— Это невозможно. Каждый человек волен распоряжаться только своей душой.

— Но ведь если я лишусь души, — выпалил он, пряча в глазах озера ужаса, — то умру!

— Да это так, однако, с момента выполнения мною твоих требований, пройдет два года, прежде чем я заберу ее…

Он отшатнулся:

— Но это неприемлемо! Должен быть другой способ!

— Не забывайте с кем разговаривайте Нильс. Я не уличный торговец. Мне ненужно ничего кроме вашей души.

— Но… это невозможно.

— Что ж, прощайте, — сказал я выходя из-за стола.

Очень хотелось сказать что встретимся в аду, но эта фраза как ни странно, подтолкнет его к добродетели. После такого вмиг становишься ревностным верующим, бегаешь в церковь, замаливаешь грехи… и обычно Бог прощает и избавляет твою душу от пламени ада.

— Ну, хорошо, — остановил он меня. — Дайте мне хотя бы десять лет!

— Три года максимум. Это и так слишком. Многие отдадут мне свои души более радостно и требуя меньшего.

Он раздумывал несколько секунд, хотел отказаться, но вспомнил милое лицо русской девчушки, сравнил со своей старой и противной женой-скрягой, и обречено кивнул:

— Хорошо. Я согласен.

— Для выполнения твоего заказа потребуется от одного до семи дней. Прощайте, мы с вами не увидимся ближайшие три года.

— Но как же…

— Контракт и подпись кровью? Мне это не нужно — всего лишь человеческие домыслы.

Он кивнул и закрыл глаза. О проданной душе как-то не думал, он вообще странный — даже после встречи с самим дьяволом в ее существование практически не верит. Зато его тревожит, что жить осталось только три года…

— Принесите виски! — велел он показавшейся официантке.

Выйдя из шашлычной, я свернул на боковую улочку и через пару минут вышел на обезлюдивший пляж. Южные сумерки надвигаются совсем быстро. Лишь одна чуть припозднившаяся блондинка, отдыхающая без верхнего белья, спешно сворачивала полотенце. Завидев меня, она испугано ойкнула, попыталась прикрыть полотенцем литые груди.

— Я что такой страшный?

Она окинула меня оценивающе, произнесла на французском:

— Да нет, вы вовсе даже ничего. Просто вечер, никого нет, а я тут… неглиже.

Я одарил ее улыбкой и проходя мимо бросил:

— Не волнуйтесь за свою честь. От меня она не пострадает.

Отнюдь не обрадованная этим, она крикнула вослед:

— Как вас зовут?

В этом крике было больше отчаяния, чем заинтересованности во мне как в мужчине. Ей уже тридцать четыре, молодость и сексуальность начинают ее покидать…

— Ловец Душ, — ответил я, не останавливаясь.

Кабинка телефона, что-то делающего у линии пляжа, была как нестранно свободна. Гораздо страннее было б, если в этот час в ней кто-то находился. Я открыл дверь затылком наблюдая как полная решимости женщина стремиться меня нагнать в бесполезной попытки взять от жизни все. Я закрыл дверь перед самым ее носом и оказался в своем прекрасном доме. Здесь нет людей. Здесь никто не будет мне докучать…

— Кассия? — едва не воскликнул я обнаружив в своем кресле-качалке девушку в черном платье.

Пригладив рукой каштановые волосы, она озарила меня белозубой улыбкой:

— Дмитрий, я пришла к тебе в гости, а тебя нет. Вот решила посидеть, подождать.

Кассия. Красавица из Канады, единственный мой друг. Я вновь проклял свое тело за то, что оно не позволяет ей стать моей подругой… В такие моменты остро сожалею о том что я не человек и даже неполноправный дьявол.

— Касс, я чуть-чуть занят. Так что не до разговоров.

— О, — воскликнула она, зачем-то показав пальцем в осыпающийся потолок, — это хорошо. Всегда хотела посмотреть на твою работу. Возьми меня и я обещаю не мешать!

— Что за глупости? В моей работе нет ничего…

— Ну, пожалуйста Дмитрий! — заныла она пожалуй впервые с тех пор как с ней познакомился. — Я очень тебя прошу! Так хочу узнать тебя получше! По-жа-луйййста!

— Ладно. Давай руку.

Открыв дверь за спиной, шагнул в проем и потянул за собой девушку.

