Нет, наверное, это слишком.

Я удаляю «достойная много большего, чем когда-либо получала» — а то выходит, я довольствуюсь меньшим, чем заслуживаю. Генеральные директора и королевская семья не довольствуются. И я не буду.

Потратив на это еще полчаса, я снова уступаю соблазну и включаю дневное телевидение. Мори в который раз говорит о тестах по установлению отцовства. Кажется, он в одиночку пытается финансировать национальные лаборатории ДНК.

Эти тесты — пустая трата времени.

Отец никогда не бывает аккуратным человеком с регулярным окладом, в приличной одежде и с безупречной гигиеной полости рта. Это всегда сутенер с выбитыми зубами, который чешет задницу и издевается над аудиторией.

Это как несмешная комедия положений.

Финал всегда один и тот же.

Как обычно, телевидение засасывает время, словно черная дыра. Все, что в его непосредственной сфере, движется очень медленно. Все, что снаружи, летит с сумасшедшей скоростью. Мне приятно думать, что если бы я никогда не вставала с дивана, то жила бы вечно. Я бы наблюдала, как все за окном стареет, а сама всегда оставалась такой же, не меняясь с годами, словно Горец.

Когда я снова отрываю глаза от неандертальца, хватающего себя за промежность, то обнаруживается, что в душ я уже не успеваю. А хоть бы и успевала, мотивации все равно нет. Это всего лишь Тодд.

И ярмарка вакансий.

Я прячу лоснящиеся грязные волосы под бандану и влезаю в сравнительно чистые мятые брюки, которые раскопала в ворохе вещей на дне шкафа.

— Что, черт побери, ты на себя напялила? — приветствует меня братец.

Естественно, Тодд явился на обед не один. С ним его закадычный дружок, Кайл Бертон. В детстве мы с Кайлом жили по соседству, так что он знает меня с тех дней, когда я бегала в одних трусах. Не то чтобы я больше так не делаю, но теперь для этого требуется значительная доза спиртного.

— У меня нет денег на химчистку, — защищаюсь я. И только сейчас замечаю, что к краю штанины прицепился порядочный комок пыли.

— Симпатичная бандана, — Кайл показывает на мою голову. — Любишь жить в стиле?

— Подумываю, не стоит ли сколотить собственную банду.

— «Грозные покемоны», — предлагает он.

— Ага, или «Стервы Барби».

— Джейн, — вздыхает Тодд, медленно покачивая головой, — Джейн, ты не можешь пойти на ярмарку вакансий в таком виде.

— Тодд, это не твои проблемы.

Я уже начинаю сомневаться, стоит ли бесплатный обед всех этих мучений. Официант швыряет на стол передо мной меню, и я вспоминаю, что весь день жила на одних оливках.

Кайл смотрит на меня и ухмыляется. Я в ответ окидываю его неприязненным взглядом:

— В чем дело?

— Ну, э-э, — Кайл пытается сдержать улыбку, — у тебя, м-м, бандана съехала. Опасно сползла влево.

Я поднимаю руку и поправляю бандану.

— Лево с другой стороны, — замечает он.

Я не обращаю внимания на его наглость.

Кайл — успешный адвокат в крупной компании — недавно пережил крах в личной жизни и поэтому получает утешительный приз зрительских симпатий.

Еще год назад у Кайла была подружка, почти невеста, Кэролайн. Мне она никогда не нравилась, но у нее были очевидные плюсы (самый очевидный заключался в том, что она была похожа на Кэтрин Зету Джонс). Но однажды Кэролайн решила перебраться в Сидней. Без Кайла. С тех пор он пребывает в хронической депрессии и вместе с Тоддом гоняется за ненатуральными блондинками вдвое моложе себя.

В этой охоте на женщин с IQ ниже среднего уровня Кайл, неотразимый и, на свою беду, слишком умный, да еще обладатель черного «БМВ», имеет колоссальный успех.

Приятно думать, что я одна из двух людей, знающих, что как-то раз девятилетний Кайл на спор засунул себе в нос одиннадцать горошин.

— Ну? — Тодд протягивает руку ладонью кверху.

Я приветственно хлопаю по ней.

