— Что? Что? — заволновалась мама.

— Ты это, брат… Думай, что говоришь, — недоверчиво сказал отец.

— Я-то думаю! Не знаю вот, что здесь думаете вы!

— А что такое? Что за компания? — осторожно осведомился отец.

— Глупости все.

— Как же, сознается он, ждите, — усмехнулся Левушка. — А дружбу водит он не с кем иным, как с дядей Кешей.

Левушка оглядел всех, оценивая впечатление.

— С небезызвестным вам дядей Кешей из Хантайска, который скрывается где-то здесь, в городе.

Надо было видеть лица родителей. Все молчали.

— Вчера видел этого лопуха на лестнице с каким-то чемоданом, — добавил Лев. — Темное дело.

— Господи! — прошептала мама. — Что же это такое? Кошмар какой-то!

— Да ты не волнуйся, — уговаривал отец. — Ну что особенного? Сейчас Виктор нам расскажет… Давай, Витя, рассказывай. В чем там дело? Что за чемодан?

— А ничего я не расскажу. Не имею полномочий!

— Видали? — Лева торжествовал. — Что я говорил?

— Значит, дядя Кеша в городе? — настаивал отец.

— Боже мой, двадцать лет от брата ничего не было, я думала, он навсегда забыл нас или вообще… И вот опять начинается! Я не переживу этого! Снова суды, следствия, весь этот ужас! Какой позор!

И вдруг мама крикнула:

— Говори! Что у тебя было с этим… Где он скрывается?!

Удивительно, как быстро соскочило с мамы «христианское настроение».

— Я это так не оставлю! Я сейчас же позвоню Владиславу! Он обязан вмешаться. Он старший из нас, пускай немедленно примет меры.

При упоминании дяди Влади я было поежился, но потом подумал: «Ну и что же? Пусть вмешивается. А что он может сделать дяде Кеше? Ровным счетом ничего! К тому же сегодня он уезжает». И я решил выжидать. Родители нервничали, то и дело приступали ко мне с расспросами, но я прочно уселся в кресло, сложил руки на груди и просидел так до самого вечера.

То и дело мать подбегала к телефону и звонила Владиславу Львовичу. Его не было ни дома, ни на работе. Часов в шесть дозвонилась все-таки.

— Владик, Владик! Ты знаешь, какое у нас несчастье! Снова объявился братец! Какой? Забыл, что ли! Кеша из Хантайска! Да, да, можешь себе представить. Да, я тоже! Ужасно, ужасно. Этому конца не предвидится. И представь себе… Нет, приезжай срочно, это не телефонный разговор…

Мама бежит на кухню, по квартире разносится запах валерьянки. Слышно, как трещит голосок Зои Ивановны:

— И надо же, вот какой несчастный пар-рень! Опять за старое!.. Носит его по свету, никак остепениться не может. Да вы успокойтесь, Машенька, дорогая, может быть, так, ложная тревога.

Зоя Ивановна живет в этой квартире давно и отлично помнит дядю Кешу.

Когда наконец появляется Владислав Львович, она торчит тут же, в дверях. Морщинистое личико выражает крайнюю степень возбуждения, то и дело поправляет она голубую ленточку на голове, глаза раскрыты широко, почти вытаращены. Вообще Зоя Ивановна любит все неожиданное, страшное. Мне кажется, она все время тайно ожидает какого-нибудь «вдруг». Вдруг… дверь раскрывается и вбегает… Шпион, вор, преступник, черт с рогами или что-нибудь в этом роде. Вдруг… он выхватывает револьвер. Иногда я из комнаты слышу, как в коридоре вдруг ахнет Зоя Ивановна. «Зоя Ивановна, что с вами?» — «Да представьте себе, несу кастрюлю, и вдруг… Ой! А оказалось, это ваше пальто!»

Чувствуется, что соседка сегодня обрела наконец свое долгожданное «вдруг». То-то будет запираться на ночь! На три замка и цепочку.

Дядя Владя тоже возбужден. Плащ нараспашку, круглая шляпа съехала набок. Но все равно это респектабельный, властный дядя Владя.

— Ну, рассказывай, где он?

Я твердо решил молчать. Пусть. Пускай принимает свои «меры» к дяде Кеше, скромному культработнику из поселка Пурга. Тем стыднее будет потом.

— Чего молчишь? Говори!

— Рассказывай сейчас же! — Мама трясет меня за плечо.

— Постойте, тут что-то не так, — вмешивается отец. — Чего привязались к парню? Какая-то ерунда получается. Думаю, что Иннокентий и сам позвонил бы, если, бы приехал. Куда же ему пойти, как не к нам?

