Глава 16. Лес Инвеллиты

Чёрные клочья мрака отступили. Кроваво-красный рассвет охватил небо, заполнив своими лучами большую часть пространства. Туманные тени исчезли, растворившись вместе с сумраком; водное зеркало вновь стало чистым, прозрачным, словно хрусталь, и ясно отражало на своей поверхности пробуждающуюся природу берега. В кустах приглушенно застрекотали неизвестные насекомые.

Путешественники уверенно шагали вперёд. В руках Дэвида периодически мелькала карта, на которой он что-то упорно высматривал, словно не знал дорогу, но, судя по его твёрдому шагу и сосредоточенному взгляду, он всё прекрасно знал. А искал что-то совсем другое, неизвестно, имеющее ли отношение к путникам, но точно как-то связанное с лесом Инвеллиты и его окрестностями.

В разговоре с Кэт и Эдмундом он был по-прежнему подозрительно любезен. Кажется, друзья догадывались, почему, но пока ни на что ему не намекали. Кэт вообще не желала лишний раз взаимодействовать с Дэвидом: его личность казалась ей ужасно странной, ненадёжной, а гордый взгляд сверху вызывал сдавленную усмешку. У них сформировалась весьма странная компания. И Кэт теперь не доверяла в ней не только Дэвиду, но и своему спутнику Эдмунду, с которым в Дотрейесе определённо что-то произошло, помимо инцидента со старухой. Кажется, что-то очень тёмное и магическое. Местные чары, затуманивающие сознание?..

Но покинуть компанию — значило обречь себя на одинокие скитание по неизвестности. Кристаленс ещё не настолько хорошо знала этот мир, чтобы путешествовать по нему в одиночестве, имея при себе только карту, несколько целебных снадобий и магические навыки. Фактически она его совсем не знала. А значит, покинуть юношей было бы гораздо рискованней, чем остаться с ними, как бы ни иссякало ее желание. Осознавая это, она покорно следовала за компанией. Двигалась в направлении леса, минуя витые тропы, петляющие сквозь заросли деревьев, высокие кустарники, мягко колышущие кривыми ветками, массивные, охваченные рыхлыми мшистыми лапами булыжники и серебристые россыпи цветов, иногда вспыхивающие, словно фонарики, прямо посреди дороги.

Лес Инвеллиты вырисовывался впереди высокой буро-зеленой стеной, выстроенной из древних деревьев, одетых в воздушные платья из мхов и листьев. Резкие ароматы наполняли тяжёлый воздух.

— Я знаю, зачем вы здесь. Я знаю, что вы ищете — это понять гораздо легче, чем вам может казаться, — неожиданно обернулся Дэвид, вырвавшись вперёд. В его взгляде снова промелькнула искорка зловещей гордости, смешанная с выражением смутного величия, словно только что он сделал гениальное открытие.

— И зачем же? — едко улыбнулась Кэт, уже смело глядя в его пристальные сверкающие глаза. Она больше не думала о нелепости его вида.

— Осколки зеркала Вечности. Я знаю, что вы ищете осколки зеркала Вечности. Очередные искатели, не ведающие всей сложности и ответственности своей задачи, верно? — Дэвид чуть сощурился, поведя бровями, свободной рукой снова принявшись скручивать карту.

— Да, мы ищем осколки зеркала Вечности с той же целью, что и вы. Мы желаем уничтожить зеркало, избавив мир от всех горестей и тягот его существования, — рассказал Эдмунд спокойным тоном, словно говорил о чём-то совершенно типичном, известном, обыденном.

Взгляд Дэвида засиял. Восторженное ликование промелькнуло на его лице, но сразу исчезло, ударившись о типичную внешнюю холодность. Он снова сосредоточенно осмотрел путешественников. При этом словно оценивая, кто из них закончит, а кто, в общем-то, и не начнёт этот длинный, тернистый путь. На Кэт он взглянул с особым подозрением. Кажется, их неприязнь становилась взаимной — это даже немного радовало Кристаленс.

О чём-то поразмыслив, Дэвид снова сделал непроницаемый вид и молча двинулся дальше, в сторону переплетавшихся вдалеке чёрных полос, выделявшихся на фоне топазово-голубого неба.

— Вы ведь знаете, сколько было уже искателей. Наша семья не искатели, а наследники создателей, но наша основная цель сейчас — найти и уничтожить зеркало, — спустя некоторое время отметил Дэвид наигранно дружелюбным голосом. Он снова предстал путешественникам приятным спутником, поражающим своей добротой и открытостью и готовым следовать за ними чуть ли не до самого конца. Но Кэт была уверена, что это не так.

