— Неужели, когда-нибудь ты бываешь не права, — все так же растягивая слова, проговорил Дуэйн.

Затем он решительно посмотрел на Рослин, в его глазах не было ни капельки сочувствия, напротив, в них горел огонь, который и зародил антагонизм между ними в ее сердце. Тристан был просто очарователен, кузен же его, казалось, не имел ни времени, ни желания проявлять сочувствие к женскому полу... во всяком случае, по отношению к себе Рослин этого не заметила. Когда его взгляд упал на сверкавший на ее левой руке бриллиант, то она, не сразу осознав, что она делает, закрыла левую руку правой. И это спонтанное действие тот час же добавило стального блеска его глазам, он был похож на ястреба, готового броситься на жертву...

Рослин даже не заметила, что она не дышала, пока не услышала в салоне женский голос, нарушивший напряжение. Она повернула голову и увидела черные глаза, сверкнувшие поверх кружевного веера, скрывавшего нижнюю часть лица подобно чадре. Резьба по дереву, украшавшая проем центрального прохода, была наилучшей рамкой для великолепной фигуры незнакомки, облаченной в платье из шелка золотисто-солнечного цвета.

— Ну, о чем я вам только что говорил? — снисходительно засмеялся Дуэйн, поднимаясь. Его желтоватозеленые глаза были устремлены на Изабеллу Фернао, которая в этот момент опустила веер и открыла лицо с римским профилем.

— Матерь Божия! — сказала она по-португальски и, подойдя к нему, довольно крепко ударила его по щеке сложенным веером. — Никогда в жизни я больше не встану так рано, чтобы сопровождать тебя. Ты — настоящий тиран!

— А я и не просил тебя сопровождать меня. — Как бы сверху вниз посмотрел на нее Дуэйн и ухмыльнулся. Несмотря на то, что Изабелла была достаточно статной и высокой, под этим взглядом она стала маленькой и хрупкой.

— Это была ваша идея отправиться вместе со мной, донья Сол.

— Меня зовут Изабелла. — Она метнула в его сторону соблазнительный взгляд, посмотрев прямо в глаза.

— Я называю вас доньей Сол, потому что именно это впечатление вы на меня производите. — Он оглядел ее с ног до головы, и, хотя она была не из робкого десятка, она почувствовала некоторую стеснительность, так как, отвернувшись от него, она раскрыла веер и, спрятавшись за ним, едва дыша, рассмеялась. В обрамлении черных с блеском волос лишь сверкали ее темные глаза.

И тут взгляды Рослин и Изабеллы встретились: светло-серые чистые глаза Рослин и темные сверкающие глаза Изабеллы Фернао.

— А, так вы и есть та самая невеста бедняжки Арманда? — воскликнула она. — Юная англичанка, которая получила серьезную травму головы. Как вы себя сейчас чувствуете, дорогая?

Чего было больше в этом вопросе, вежливости или снисходительности к ее положению? Карие глаза Изабеллы отражали золото ее платья, ногти у нее были длинные и заостренные на концах. Играя с веером, она грациозно перебирала пальцами. Во всем ее теле угадывалось соблазнительное очарование, на фоне которого Рослин, сидя на подушках, казалась просто подростком, почти ребенком.

— Я оказалась в очень интересном доме, сеньорита, — ответила ей Рослин, подняв кверху острый подбородок.

— С нами говорит эльф из английской лощины, — умильно рассмеялась Изабелла, опустившись на мягкие подушки дивана, и стала бесцеремонно разглядывать ансамбль, который мадам Жерар приобрела для Рослин.

— Что будешь пить, Изабелла? — спросила Нанетт, с удивлением наблюдая за этой прекрасной представительницей романского народа. — Кофе еще горячий, или, может быть, ты хочешь сок?

— Я бы выпила стаканчик апельсинового сока, — и Изабелла томно улыбнулась обоим мужчинам. Тристан подошел к столу, на котором стоял кувшин с апельсиновым соком, внутри которого находился сосуд со льдом. Он наполнил стакан и отнес его Изабелле.

— Съешь пирожное? — обратился он к ней.

— Да, с вишнями, мой друг. — Губы у нее были одного цвета с вишнями, лежащими сверху пирога. Было совершенно очевидно, что она купалась в мужском внимании.