Предгорья радуют глаз. До заката тут еще почти час, и можно полюбоваться каменистыми пустошами. Сейчас они освещены каким-то нереально-красным светом. Горные массивы, просторы гигантской долины будоражат и одновременно зачаровывают. Девушке должно понравиться.

Я повернулся к ней чтобы увидеть детский испуг в глазах, или же радость от прикосновения к чуду. Но, не смотря на то, что мы в мгновенье ока оказались за полтысячи миль от ее дома, прекрасное лицо не озарилось даже тенью эмоций. Странная она. Не знай я точно, что она человек, что-нибудь бы заподозрил.

— Мы в Афганистане, — произнес я. — К этой стране я испытываю на удивление теплые чувства.

— Лучше бы ты ко мне испытывал теплые чувства, — отозвалась сосредоточенная на горизонте девушка. — И вообще, я тебе не верю — дьявол не может любить, тем более страну.

— Ну, ты права отчасти. Конечно, я уже забыл, что значит любовь, но все же иногда одолевает ностальгия по ушедшим временам. Ладно, стой тут, а мне надо работать.

Против ожиданий Кассия не стала спорить, лишь молча смотрела, как я спустился в одинокую, затерявшуюся в скалах предгорья хижину. Ближайший аул находился за десятки километров отсюда, однако ее хозяйка никогда ни в чем не нуждалась. А с тех пор как заключила сделку со мной, что называется, в ее дом потекла молочная река.

Обращающиеся к ведьме люди несут всякое, от бидонов с молоком до украшений из золота и серебра.

Прежде чем откинуть грубый полог в жилище отшельницы я кашлянул в кулак — вежливость никогда не бывает лишней, пусть ты хоть трижды дьявол.

— Входи Гость, — донесся изнутри старушечий голос, дребезжащие нотки в нем выражали неподдельное уважение и желание угодить. — Что может сделать для тебя старуха-Зеруфа?

В темном углу сидит закутанная в несколько одеял фигура, из-под них виднеются лишь два выцветших от старости глаза, и торчит нос землистого цвета.

— Зеруфа, — обратился к ней я, — неужели твой дар предсказания настолько вырос? Откуда ты узнала, что пришел именно я?

Она крякнула толи от кашля, толи от веселья, произнесла дребезжащим голосом:

— Ты приходишь ко мне вот уже третий раз, и всегда предупреждаешь о себе кашлем.

— Как ты догадалась я по делу. Мне нужно чтобы ты приворожила одну женщину…

— К тебе Гость?

— Да нет. Вот к этому…

Я передал ей мысленный образ, отпечаток ауры Нильса и четырнадцатилетней девушки Ани.

— Сделаешь?

— Не беспокойся, — произнесла она, качаясь как маятник и глубже кутаясь в одеяла. — Все сделаю сильно.

— Хорошо. Ворожба должна продержаться не менее трех лет. Сможешь?

— А если не смогу?…

— Не бойся, но если не сможешь, я должен это знать. Тогда мне придется убить ее до того как твое колдовство начнет спадать.

— Не беспокойся, не начнет.

— Вот и хорошо. До встречи.

Я вышел из темной хижины и быстро поднялся к Кассии. Она почти не изменилась в лице, лишь быстро улыбнулась и заинтересованно спросила:

— У кого был?

— У одной ведьмы…

— И что делал?

— Работал Касс… Если тебе так интересно поясню. Сегодня я заключил контракт с одним американцем, он просил, чтобы я влюбил в него одну девочку и убил старую жену. С этой ведьмой я познакомился еще до того как попал в ад, а теперь она работает моим агентом. В обмен на силу, она время от времени выполняет для меня всяческие поручения. Скоро эта девочка по-настоящему влюбиться…

— Подожди, — прервала меня Касс, — а разве ты сам не можешь привораживать?

— Кассия, я же уже объяснял… Я не имею права затрагивать волю людей напрямую. Как кстати и убивать, и вредить здоровью. Дьяволы в этом мире скованны ограничениями…

Девушка замотала головой, словно отгоняя какое-то наваждение:

— Но ты ведь заставил эту ведьму приворожить кого-то…

— Касс, я не заставлял. Она сама, по собственной воли накинула на другого человека петлю любви. Видишь ли, человек в отличие от дьяволов вправе вредить другому как угодно. А то, что он при этом следует воли одного из нас, значения не имеет. Каждый сам делает свой выбор — я этот закон не нарушал.