Что же противопоставить такой тактике?

Идти за советом к Рудневу Ютаро не хотел. Тот, скорее всего, отказался бы его давать. По какой причине, юноша не понимал, однако уважал его выбор. Да и нечего полагаться на других — надо самому искать решение. Вспоминая прежние схватки, Ютаро понимал, что враг может выставить против них кого угодно и в каком угодно количестве. Пусть это и очень сильно устаревшие модели, однако при том численном превосходстве, что было у них во время сражений в подвалах объекта «Лаборатория» или в тайном убежище врага, они вполне могли уничтожить отряд. И не в тренировочном бою, а по-настоящему. Даже и сейчас, каждый раз, когда фатально повреждали любой из доспехов отряда, у Ютаро сердца кровью обливалось от осознания, что вне вымышленной реальности тренировочного вычислителя пилот его отряда бы расстался с жизнью.

Усилием воли Ютаро заставил себя сесть за стол, взялся за перо и бумагу, принялся чертить схемы построения врага. Когда были готовы почти два десятка таких планов, он стал вычерчивать возможные расположения доспехов духа его отряда. Потянулись по бумаге линии перемещений, перечёркнутые крестами огневых столкновений. Один за другим листы летели на пол, и скоро уже по всей комнате валялись они, похожие на слой грязно-белого снега. Они противно шуршали под ногами, и Ютаро казалось, что это все его надежды стать толковым командиром валяются сейчас на полу, годные лишь на то, что полететь в урну и гореть синим пламенем.

Совершенно отчаявшись, юноша рухнул, не раздеваясь, на постель и уснул тревожным сном, не принесшим ему с утра никакого облегчения.

Проснулся я совершенно разбитым после длинной тренировки с Накадзо. После того, как я надел щитки, антрепренёр перестал щадить меня. Мы обменивались ударами, сталь эспадрона оставляла зарубки на дереве меча, во все стороны вместо искр сыпались щепки. Вот Накадзо чаще удавалось достать меня. Пусть щитки и смягчали удары, но те оставались весьма болезненными. Мы бились до полного моего изнеможения и как только Накадзо объявил об окончании тренировки, тут же опустился на пол, откинувшись спиной на стену.

— Вы делаете определённые успехи, — сказал мне Накадзо, — хотя, боюсь, времени для настоящей подготовки к схватке с Юримару у нас нет. Я не понимаю, почему Дорутон-сан столь прозрачно намекнул, что ты — ключ к погибели Юримару.

— Я тоже не слишком хорошо это понял, — пожал я плечами, — но, видимо, старцу видней. Хотя я материалист до мозга костей…

— Вы лжёте сейчас не только мне, — отрезал Накадзо, — но и самому себе, Руднев-сан.

И у меня внутри всё похолодело. Я почувствовал так же, как когда Мидзуру практически разоблачила меня. Но не было у меня ни пистолета, ни винтовки, только эспадрон, да и с тем мне против Накадзо выходить глупо, он меня деревянным мечом на запчасти разберёт.

— Какой же вы материалист, — продолжал Накадзо, — если медитируете и ходите в тонкий мир вместе с Рюхэем-сан. Вы на себе почувствовали воздействие кристаллов духа, стали единым целым с доспехом, и продолжаете называть себя материалистом.

Я потёр лоб пальцами. Да уж, возразить тут было нечего. Я попрощался с Накадзо и отправился спать, чтобы проснуться совершенно разбитым.

Утром меня встретил Рюхэй. Монах не стал расспрашивать, где я был вчера и почему пропустил медитацию. То ли его уже проинформировали о том, что произошло, то ли ему это было совершенно неинтересно. Сразу после завтрака мы расселись на полу в ароматном дыму сандала и иных благовоний.

Сколько ведёр я перетаскал в тот раз и не упомню. Но руки не заболели, пота ни капли не пролилось, даже дыхание не сбилось. Я чувствовал себя преотлично. Меня радовала нетрудная теперь работа, плеск воды, блики невидимого солнца на её поверхности, которые совершенно не резали глаз.

— Довольно, — сказал мне Рюхэй, когда очередное ведро с весёлым плеском рухнуло в глубину колодца. — Лучшего результата вам, Руднев-сан, уже не достичь. Теперь сосредоточимся на выдержке.