— Должно быть, это очень странно — ничего о себе не помнить, — обратилась она к Рослин. — А вы все забыли?

Рослин, помня о том, что за ней сквозь дым сигары пристально наблюдают зеленые глаза со стальным блеском, еще крепче сжала руками колени.

— Я не помню ничего, что касается моей жизни, — тихо сказала она. Лица людей и места, которые были мне знакомы, подобны картинкам из забытых сновидений. Они ускользают от меня как призраки. Я — я цепляюсь за них — но они не материализуются.

— И что, теперь это всегда так будет? — Изабелла, как и все, кто обладает артистическими способностями, сейчас была полностью поглощена собой. В ее глазах скорее читалось любопытство, нежели сочувствие.

Это не ускользнуло от внимания Рослин, и она съежилась при мысли о том, как умеют люди отстраняться от чужой боли и страданий. Нанетт была добра к ней, но даже она смотрела на Рослин с тенью сомнения во взгляде. Тристан был просто очарователен, но он был таким по природе, его взгляд был понятен без слов. Дуэйн Хантер давал ей понять, что его кузен Арманд никогда бы не смог бы полюбить такую девушку, как она. Его желтовато-зеленые глаза неотрывно смотрели на нее, его взгляд скользил сверху вниз, начиная с белокурого ежика волос, по тонкому лицу, и дальше по худенькому телу, которое могло бы легко потеряться в сильных мужских руках.

— И все же я представлял вас совсем иначе, — медленно проговорил он.

— Ты знаешь, что сказал тебе доктор, — повернувшись к ней, произнесла Нанетт, разглядывая ее внимательно, так, что на лбу между накрашенными бровями залегли складки. — Забудь, что ты забыла, и позволь своей памяти проснуться. Никакого насилия. Обязательно найдется средство, которое тебя расколдует.

— Прямо как в сказке о спящей красавице, — проговорил Дуэйн.

Изабелла хихикнула, как будто Рослин в роли спящей красавицы могла вызвать смех. Их глаза встретились, и она посмотрела на него оценивающим взглядом. У него была крепкая загорелая шея, широкие плечи под тонкой белой рубашкой, худой торс и длинные ноги. На нем были габардиновые брюки и запыленные сапоги для езды верхом.

Он загасил сигарету, бросил ее на поднос и выпрямился.

— Ну ладно, у меня еще есть дела, — объявил он, направляясь к выходу. — До свидания.

— Дуэйн, — голос Нанетт заставил его остановиться и оглянуться. Широкополая шляпа уже была лихо сдвинута на самый лоб. — Ты что, так будешь жить, как раб на галере, привязанный к веслу?

Его рот скривился в сардонической улыбке.

— Мадам, а разве вам не нравятся счета за последнее время? Мне кажется, они выглядят убедительно.

— А можно ли сказать, что ты выглядишь здоровым?

— Сердясь на него, Нанетт изящно топнула ножкой по восточному ковру. — Ты совсем мало отдыхаешь. Ты, как голодный волк, все время рыщешь по пустыне.

— Моя дорогая, я вас обожаю. — Он скорчил гримасу и поклонился. В следующее мгновение его уже не было в комнате, и лишь звук его тяжелых шагов эхом отдавался во Дворе Вуалей. Нанетт какое-то время еще казалась сердитой, но потом она встала и сказала Рослин, что хочет показать ей комнату, которую ей приготовили.

— А что будем делать мы, Тристан? — Изабелла изящно изогнулась телом, положив руку на подушки.

— А мы будем работать, моя примадонна, — и он побрел к инструменту. — Крик души моей оперной героини готов, и я бы хотел попробовать с тобой эту арию.

Изабелла выпрямилась, вмиг забыв о томности, которую она только что разыгрывала. Сейчас это была певица, готовая заняться своим любимым делом.

— Ты завершил арию Нахлы, в которой она поет о тонкой грани между любовью и ненавистью? — на одном дыхании выпалила Изабелла. — Ты работал над ней, пока я ездила верхом с Дуэйном.

Тристан перелистывал ноты.

— Нахла похожа на легкого мотылька, который боится пламени, и тем не менее, она не в силах сопротивляться боли, во власти которой она находится, — произнес Тристан задумчиво. — Такой я вижу ее, Изабелла. Именно эту сторону я прошу тебя в ней подчеркнуть.