«Дочка? Интересно, откуда у неё дочка? — думал я. — Женькина что ли? Что-то раньше ни о каком ребёнке слышно не было».

— А сейчас с кем ты дочку оставила? — поинтересовался я, зная по опыту, что молодые мамаши обожают разговоры о своих маленьких детях.

— У соседки, — продолжала Альбинка. — Она выручает меня иногда на какое-то недолгое время, и доченька её любит. Скоро моё время закончится, и я за ней побегу. Обычно свои свободные минутки я провожу с пользой: собой занимаюсь, худею, за кожей ухаживаю. С удовольствием со своим любимым рукоделием вожусь: уже всяких кофточек для дочки, носочков и варежек навязала. Свитеров для родных и друзей. Таким образом, проблему подарков частично решила. В доме порядок навела: разобрала все шкафы, не представляешь, сколько ж там за прошлые годы разного барахла накопилось. Что-то сразу выкинула, а что-то оказалось приятным сюрпризом. Даже самой удивительно, что свободное время зря не пропадает! Не говоря уже о том, что дом новыми красками засиял. Ну, умные книжки стала читать для души, на что никогда раньше времени не хватало. Вот те кирпичики, которыми я мощу себе дорожку в отсутствие работы и нормальной личной жизни, чтобы в депрессию не впасть. Ты первый, кому я вот так душу выворачиваю. Пока всё нормально, а пройдет зима, начнется дачный сезон, пойдут новые приятные хлопоты. Глядишь всё и наладится…

Мне показалось, что сейчас она вот-вот разрыдается.

— Альбин, извини, что лезу не в своё дело, но замуж ты не пыталась выйти? Ты же умная, красивая женщина, вполне ещё молодая, так неужели мужика себе не найдешь?

— Я убью тебя за это «вполне ещё»! Ладно, живи пока… Но, если серьёзно, кому я нужна с маленьким ребенком? Вот ты — женился бы на мне? Молчишь? Вот то-то и оно. За кого замуж? Можно подумать, что тут ко мне очередь женихов стоит, как к Пенелопе.

— Но есть же всякие сайты знакомств…

— Ага, есть. Ты знаешь, кто там на этих сайтах? Там одни прыщавые малолетки, обрыганы, извращенцы и старые развратники. Сплошные маски вместо людей.

— Маски?

— Маски. Как и везде в Сети. Потому что индивидуальность нынче не в моде. Ведь если люди делаются серой массой, критикуя её, то выходит, они критикуют себя, так? Зачем тогда говорить: «Таких, как я, больше нет», когда на самом деле имя им легион? Почему модно противоречить себе? Почему те, кто может жить искренне, притворяются, делая из себя кого-то другого? Вопросы в пустоту. Мы чего-то не понимаем в абсурде нашей жизни. Быть самими собой? Нет уж. Кому это надо? Мне? Тебе? Обществу? Что ты, теперь люди просто вычеркивают искренность и правду из своих жизней. Так им удобнее и проще. Жить как все. Кричать о глупостях, молчать о важностях. Скрывать преступления, свидетелями которых они стали. Это общество эгоистов и пофигистов, с девизом: «моя хата с краю»... Кругом массовый и добровольный самообман. Ловушка, в которую попали миллионы. Недаром говорят, что правда страшна. Людям действительно невозможно осознать, что нет в них ничего особенного, а в словах не найти и капли искренности. Люди давно дышат ложью, и даже мысли их нечестны по отношению к ним же самим. Но есть маленький процент не зараженных, не отравленных ещё в школах, в этих ужасных, штампующих моральных калек комбинатах. Там давят тех, кто не такой как все. Превращают в изгоев, если конечно те позволяют... Но сильных мало и дети заранее начинают подстраиваться под эту игру в дурачка, а скверные привычки приживаться быстро. В результате у большинства людей давно уже нет своих лиц, и дело тут не в моде. Вернее — не только в ней. То что мы принимаем за чьё-то истинное лицо — просто накрепко приросшая маска, которую снять возможно лишь с кровью. А маска для того и маска, чтобы скрыть сущность. Слабую, гнусную, мизантропическую или наоборот — нежную и добрую. Добрым быть запрещено. Таких принимают за слабых. Их бьют, бьют и бьют, а если те дадут сдачи, поднимается вой. Поэтому нельзя казаться слишком добрым или чересчур впечатлительным. Затравят, сомнут и раздавят. Извини, давно хотела кому-нибудь это высказать, достало всё.

