* * *

Ночь. Темно. Лежим. Не спится. Вдруг Маша заявляет:

— А я бы в монастырь пошла, вот что.

— Хм. И кем бы ты там стала? — хмыкаю я.

— Ну, мне так кажется, что на самом деле там отход от привычных стереотипов, возможность быть в гармонии с природой, с собой, со своей личностью. Я бы там иконы писала и расписывала что-нибудь.

— Хм, расписывала, в гармонии, — хмыкаю я вторично и ещё громче. — Вставать рано, есть мало, работы до опупения. Смирение, покорность во всем проявлять. Еда скудная и невкусная. Посмотрю я, как ты на грядках будешь с собой в гармонии кверху задом весь день сидеть. Во многих монастырях сельское хозяйство довольно сильно развито, поэтому там монашки на грядках аки лошади пашут, от зари до зари. А ещё и поклоны надо бить!

— Ну и что, — заволновалась Маша, — и на грядке, и поклоны буду.

Тут я прозрел и обрадовался:

— Знаешь, а я тоже хочу в монастырь! Подсидеть настоятеля, занять его должность и всеми командовать. По слабости здоровья получить у местного епископа право на эксклюзивную диету. Или компьютерные сети буду там администрировать и монастырский сайт программировать.

— Твою мать, — простонала Маша. — Пипец. Ты же никогда не хотел стать начальником? Я представляю, как это будет при твоем атеизме! Потом, когда ты подсидишь несчастного настоятеля, из тебя получится этакий тиран, играющий в демократию. Нет, тебе туда точно нельзя! А сайт программировать и в миру можно.

— А фигли? Если уж идти в монастырь, то лишь затем, чтобы стать там главным и независимым, заняв самый важный пост. И ничего, что я не христианин — вступлю. Моим честным серым глазам нельзя не поверить.

— Ладно, — не то соглашается, не то прерывает меня Маша. — Пятнадцатиминутка отдыха закончилась, возвращаемся к нашим занятиям…

* * *

Ночи сменялись днями и складывались в недели.

В ту ночь, когда Маша приехала ко мне, одним массажем, конечно же, не ограничилось. А потом сам собой возник какой-то марафон. В конце концов, в раздвинутом диване испортилось нечто внутреннее и очень важное для его конструкции — он принялся противно скрипеть и постукивать нам в такт.

Потом мы обычно не вылезали из постели часов до трех дня, но чувство голода брало своё, и приходилось что-нибудь изобретать на «завтрак». Если еда заканчивалась, шли вдвоем в магазин. Или не вдвоем, а кто-нибудь один.

После всё повторялось.

Как-то раз, после возникновения резкого приступа голода, я вдруг понял, что в холодильнике давно пусто и кому-то из нас, или обоим сразу, предстоит снова идти в магазин за продуктами.

— Слушай, — задумчиво изрек я, — у нас жрать опять нечего, надо бы купить чего-нибудь… снова в магазин…

— Ну?

— Жрать говорю нечего, съели давно всё… и выпили.

— Знаешь такой анекдот? — хихикнула Маша. — Приезжает молодая парочка в деревню. День не выходят из спальни, два. Бабушка им кричит: «Внучек, вы бы хоть вышли, прогулялись, поели хоть». «Да мы, бабушка, — отвечает внучек, — сыты, плодами любви питаемся!» «Вы питаться-то питайтесь, только кожуру от этих плодов за окно не бросайте, а то гуси давятся!». Так что собирайся и иди. Пивка там ещё прихвати светленького, и в аптеку зайди. За кожурой.

Вечерами она любила уютно сидеть с книжкой на диване, симпатично вытарчивая круглыми коленками. Когда она вылезала из душа, то облачалась в мою клетчатую байковую рубашку. Моя одежда была ей непомерно велика, Маша заворачивала рукава, превращая предмет мужского гардероба в домашний женский халатик. И чалма из полотенца, это обязательно так. После душа, ванны или просто мытья головы, женщина — неважно, длинноволосая она, стриженая или перекрашенная в синий цвет, — обязательно накручивает на голову самодельное подобие чалмы. Причины этого восточного ритуала затеряны в веках.