— Резюме где? — рычит он, закатывая глаза.

Тем временем Кайл выдергивает резюме из другой моей руки.

— Эй, — слабо протестую я и раздумываю, прилично ли будет выпить два мартини.

— С каких это пор ты окончила Гарвард? — интересуется Кайл.

— Давайте заказывать, — предлагаю я, прячась за меню.

Весь обед Тодд мучает меня вопросами на манер кадровика — они с Кайлом от души посмеялись, читая резюме. Ничего они не понимают в творчестве; я ставлю на них крест.

— Не стану я устраиваться на новую работу. Ты знаешь, за сколько можно продать почку? — спрашиваю я Тодда.

— Тысяч за двести пятьдесят на черном рынке, — серьезно отвечает он. Тодд работает статистиком в страховой компании и поэтому знает, что почем. Шутка до него не дошла.

— Рано тебе думать о продаже органов, — вмешивается Кайл. — Ты просидела без работы всего пару недель.

— Можно подумать, ты считаешь меня финансово вменяемым человеком.

— Не забывай, Кайл, что это девчонка, которая шесть недель не заглядывала в почтовый ящик — боялась увидеть счет по кредитной карточке. И это в двадцать два года! — не ко времени вспоминает Тодд.

— Не боялась я счета. Просто пыталась заработать алиби.

— Правильно. Ты думала, раз ты не видела счет, то и платить не придется, — одобряет Тодд, нежно двигая мне в бок.

— Не знаю, что тут такого, — говорю я. — А если в ближайшие дни не получу пособие, план игнорирования счетов придется возродить.

— А как же твой Таинственный Друг? Уж у него-то точно можно занять, — напоминает Кайл.

Таинственным Другом они называют Майка, потому что я отказалась их знакомить. Во-первых, знала, что они не одобрят. От нашей связи за версту несло «Джерри Спрингером»[1]. Если бы Тодд узнал подробности, он бы поднял на ноги всю семью, а тогда мне пришлось бы выслушивать нотации о сексуальных домогательствах и о том, почему нельзя встречаться с коллегами, особенно с начальниками. Тодд чрезмерно меня опекает. Это здорово, когда тебе девять и за тобой гонится семидесятикилограммовая забияка из шестого класса, но совсем не так приятно, когда тебе двадцать восемь и ты стараешься заниматься сексом чаще, чем раз в десять лет.

— Таинственный Друг меня бросил, — объявляю я, — так что не хочется мне о нем говорить.

— Ой, — качает головой Тодд.

— Жалко, — добавляет Кайл.

— Ничего, — беззаботно отмахиваюсь я. — Если так подумать — осталась без работы, почему бы не расстаться и с другом? Одним разом избавилась от всех, кто меня бесил.

Когда приносят счет, руку за ним протягивает Кайл. Естественно, Тодд — как и папа в таких случаях — не против, чтобы заплатил кто-то другой.

И спасибо Тодду за то, что он выпил половину моей «Водки-мартини» под тем предлогом, что на ярмарке вакансий от меня не должно нести спиртным.

Я не очень ходкий товар. Это мне и самой известно. Я — творческая личность с художественным дипломом, которая занималась всевозможной неблагодарной работой, а художниками даже в лучшие времена никто не дорожит. На прошлой неделе я ходила в кадровое агентство, и там эта нахалка читала мое резюме и хихикала чуть не мне в глаза. Для кадровика четыре самых страшных слова — это «безработный выпускник художественного колледжа».

Тодд и Кайл прямиком ведут меня на ярмарку вакансий. Они слишком хорошо меня знают. И понимают, что я удеру домой, как только останусь одна.

Ярмарка вакансий производит убогое, тягостное впечатление: картонные стенды и армия скучающих кадровиков в бежевых униформах.

— Я пошла, — заявляю я, разворачиваясь кругом.

Тодд и Кайл хватают меня за плечи и тащат обратно.

— Давай посмотрим, что здесь есть. — Кайл тянет меня за руку в сторону стенда «Жареные цыплята из Кентукки».

— Вас интересуют позиции в менеджменте? — спрашивает человек в бежевом галстуке.