Я всё же вытянул ведро с водой, вылил его и поставил на край колодезного сруба. После чего обернулся к Рюхэю. Но вместо монаха увидел знакомого самурая, желающего располовинить меня где-то в районе пояса. Уклониться я просто не успевал, а потому сосредоточился на том, чтобы не дёрнуться, принять на себя удар. Меня уже однажды рубали шашками и потому мне слишком хорошо знакомы ощущения, когда сталь входит в тело. Пронзительный холод, острая боль и горячая кровь, хлещущая из раны. Но в этот раз ничего подобного не было. Искривлённый клинок японского меча прошёл сквозь меня, не причинив ни боли, ни ущерба. Самурай ничуть не смутился. Плавным движением он как бы провёл дугу и нанёс новый удар, на сей раз, целя мне в лоб. Теперь не уклониться было намного сложнее. Усилием воли мне удалось словно цепями сковать своё тело. Я старался не глядеть на стремительно приближающийся к моей голове клинок. Он снова прошёл сквозь меня, отдавшись в теле только лёгким холодком. Третий удар был мастерским выпадом, я запомнил такой ещё по дуэлям с Накадзо. Самым удивительным было то, что я ощутил удар круглой гарды в грудь — клинок же, как и в прошлые разы, прошёл сквозь меня, не причинив вреда. Самурай выдернул меч, поклонился и растворился в воздухе.

— Ну что же, Руднев-сан, — сказал мне Рюхэй, — теперь вы вполне готовы для того, чтобы начать тренироваться в доспехах духа. Но всё же советую вам быть очень осторожным с кристаллами духа. При малейших признаках эйфории немедленно обращайтесь ко мне.

Когда Ютаро пришёл к Накадзо с очередными планами сражений, тот отмёл их широким жестом, сметя листы в корзину для бумаг.

— Неужели, всё так плохо, Накадзо-тайса? — опешил Ютаро.

— Нет, — ответил тот. — Просто эти планы теперь не годятся никуда, потому что Руднев-сан возвращается в строй. С завтрашнего дня он приступает к тренировкам в доспехах.

— Понятно, — сказал Ютаро. — Теперь надо будет дорабатывать схемы с учётом его доспеха. Вы только скажите, сколько мехов вы выставите дополнительно. Без этого схемы не будут иметь никакого смысла.

— Пока никаких новых мехов не будет, — отмахнулся Накадзо, — вам бы и с Рудневым справиться для начала с тем количеством, что имеется сейчас. Как только сумеете более-менее уверенно разгромить их, тогда и подумаем об увеличении количества противников.

— С вашего разрешения, я вернусь к себе, — предложил Ютаро, — и поработаю со схемами, Накадзо-тайса?

— Нет, — отрезал тот. — Поработай здесь. А я погляжу, как ты это делаешь. Вот тебе перо и бумага, — он вынул из ящика стола несколько листов, пододвинул к юноше письменный прибор, — работай.

Ютаро принялся сосредоточенно повторять вечерние упражнения. Вычерчивал диспозиции отряда и мехов врага, стрелки и кресты перемещений и огневых столкновений. Но и присутствие рудневского «Коммуниста» не помогало. Врагов было слишком много. Ни одна из тщательно вычерченных схем не давала «Труппе» победы. Один за другим листы летели в корзину.

— Может быть, я поставил перед тобой невыполнимую задачу, Ютаро-кун? — спросил у него Накадзо.

— Таких не бывает, — отрезал юноша. — У любой задачи есть решение, вопрос только в том, сколько времени и усилий потратить на его поиски. — И он снова с азартом принялся чертить схемы построений.

— Самый верный подход, — кивнул ему Накадзо, — но ты, Ютаро-кун, всё ещё упорно отказываешься использовать все возможности, которые дают доспехи духа. А ведь именно в этих особенностях всё и заключается.

— Но как мне узнать эти возможности?! — поднял глаза на тайса Ютаро.

— Поговори с Наэ-кун для начала, — посоветовал тот. — Она ведь понимает в доспехах больше любого из нас. Ещё стоит побеседовать с Дороши-кун, расспросить о показателях МТВ.

— Это даст мне представление о характеристиках мехов, — размышлял вслух Ютаро, — но не о тех особых возможностях, о которых вы говорили, Накадзо-тайса. Ведь они, как я понял из прежних разговоров с Наэ-кун, индивидуальны для каждого пилота и от доспеха, собственно, не зависят.