Бар закрывался, и мы решили переместиться в клуб «Инфинити» на Флоре. Нам собраться — только рот закрыть. Когда мы все-таки вывалились из бара, обнаружились экземпляры, которых из-за длины стола мне рассмотреть еще не удалось.

— Смотри, какой мальчик в белом шарфе симпатичный! — пихнула я в бок Танюшку.

— Я его плохо знаю. Он новенький. А чего это ты? Тебе ж не нравятся французы, — удивилась подруга.

— Этот очень даже нравится! Нет, ты только посмотри на него! — не унималась я.

«Этот» времени зря не терял. В окружении французских коллег женского пола он перемещался вместе с нами. Девицы так его облепили, что я видела только шарф. Ну и черт с ним, все равно по-французски не говорю.

— А кто-нибудь вообще знает, где этот клуб? — неожиданно спросил он на хорошем английском.

— Я знаю, — ответила я.

— Bay! Значит, ты знаешь Прагу даже лучше, чем я.

Мы разговорились. Вернее, он, непонятным образом освободившись от преследовательниц, накинулся на меня с расспросами. Что я здесь делаю, кто я по национальности, где я работаю, кем и так далее. Сам он приехал в Прагу обучаться деловому администрированию, а параллельно работал вместе с Таней. «Снова студент», — подумала я.

— А как, вообще-то, тебя зовут? — спросил он, когда на все остальные вопросы я ответила.

— Саша. А тебя?

— Жу-бржу-вржу.

— Как?!

— Жу-бржу-вржу.

— Господи! Как это по буквам пишется?!

Ох уж эти французские имена! Все равно ничего не поняла и не запомнила. Ну и ладно! Нечего мозг грузить лишней информацией. У него, между прочим, память ограничена.

В «Инфинити» для танцев не оказалось места. Народ набился в маленький клуб в таком количестве, что танцевать оставалось разве что глазами. Решив не пихаться, мы засели на первом этаже в баре. «Жу-бржу» оказался рядом со мной.

Я шутила, он смеялся. Он шутил, было смешно мне. Разглядывала его во все глаза, и он все больше мне нравился. Среднего роста, глаза цвета морской волны, обрамленные густыми ресницами, ровный ряд белых зубов. Мне нравилось, как он улыбался. Очень красивые руки с коротко стриженными ногтями и — я пропала! — вьющиеся волосы! К вьющимся волосам у меня осталась страсть еще со времен жизни на родине. Правда, ни один роман с «вьющимися волосами» не закончился для меня хеппи-эндом. В волосы «Жу-бржу» мне хотелось просто запустить руку, потрогать их, накручивать кудри на пальцы. Вообще очень хотелось прикасаться к нему. Приходилось буквально бить себя по рукам, чтобы удержаться.

В конце вечера французские девицы все-таки добились своего и оттеснили «Жу-бржу» от меня. Одна просто плюхнулась к нему на колени. Я поймала себя на мысли, что мне это неприятно.

Сделав вывод, что дальше снова придется понимать язык жестов и мимики, я сказала Танюшке, что пора собираться. Мы хлопнули по Б-52, я закурила, а Таня пошла за пальто.

— Было очень интересно с тобой общаться, — сказал мне «мой» француз, перегнувшись через стол.

— Удивительно, но и мне с тобой, — буркнула в ответ я.

Встречи с французским «тусняком» стали для меня регулярными. Компании чаще всего были уже не столь многочисленны, но везде был Жустьен — так звали «моего» француза. Собственно, из-за него я и посещала мероприятия. Общались мы в основном друг с другом. Желание прикоснуться к нему все усиливалось.

Постепенно наши ряды редели, и вот, наконец, мы стали встречаться только вдвоем. Все мельчайшие подробности жизни Жустьена были мне открыты, рассказаны и пересказаны, кроме одной, делиться которой он не спешил. У него была девушка. Обыкновенная такая французская девушка, вместе с которой он приехал в Прагу изучать деловое администрирование. Встречались и жили вместе они уже два года. Почти семья. Очевидно, он метался, не зная, как поступить со мной. Мне же абсолютно не хотелось быть временной интрижкой, несмотря на то что серьезные отношения заводить я тоже вроде не собиралась. Но даже на непродолжительное время предлагаемый статус мне не подходил. Мы оба не знали, что делать.