— Слушай, запиши мне потом этот монолог! Хороший текст получится, читать можно.

— Вот верно говорят, что никогда нельзя  рассказывать о своих проблемах: двадцати процентам наплевать, а остальные лишь рады, что у кого-то трудности. Я с тобой как с другом делюсь, а ты… Зачем записывать? Кому читать?

— Ну, кому-нибудь,  — смущенно лепетал я. Мне уже стало очень стыдно за неуместную реплику про монолог, про его запись, да и вообще. — У тебя же много хороших друзей, всегда было с кем поговорить.

— Было много френдов, а не хороших друзей, это разные вещи. Некоторые и теперь есть. Ты, например. Но почти все они куда-то подевались, и кроме редкой болтовни на «Вконтакте» ничего полезного от них не дождешься. Поговорить могут, да, сказать утешительные банальности, но реальной помощи никакой. Чаще совсем незнакомые люди на форумах помогают, чем старые друзья. Ну, мужики, конечно, всегда готовы перепихнуться, даже клеются регулярно. Хоть бы ребенка постеснялись… козлы. Я скоро буду такой же мужененавистницей, как Ирочка из бухгалтерии, помнишь её? Ейный муж в фармацевтическом бизнесе крутился, так она всё хвасталась, что любого мужика может отравить, и никто ничего не заметит. Вот немного поболтала с тобой, выпустила пар, вроде, как и легче стало.

— Да, но в Болгарии-то наверняка у тебя много родственников?

— Есть, но дальние все, я их очень плохо знаю. Ездила, встречалось с ними, но они мне совсем чужие. Давно уже про Болгарию думаю, наверное, скоро смотаюсь отсюда.

Мы ещё долго сидели у неё дома, говорили, пили чай с диетическим вареньем без сахара, смотрели её фотки с дочкой, без дочки, и дочки без неё. Отдельной программой шли дачные фотки, фотографии во время беременности и сразу после. И фотографии из Болгарии, куда Альбинка ездила летом к каким-то очень дальним родственникам. Я так и не спросил, кто всё это снимал. И ещё у меня язык не повернулся осведомиться: кто же отец ребенка. Ответ был очевиден: Женька. Такого сходства случайно не бывает.

От Альбинки я уходил с тяжелым сердцем, с затекшей от неудобного просматривания фотографий поясницей, и твердым ощущением: к убийству нашего директора она уж точно непричастна. Ну, не могла она. Расстались довольно холодно — она от меня явно чего-то ждала, но я так и не понял, чего именно. Вернее — не захотел понимать.

Где бы я ни работал, самый конфликтный отдел для меня всегда был, есть и будет — это финотдел. Почему-то сотрудники там — как на подбор. Их работа скрупулезна, важна, ответственна и очень тяжела, поэтому у них такой сокращенный рабочий день, и в пятницу отпускают с обеда. А раз день укорочен, то они перегружены до крайности. Cчитают себя нереально крутыми — ещё бы, ведь имеют дело с финансами, а не с какими-то там железками и проводами. Будут разглядывать ваши ногти, когда вы приносите им какие-нибудь документы, будут изучать ваш внешний вид, а потом подробно обсуждать ваши манеры и привычки. Сами они всегда вычищены и напудрены, их ноготки аккуратно отшлифованы и отлакированы. В отличие от системного администратора, у которого ногти коротко и криво обрезаны, а иногда даже сломаны. Ведь он чинит компьютеры, протягивает провода, программирует сайт, отбивает хакерские атаки, изгоняет вирусы и делает ещё многое-многое другое, да к тому же, в вечернюю смену, когда уже во всех кабинетах выключали свет, а неряшливая уборщица сердито громыхает в коридоре железным ведром. Зато какая-нибудь Ирочка из бухгалтерии отделывает ноготочки, считает, что адски крута, раз все бегут к ней, и подумает еще, кого выслушать, а кого послать подальше. Она же вершит чужие судьбы и правит этим миром, восседает на крутящемся мягком кресле у компьютера с открытой страницей любимого ресурса Мамба ру. И хорошо, если при этом не подворовывает потихоньку.