Она подошла ближе к зеркалу и, не мигая, смотрела на совсем незнакомое отражение. В ее серых глазах все еще оставался испуг того утра в больнице, когда она впервые осознала, что не помнит, кто же она. Она плакала от отчаяния, слушая доктора, который рассказывал ей, что ее заболевание носит временный характер, и что со временем к ней обязательно вернется память.

Но как это было ужасно — не помнить ничего, кроме обрывочных картинок катастрофы: пламя, скрежет металла, крики... Говорят, она спаслась чудом. А боль от потери любимого должна была стать более терпимой со временем.

Арманд... она произнесла вслух его имя и отчаянно попыталась представить себе этого человека, для которого она должна была надеть только что виденный свадебный наряд. Она вспомнила шляпку Джульет, украшенную бусинками. Она была абсолютно уверена, что когда любишь, то сердце и чувства гораздо более активны, чем разум! Но в ее сердце сейчас была точно такая же пустота, как и в голове.

И тут она задрожала от охвативших ее сомнений. Возможно, она не любила Арманда, а согласилась выйти за него замуж, потому что он мог обеспечить ей достойную жизнь! Наверное, это и было объяснением, хотя вся ее природа этому противилась. Вероятно, что-то похожее мог чувствовать Дуэйн Хантер, когда смотрел на нее и видел на ее пальце обручальное кольцо.

С тяжелым сердцем она стала осматривать комнату.

Ванная была устроена в алькове. Вода в Дар-Эрль-Амре была артезианской, она же питала огромные плантации финиковых пальм и фруктовых деревьев. Найдя халат, банное полотенце, мыло и соль для ванны, Рослин открыла кран и пустила воду. Вскоре она разделась и с наслаждением опустилась в прохладную воду. После поездки по пустыне было приятно освежиться.

После ванны, расслабившись, она уютно устроилась на подушках и стала просматривать французские журналы, лежавшие на столике из пальмового дерева. Через некоторое время раздался стук в дверь, и она по-французски сказала «Войдите!»

Вошел слуга в платье и с подносом в руках. Гордый улыбчатый араб сообщил ей на гортанном английском, что его зовут Ягуб и что по приказанию мадам он принес молодой госпоже обед.

Расставляя блюда на столике, он с любопытством на нее поглядывал, но при этом не забыл сообщить, что обед состоит из лукового супа, телячьих котлет с овощами и блинов с медом.

— Все выглядит так аппетитно, — поспешила уверить его Рослин, которая при виде еды поняла, что проголодалась. — А что, мадам Жерар тоже обедает у себя в комнате?

— В это время дня мадам всегда ест у себя, — ответил он и улыбнулся, кивком головы одобрив, что Рослин принялась за обед. Она же с удовольствием поглощала суп с булочкой. — Солнце в полдень печет нещадно, и мы в ДарЭрль-Амре делаем все возможное, чтобы сохранить здоровье нашей госпожи.

Рослин посмотрела на Ягуба. У него была безукоризненно постриженная бородка, а на голове — бледнозеленый тюрбан паломника в Мекку.

— Мадам рассказала мне, что вы говорите на нескольких языках, — сказала она с восхищением. — Ваш английский великолепен, Ягуб.

— Вы так добры, молодая госпожа. — Он низко ей поклонился. — В молодости я много путешествовал, сопровождая писателя из вашей страны, господина Бранта. Он написал много книг о Востоке, и для меня было бы честью, если бы вы захотели прочитать некоторые из них.

— С удовольствием, Ягуб, — радостно ответила Рослин.

В больнице были книги, но все они были на французском, и тот факт, что она постоянно искала что-нибудь почитать, говорил о том, что она была книжным червем.

Ягуб был чрезвычайно обрадован, что ему представился случай отобрать для молодой госпожи книги писателя, с которым однажды путешествовал. С гордостью он показал Рослин дарственные надписи на нескольких книгах, а она, своим неподдельным интересом к чтению завоевав себе в этом доме верного друга, после обеда удобно расположилась на подушках, предвкушая длительное удовольствие.