Сил бороться с желанием прикоснуться и потрогать хотя бы волосы не осталось. Секс, подогреваемый запретом, казался великолепным. Встречались по мере возможности. Конечно же, у меня. Понятно, что он никогда не оставался на всю ночь. В компании знакомых французов старательно делали вид, что всего лишь хорошие друзья. Все знали его девушку. К счастью, она никогда на общие мероприятия не являлась.

Я начала ею бредить. Я думала не столько о Жустьене, сколько о ней. С ее именем я вставала и ложилась. Это похоже на мазохизм. Больно и неприятно, но продолжаешь бередить рану. Поняв, что накрыло, я попросила о встрече Натку.

Мы встретились в нашем любимом кафе. Выслушав все в подробностях, не перебивая, она сказала:

— Сашка, уходи! Просто беги. Ноги в руки — и подальше от него! Если хочешь уйти красиво, вот тебе подходящий момент. Чего ты от него ждешь? Европаспорт? Серьезных отношений? Они вместе поучат свой бизнес и вместе уедут. Хочешь с ними?

— Да какой европаспорт, ты что?! И замуж я за него не хочу. Вообще, если смотреть с точки зрения расчета и практической пользы, то цепляться не за что. Ну разве только за паспорт.

— Тогда в чем вообще вопрос? Пятилетняя девочка, что ли? Нечего огород городить. Вообще, чем ты думала, можешь мне ответить?

— Блин, я поражаюсь! Кто бы говорил? Небось Лемара-то до сих пор не развернула? — возмутилась я.

— Потому и советую, дура! Не видишь, что он из меня веревки вьет? Так же хочешь?!

— Иди к черту!

Злая, как собака, я фурией вылетела из кафе, даже не взглянув на Натку. Еще советы мне дает! Сама знаю, что делать. Если мне с ним хорошо, какого черта расставаться?! Я сама знаю, как мне лучше!

И все продолжилось. Почти без перемен. Вру, перемены были. Со мной. Мозг растерял способность мыслить здраво и рационально. Я все еще во что-то верила и на что-то надеялась. Чего хочу, могла сформулировать одной фразой: «Хочу, чтобы он с ней расстался!» Вопрос: если он до сих пор этого не сделал, то наступит ли вообще такой момент, — старалась себе не задавать.

В России отношения с женатым мужчиной — достаточно частое явление. То ли мужчин не хватает, то ли мы, российские женщины, нетребовательны и готовы мириться с малоприятным статусом любовницы. Удивляюсь, как такие пары быт не заедает. И ведь жизнь в любовном треугольнике может тянуться годами! Европа эпидемией «хождения налево» переболела, а скорее всего, европейцы просто ленивые.

Моя чешская подружка Вероника поймала своего чешского бойфренда Томаша с поличным — негодяй пытался пожить на два дома. То есть со старой подружкой не расставался, но и с Вероникой вроде бы квартиру собирался покупать и детей заводить. Когда правда раскрылась, то вызвала огромный резонанс среди Вероникиных чешских подруг. Никто не верил! И все изумлялись! Вероника спросила, что я думаю по этому поводу.

— Меня поражает, что вы поражаетесь, — ответила я невозмутимо. — В России такое сплошь и рядом.

Развязка в моем случае наступила, как водится, неожиданно. Прага — очень маленький город. Я встретила Жустьена вместе с его девушкой в торговом центре. Буквально наткнулась на них на пороге магазина. Он удивился и обрадовался, заверещал по-английски и начал нас тут же знакомить друг с другом. Как мило, как по-европейски.

Я тоже улыбалась, сама не знаю почему. Сообразив, что нужно что-то сказать, ляпнула, что меня ждут и вообще я сегодня иду на очередную вечеринку, так что мне некогда. И буквально убежала прочь.

Телефон отключила на три дня, отпросилась с работы, сославшись на грипп, ни с кем не разговаривала, а просто лежала в кровати. Все казалось глупым. Но боль от этого не становилась меньше. Стоило подумать о том, что тот, кто делает больно, сознательно или нет, явно не является «моим» человеком.

Через три дня поняла, что если не выйду из дому немедленно, то сойду с ума. Вернулась на работу и включила телефон. Обнаружила три пропущенных звонка от Жустьена. Каждый день по звонку. На четвертый день я услышала в трубке: