Предложу астрономическое сравнение. Когда говорят о солнечном затмении, это вовсе не означает, будто светило померкло. Оно остается все тем же, хотя для землян (точнее, некоторой их части) его прикрывает Луна. Но даже такого частичного «затмения» культа Сталина не могло быть. Какой бы пост ни занимал Иосиф Виссарионович, прижизненная слава ему была обеспечена. Понижение его в официальной должности могло бы бросить тень на других руководителей государства, но только не на него.

Сошлюсь на мнение писатели-эмигранта Марка Алданова (Ландау). Он был откровенным врагом советской власти, не теряя разума и проницательности. В частности, он предвидел приход Гитлера к власти, не отказывая ему в уме и политической дальновидности. Вот как описывал он свои впечатления от увиденного в Париже документального кино.

«На площадке Мавзолея, — писал он, — стеснившись вокруг Сталина, стоят сановники. Красная площадь залита народом. Картина получается символическая: скала на море. Вдруг буря? Что останется на скале?

Быть может, поэтому они все так льнут к Сталину, так раболепствуют, так унижаются перед ним… Нет, тут не только боязнь репрессий. Тут психология людей, ждущих бури на окруженной морем скале. Какие уж внутренние ссоры! У кого воля и нервы крепче, тому и подчиняются беспрекословно остальные. А этот человек, повторяю, природный атаман. Все они его ненавидят, но чувствуют: если он не спасет, то уж другой не спасет никто».

Не со всеми суждениями Алданова можно согласиться. Скажем, немногие из соратников раболепствовали и унижались перед Сталиным, а тем более ненавидели его. Но общее впечатление от увиденного верное (он комментировал фильм о параде и демонстрации на Красной площади в 1933 г.). Неистовая буря Отечественной войны с полной очевидностью доказала это. Правда, геббельсовская пропаганда утверждала, будто Сталин в первые дни после вторжения вермахта находился в полной прострации (эту ложь повторил Хрущев в своих «воспоминаниях» о том, чего не было). Но в действительности во многом именно благодаря сталинской воле нашей стране тогда удалось остановить и разгромить врага…

Но что могло произойти после его смерти? Сам он предполагал, что для страны настанет нелегкое время и вряд ли какой-то один деятель сможет нести, как он, бремя власти. Оставалось надеяться, что это будет под силу обновленному правительству и Политбюро, ЦК КПСС.

Почему же очевидное стремление Маленкова к коллегиальному руководству страной после смерти Сталина не нашло поддержки? Казалось бы, это была возможность «мирного сосуществования» на верхней ступени власти. Но вскоре последовали арест и убийство Берии, затем — смещение Маленкова. Триумфатор «подковерной борьбы» Хрущев, правда, продержался 10 лет, но и он был свергнут. Кому и зачем потребовалось обострять ситуацию? Неужели нельзя было обойтись без этого?

Безусловно, ни Маленков, ни Берия, ни Молотов, да и никто другой не могли претендовать на место вождя. О Хрущеве и говорить нечего: его популярность в народе и партии была невелика (пропорционально его заслугам). Можно вообразить его честолюбивым злодеем, готовым рваться к вершине власти, шагая по трупам. Да, он был чрезвычайно жесток и коварен. Но вряд ли его можно считать зловещей фигурой, достойной трагедии Шекспира…

Вопросов возникает немало, они взаимосвязаны и образуют запутанный клубок. Его нам предстоит распутать. Не могу гарантировать единственно верного решения столь сложной головоломки. Перед нами, как говорят математики, уравнение со многими неизвестными. Не будем торопиться. В подобных случаях почти неизбежна подгонка под заведомо желаемый или предполагаемый ответ.

Проще всего опуститься на обыденный уровень, утверждая, что определенными людьми овладевает демон властолюбия. Он-то и превращает их в маньяков, обуреваемых манией величия. Ну а всякая мания, как известно, не подчиняется нормальной логике.

На мой взгляд, подобное суждение — либо заблуждение наивного ума, либо примитивная ложь, как водится в наше время, рассчитанная на далекую от здравого смысла публику. Не надо быть опытным психологом, чтобы понять: люди, многие годы находящиеся на высоких постах в государстве и партии, меньше всего похожи на маньяков. Они привыкают сдерживать свои чувства, продумывать свои и чужие действия. Некоторые из них упиваются властью, но тайно.

Вспомним, что даже свержение Хрущева прошло практически бескровно. После него сменились Брежнев, Андропов, Черненко, Горбачев, Ельцин — тоже более или менее естественным образом. (Только смерть Андропова вызывает определенные сомнения, да и то не в аспекте борьбы за личное господство.) Почему-то кровавая схватка за власть произошла только после смерти Сталина. Да и сама эта смерть весьма похожа на насильственную.

Итак, остается предположить, что противоречия на верхней ступени советской власти в 1952–1955 годах имели какую-то принципиальную идеологическую основу. Возможно, были и какие-то другие не менее веские причины, вынудившие некоторых участников схватки желать смерти своим конкурентам. Все это мы постараемся выяснить. Но, конечно, не сразу. Немало серьезных (не говоря уж о легкомысленных или нечестных) исследователей старались распутывать узел проблем, возникших в середине XX века в СССР. Постараемся учесть их выводы, вырабатывая собственное мнение.

Вновь повторю: после смерти Сталина никто не мог предположить, что вскоре на его место (а по сумме должностей — даже на более высокое!) поднимется ничем особо не примечательный партийный функционер Н. С. Хрущев. Какие социальные катаклизмы и столкновения в борьбе за власть неожиданно вознесли его так высоко? В ту пору все понимали, что после ухода вождя оправданно только коллективное руководство страной. Однако вышло иначе, и это стало началом заката так и недостроенного социализма в СССР.

В нашем исследовании мы не станем исходить из каких-либо предвзятых или необоснованных мнений. Есть немало любителей объяснять происходившее происками закоренелых злодеев, заговорами международного сионизма и/или империализма, глупостями выживших из ума стариков, случайными совпадениями. Увы, подобные убогие версии находят отклик в тех или иных кругах, сказываются на общественном мнении. Отчасти такое помрачение умов происходит стихийно, а отчасти — результат целенаправленных действий определенных влиятельных групп.

По моему твердому убеждению, решающие для судеб стран и народов исторические события определяются в первую очередь объективными обстоятельствами. Так мощные ураганы или землетрясения возникают не вдруг, а в результате более или менее долгого накопления внутренней энергии соответствующих систем, где противоборствуют разнонаправленные силы. Именно их столкновение вызывает революционные изменения в природе и обществе (да и в обыденной жизни тоже).

Исходя их этих соображений можно предположить, что воцарение Хрущева явилось результатом скрытной, но мощной революции. В СССР произошел крупнейший общественный переворот, который до сих пор остается недопонятым и недооцененным.

До правды не удалось докопаться ученым-исследователям, погрязшим в трясине противоречивых фактов. Правда была прочувствована интуицией, коллективным подсознанием народа, который воспринял уход Сталина как событие трагическое для общества, переломное в истории России.

Завершая помпезный XIX съезд партии, Сталин произнес небольшую речь, обращенную главным образом к представителям братских партий. Есть весьма распространенная версия, возникшая в хрущевское правление, будто это свидетельствует о плохом физическом и умственном состоянии вождя. В действительности, ничего подобного не наблюдалось.