— Что читаем? — спросил я, разглядывая мягкую обложку книжки. Где-то внутри у меня зашевелилось знакомое легкое ощущение повторности ситуации и затасканного штампа. Дежа вю? Вместе или раздельно? Ладно. Хотелось поговорить о чем-то отвлеченном, а не о том, что только что было и, надеюсь, ещё будет. На глянцевой картинке красотка с аппетитными формами и в сильно декольтированной комбинации нескромно рисовалась перед невидимым зрителем.

— Ужасный по своей сентиментальности роман. Парочка решает пожениться, но не успевает осуществить: невеста застает жениха в постели своей подруги. Возмущенная вероломством, девушка выходит замуж за надежного старого друга, влюбленного давно и безответно. Но супружеская жизнь почти сразу прерывается — муж попадает в армию, в горячей точке получает ранение, как это у нас сейчас принято, и возвращается награжденным орденом за заслуги. Она ему вроде бы верна, отлично зная, что муж уже никогда не будет ни полноценным мужем, ни отцом. Откуда-то у неё появляется ребенок. Чтобы прокормить сына и инвалида-мужа, героиня вынуждена заниматься элитной проституцией, уверяя, что работает в турбизнесе. При этом, она зачем-то бережно хранит подарок первого жениха — колечко с маленьким брюликом. А спустя много лет он и она встречаются, как это положено, при случайных и неподходящих обстоятельствах...

— Что-то такое знакомое… — пробормотал я, возвращая книжку художнице. — Автор кто? Странное понятие верности. Леди Чатерлей на современный российский манер? Она ему верна, говоришь?

— Это не я, это автор говорит. Некая Анастасия Катковская. У неё ещё много подобных книжек.

— Никогда бы не подумал, что ты любишь подобные книги, — удивился я.

— Не то чтобы люблю. Просто настроение было тоскливое и гадостное, как раз в тему, вот и начала, а потом втянулась.

— И чем там дело закончилось? — для вида спросил я. Честно говоря, сюжет меня совершенно не интересовал.

— Понятия не имею, не осилю никак, — горестно призналась девушка. — Надоело, сил нет, просто не привыкла бросать недочитанное. Вообще-то я хочу книжку про Мага. Именно Мага с большой буквы. И не какого-нибудь там Гарри Поттера, а серьёзного взрослого мужчину. Чтобы он влюбился в простую мирскую девушку, или она в него. Или не в простую, но обязательно влюбился.

— И обязательно в девушку? Ишь чего захотела! Тоже мелодрама получится, только с фэнтезийным уклоном.

— Теперь вся жизнь каким-нибудь уклоном, — сказала Маша, отложив свою книжку и включив ноутбук. — Причем постоянно куда-то не туда сваливаешься. Знаешь, в чем весь прикол? Ты готов дать человеку все, что он хочет. Причём, ему это в самом деле нужно, только от другого.

— Мудрая идея, — вякнул я.

— Мудрая, — согласилась художница. — Жаль не моя, кто-то из приятелей под кайфом рассказал. У меня почти все друзья травку курят, прикинь? Кто как себя потом ведет. Один полез в драку и был убит гопниками. Другой догнался какой-то дрянью и схватил передоз. Третий вообще из окна сиганул. И ещё уверяют, что алкоголь вреднее травы.

— Ужас. Вчера, когда домой ехал, в метро встретились обкуренные или обдолбанные негры, причем настроенные весьма агрессивно. Рядом сидел какой-то немец, так он испугался и драпанул.

— Всё правильно сделал, — одобрила Маша, разглядывая какой-то сайт, оформленный в противно-розовых «постельных» тонах. — А то могли ему и организм повредить. Запросто. А у меня был случай, не знаю уж обкуренные или нет, но местная студенческая шпана начала цепляться. Похоже, они меня за проститутку приняли. В принципе, обошлось, но настроение осталось гадостное…

Маша все говорила и говорила и, не отрываясь от экрана компьютера, листала странички розового сайта.

— Ты чего так зависла? Что-нибудь интересное?

— Ну, как тебе сказать, интересное. Платье Пипы Мидлтон поступило в массовую продажу; Кэти Пери опровергла слухи о беременности; Николь Ричи устроит шумную вечеринку на День благодарения; Джастин Бибер прошел тест на отцовство…

— Слушай, кто все эти люди? Никого не знаю, а ведь должен, раз о них пишут в новостях.