она слегка отодвигается от меня.

Я не хочу позволить ей это и перекатываюсь вместе с нею, чтобы оказаться сверху. С нежностью убираю волосы с ее лица. Ее кожа все еще влажна после наших занятий любовью, а губы припухли от моих поцелуев.

- Мне надо извиниться перед тобой.

- Правда?

Я киваю и набираюсь мужества. Это смешно. То, что я собираюсь сделать – не так уж и сложно.

- Да. Чуть ранее, когда ты сказала, что любишь меня …

- Да? – мурлычет она, очевидно вспоминая, к каким последующим действиям привело это заявление. – Тебе не за что извиняться. По крайней мере передо мной.

- Конечно, нет, - соглашаюсь я.

- Тогда почему ты должна извиниться?

- Потому что я не сказала тебе о своих чувствах. Вообще ничего, - я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Когда открываю снова, вижу ее нежный взгляд. – Я так люблю тебя, что ничего не соображаю. Я была испугана, потому что никогда не чувствовала подобного по отношению к кому-либо. За пределами моей семьи я никогда никому не говорила эти слова - «я люблю тебя». Никогда.

- Не бойся меня, Харпер.

- Я люблю тебя, Келси Диана Стентон.

Меня вознаграждают самым сладким поцелуем в моей жизни.

Харпер крепко спит рядом со мной, перекинув руку через мою поясницу. Большую часть ночи мы занимались любовь, на этот раз действительно любовью. Не то, чтобы в предыдущие разы было хуже, нет. Просто на этот раз все было по-другому, более глубоко, более реально. Я думаю, это из-за того, что мы обе наконец набрались храбрости признаться друг другу в чувствах.

Это прекрасное состояние.

Мне нужно поделиться им с моим самым лучшим другом в мире. Я смотрю на часы. Кому какая разница, что сейчас только четыре утра в Лос-Анджелесе? Мне-то уж точно все равно.