Но в три часа ее прервали — к ней пришла служанка мадам. Она не говорила ни слова по-английски, но смогла объяснить Рослин, что пришла за одним из платьев, чтобы успеть переделать его к вечернему семейному ужину. Рослин выбрала шифоновое в складку серо-голубого цвета. Ей пришлось его примерить, а Мариам в это время отметила, на сколько его нужно было убавить в талии и в бедрах. Она унесла платье с собой, а Рослин, оставшись одна, никак не могла найти себе места, и читать ей больше совсем не хотелось.

Она села на подушки у окна и стала смотреть вниз на Двор Вуалей через резную решетку. Большое развесистое дерево величаво застыло посреди двора в послеполуденном зное. Тишину нарушало лишь журчание воды в фонтане да стрекот кузнечиков. До нее доносился пряный аромат с плантаций, и Рослин поняла, что мысленно она уже оказалась рядом с одиноко стоящим среди деревьев домом в мавританском стиле. Там, где в уединении проживал Дуэйн Хантер, целиком посвящая себя деревьям.

В памяти ярко всплыла картина их первой встречи.

Она увидела, как он стоял в арочном проходе у входа в гостиную и смотрел на нее внимательным и пронзительным взглядом. В его медных взъерошенных волосах отражалось солнце, а глаза, казалось, были цвета лишайника. В тот момент, когда их взгляды встретились, она поняла, что он настроен отнюдь не дружелюбно, поэтому, узнав, что он живет отдельно, она почувствовала громадное облегчение.

Возможно, годы жизни в диких джунглях ожесточили его, сделали его настолько самостоятельным, что у него не было чувства жалости к таким, как она.

Она откинулась на подушки и, утомленная событиями сегодняшнего дня, заснула. Когда она проснулась, в комнате было темно. Она встала и направилась к выключателю.

От яркого света она зажмурилась и не сразу заметила, что Мариам уже принесла платье и аккуратно положила его на кровать. Вечерние туфли из темно-голубой парчи стояли рядом. Затаив дыхание, она сунула в них ноги и только после этого с облегчением вздохнула. Затем она удивилась, что на какое-то мгновение ей показалось, что они будут ей или велики, или малы. Боже, как странно, ведь не мог же у нее измениться размер ноги, только потому что она сильно похудела.

Она приняла душ, затем облачилась в шифоновое платье и стала изучать свое отражение в зеркале шкафа. Мягкие складки платья скрывали угловатость фигуры, серые глаза казались немного голубыми из-за цвета ткани, и она решила последовать совету мадам, накрасив губы поярче.

Она полагала, что выглядит совсем неплохо, и, вспомнив, как захихикала Изабелла Фернао в ответ на замечание Дуэйна о спящей красавице, она улыбнулась.

— Черт побери, — прошептала она и добавила, — а ты мне тоже не нравишься, господин Хантер.

Она отошла от зеркала, погасила свет и вышла из комнаты.

Коридор освещался лампами, расположенными на стенах на некотором расстоянии друг от друга, свет от которых был направлен к потолку, что создавало впечатление прохладного подземного прохода. По обеим сторонам располагались такие же, как и у нее, овальные двери, видимо, ведущие в спальни. Она подумала, что разноцветные двери имели два преимущества: во-первых, это было красиво, а во-вторых, гостям не трудно было отыскать свою комнату.

Рослин уже приближалась к сводчатому проходу в конце коридора, как вдруг ей показалось, что, выходя из своей спальни, ей следовало бы повернуть налево, а не направо, как это сделала она. Она уже почти повернула, чтобы исправить свою ошибку, как вдруг заметила сбоку узкую лестницу, ведущую наверх. Она остановилась в нерешительности, но не смогла устоять перед соблазном проверить, куда же вела эта лестница. Она думала, что попадет на крышу.

И... оказалась права. Она стояла и смотрела в небо цвета серого дыма, над ней горели арабские звезды. Она испытывала радость и, подойдя к парапету на краю крыши, увидела, что дом смотрит прямо в пустыню, суровую и темную, молчаливую, но хранящую в себе еле уловимые посторонним ухом звуки: шелест пальмовых листьев, лай шакала вдалеке да блеянье овец в одном из дворов.