— Да, нам это известно. Как и то, как это зеркало уничтожить, — заверил его Эдмунд.

— Мои родственники тоже ищут осколки, но мы ненавидим друг друга, поэтому они остались в Дотрейесе, а меня попросту бросили. Хотя я бы и сам не пошёл в этот город. Вряд ли там есть что-то, кроме одичавших людей, отдалённых от цивилизации.

— Постой, — Эдмунд прервал Дэвида, похоже, озарённый той же внезапной идеей, что и Кэт. — Кажется, мы уже столкнулись с твоими родственниками в Дотрейесе. Они ловко уничтожили целые отряды из статных воинов, напавшие на город. Мы ещё очень удивились могуществу неких загадочных спасителей.

— О да, мои родственники это могут, — в голосе Дэвида послышалась горькая усмешка. Он снова немного задумался, сделал несколько шагов на месте, посмотрел вдаль, но, похоже, не став устраивать лишних заминок, с откровенной уверенностью направился в сторону леса. — Знаете, обычно мои родственники долго не разговаривают. В таких случаях они чаще вообще не разговаривают, сразу переходя к действиям, потому что не терпят ненужных разглагольствований. Они Сэварты, истинные, правильные Сэварты. А я — нет. Неправильная тройка. Нас так называют.

— Тройка? — не поняла Кэт, разумеется, видевшая перед собой только одного Дэвида. Она и предположить не могла, что среди Сэвартов, этого великого семейства, помешанного на достижениях рода и фамильных ценностях, внезапно окажутся столь странные маги. Неправильные Сэварты. Это звучало немного забавно и абсурдно.

— Да, именно тройка. Остальные сейчас в Дотрейесе — тоже зачем-то решили исследовать его окрестности. Как по мне, совершенно ненужный шаг, но это уже исключительно их дело. В данный момент я не желаю с ними взаимодействовать.

— А кто входит в эту тройку?

— Наверное, вам эти имена скажут столько же, сколько и мое. Да, я буду ещё долго помнить смертельное оскорбление, — Дэвид с недовольным видом обернулся на Кэт, и ту немного передернуло: в его травянисто-зелёных радужках даже банальное недовольство казалось искренней ненавистью. Она чуть посторонилась, при этом, однако, не останавливая своего шага. В голову вновь закрались мысли о некоем несоответствии его образа с величественными фигурами благородных предков, захватывавших целые обширные пространства. Действительно, Дэвид был неправильным, странным, нелепым исключением, по случайности закравшимся в разветвляющееся благородное древо и отчего-то поведшим за собой двух родственников. Даже в таких высоких родах имелись свои исключения, причём — удивительно — самые неожиданные.

— Да, пожалуй, ты прав, — честно признался Эдмунд, — мы не столь просвещены в эти подробности. Но всё же будет неплохо, если ты назовёшь имена остальных участников неправильной тройки, если, конечно, это не некий семейный секрет.

— Семейный секрет? — Дэвид снова горько усмехнулся, с неким снисхождением посмотрев на Эдмунда. — Неправильная тройка — это семейный секрет? Для наших родственников — возможно, хотя это скорее не секрет, а личное несчастье. А для нас — гордость. Да, именно гордость. Гордость быть изгоем в обществе помешанных снобов, тщетно пытающихся копировать великих предков.

— Твои слова мне напоминают слова другой представительницы вашего рода… — задумчиво протянул Эдмунд, невольно кинув взгляд на таинственный медальон Равенсов, по-прежнему покоившийся на его шее. Кэт сразу же вспомнила его рассказ о некоей лесной ведьме,

продлевавшей собственные годы, хранившей вечную молодость и неустанно совершенствовавшейся за счёт жизней несчастных путников. К счастью, это приключение не коснулось Кристаленс. Но она прекрасно представляла образ загадочной молодой чаровницы, стоявшей посреди комнаты с бурлящими котлами, многочисленными полками, колдовскими книгами и вдохновенно провожавшей наивных путников навстречу вечной тьме и собственному бесконечному совершенствованию. И ее брал чуть ли не нездоровый интерес: а как бы себя повела эта ведьма, если бы встретила на своём пути Дэвида, явно выбивающегося из общего типажа Сэвартов, но в то же время ценящего достижения предков как нечто ушедшее, отжившие, к сожалению, ныне уже не существующее, и переживавшего за настоящее к ним отношение.