Из соседней комнаты выглядывает Левушка.

— Я не хотел говорить, потому что не желаю ввязываться в это дело. Но так и быть, скажу. Он сидит на вокзале, на первой скамейке. Сам слышал, как договаривались по телефону… Вчера этот идиот стащил туда какие-то вещи.

— Вещи?

Дядя Владя круто повернулся, застыл посреди комнаты.

— Чемодан. По-видимому, тяжелый.

Все смотрят на меня. Выцветшие глаза Зои Ивановны вот-вот выскочат из орбит. Неожиданно она метнулась, прижалась к маме, нежно обняла ее. Как на фотографии. Мама, кажется, вот-вот лишится чувств.

— На вокзале? Чемодан?! — кричит дядя Владя. — Я ему покажу чемодан!.. Сейчас же позвоню в милицию!

Он делает шаг по направлению к телефону.

— Ай! Ай! Брат, не делай этого! Умоляю! — Мама простирает вперед руки. — Умоляю! Подумай о моем сыне! Ведь его наверняка заберут. Надо уладить все посемейному. Витя, Витя, подойди ко мне!

— По-семейному?! — рычит дядя Владя. — А подумала ли ты, сестра, как это может отразиться на моем положении? Ведь уже до чемодана дело дошло! Знаем мы своего братца!

— Никогда! Вором Иннокентий никогда не был, ты все врешь, врешь! — истерически кричит мама.

— Я ничего не понимаю, — говорит отец, — раскричались, а может быть, все попусту. Ну взяли бы съездили на вокзал, пригласили бы человека, расспросили бы, что и как… Давайте я съезжу.

— С ума сошел! — кричит мама. — Не желаю ничего иметь общего с ним. Сколько намучились! Если… Если только ты поедешь на вокзал, я… Не знаю, что я сделаю. Разведусь с тобой! Вот!

Отец пожимает плечами, выходит из комнаты.

Про меня забыли. Дядя Владя вышагивает по комнате, разговаривает сам с собой, он любит размышлять вслух: скверная история, скверная история. Появление этого человека, чемодан… Бог знает что! Позвонить в милицию, окажешься замешан. Этакое родство… Встретиться с ним — опять же втянут во что-нибудь… Соучастие. Ума не приложу…

— Владислав Львович, — подсказывает соседка, — вы ведь знаете, что сначала мелкое правонарушение, затем крупное…

— Да уж было и крупное! — раздраженно сопит дядя Владя.

— Вот я и говорю… А крупные правонарушители, вы понимаете, могут быть связаны с кем? Тут ниточка далеко протянуться может! Очень, очень далеко…

— О-ох! — стонет на диване мама.

На миг выглядывает Левушка:

— Я, во всяком случае, тут ни при чем! Так и запомните!

И снова скрывается.

Отец в соседней комнате сердито фыркает и шелестит газетой.

Я понимаю, что сейчас все примутся за меня вплотную, и поэтому выхожу, потихоньку открываю дверь — и бегом по лестнице. Надо все-таки предупредить дядю Кешу, если он еще не уехал.

Как все-таки странно! Такой с виду незначительный, тщедушный человечек перепугал и всполошил всех, даже всемогущего дядю Владю!

Ну а если бы я все рассказал им? Про Дворец культуры, про Почетную грамоту? Нет, все равно не поверили бы. Пустой номер.

У самого вокзала меня застал дождь. Я заторопился, подумалось почему-то, что опаздываю, перебежал площадь. Пузыри так и топорщились в лужах, хлестало вовсю.

В зале ожидания было душно, народу — битком. Башмаки шлепали по мокрому кафелю. Я с трудом отыскал дядю Кешу. Он дремал в углу, ножка на ножку, ручки скрестил. Вид у него был грустный. Мне он обрадовался так, что я даже удивился.

— Витюша! Вот молодец, что зашел! Вот спасибо! А то сижу тут, скучаю, понимаешь. Ну, как там у вас?

Что-то послышалось мне в этих словах, какое-то ожидание, что ли…

— Да ничего. Все в порядке. Чемодан я доставил. Кстати, поздравляю вас с наградой.

— За чемодан спасибо. А награда что же, у меня их целая папка накопилась. Ты лучше расскажи, как дома-то? Может, в ресторане посидим? — спохватился он.

— Нет, нет… Я ненадолго, так просто забежал. Да и обедал только что…

— Ну а без тебя и подавно не пойду. И есть-то не хочется…