Но одно дело — бодро отрапортовать, другое — оказаться на открытой палубе совсем рядом со штормующим морем. И потом, откуда Вите знать, — может, на палубе его совсем укачает?

— Держи! — бросила Вите конец веревки Саня.

— Зачем?

— Обвяжи вокруг себя, а то рыбы в море голодные.

Неумелыми руками Витя пытается завязать вокруг пояса веревку.

— За такой дамский узел батя влепил бы тебе на комиссии двойку. Это уж точно. Давай помогу! — Коля ловко сделал петлю, пропустил сквозь нее кончик веревки и крепко затянул. — Видишь — беседочный узелок. Этот и не развяжется, и тебя не перетянет. Пошли!

— Куда?

— К насосу! Саня пусть с харчами хозяйничает.

Это уже другое дело. Если рядом Коля, все становится проще и легче.

— Пошли! — говорит Витя.

— Я сказал, отдыхай, матрос, — задержал юнгу Софрон. — Пусть идут с дочкой на пару!

Не говоря ни слова, девочка быстро обмотала вокруг себя второй конец веревки и выскочила из рубки. За ней, как бычок на веревочке, последовал Витя. Стараясь не смотреть за борт, он добрался до водоотливной помпы, которая в первые минуты шторма служила ему убежищем, и судорожно ухватился за похожую на коромысло рукоятку.

— Раз, два. Раз, два. . . — командовала Саня, поднимая и опуская свою сторону «коромысла».

Витя машинально повторял вслед за ней все движения. Рукоятка двигалась сама по себе. От Вити не требовалось никаких усилий.

— Раз, два. Раз, два. . . — стал отсчитывать и Витя.

Но вдруг в помпе что-то захрипело, забурлило — и рукоятка налилась свинцовой тяжестью.

— Порядок! Забрало!, Помпа засосала! — крикнула, нажимая на рукоятку, Саня.

С каждым новым движением рукоятка становилась все тяжелее и тяжелее. Витя чувствовал, что, несмотря на леденящий ветер, на морской душ, от него пошел пар.

Но что было самое странное — тошнота прошла. Не прекращая работы, он уже мог посмотреть на пляшущие волны, и от этого больше не кружилась голова. Витя и не заметил, как снова легко пошла рукоятка— насос перестал забирать воду и заработал вхолостую.

— Конец, — скомандовала дейочка, и ребята, держась друг за друга, двинулись в рубку.

Между тем ветер крепчал. Барашки уже давно превратились в огромные серо-зеленые водяные валы, на которых то появлялись, то пропадали из виду идущие на буксире кунгасы. Витя разглядел на кунгасах, сжавшихся в комочки, рыбаков — по два на каждом кунгасе. Там не было кубрика, куда можно было бы пойти обсохнуть. Не было и рубки, где бы можно было укрыться от водяной метели.

О кунгасниках думал и Софрон. Каково сейчас кунгасам, если даже «Труженик» с трудом справляется с зыбью?

Вот буксир зарылся носом. По бешеным оборотам дизеля шкипер понимает, что оголился винт, что вместо воды он перемалывает воздух. Но через мгновение зыбь придавливает корму — и перегруженная машина начинает стонать, задыхаться. Так долго продолжаться не может.

Софрон пристально всматривается в береговую полосу, мимо которой медленно ползет его караван. Где-то тут, неподалеку, впадает в море речушка. На ней стоит соседская артель «Приморье», Во время отлива через перекаты в устье не войти. Софрон смотрит на часы — сейчас отлив только начался. Вода опустилась еще, наверно, только метра на два. А что, если все же рискнуть? Ведь с каждым новым порывом ветра, с каждым оборотом винта опасность для кунгасов нарастает. А если он не попадет в устье? Если его снесет в сторону? Тогда и буксир и кунгасы будут разбиты о прибрежные скалы. Что тогда станется с ребятами? С Саней? И посоветоваться не с кем. Нужно брать ответственность за жизнь ребят на себя.

Софрон взял немного вправо. Бортовая качка резко усилилась.

На серой кромке берега обозначилось яркое белое пятно. Устье. Морские волны вступают в бой со вздыбившейся рекой.

Не раздумывая больше, шкипер направил буксир в пенную толчею. Сразу исчезла видимость. Но тут же под килем «Труженика» заскрипела галька, одно касание грунта, другое, третье и, перевалив через перекат, буксир оказался в затоне. Следом за ним один за другим в устье реки вползли все три кунгаса. Качка сразу прекратилась.

Софрон резко положил руль на левый борт, и кунгасы ткнулись в мягкий песчаный берег.

Шкипер с трудом разжал побелевшие от напряжения пальцы. Словно обрадовавшись освобождению от штормовой нагрузки, в машинном отделении звонко затарахтел дизелек.

— Ну-ка, цыц! — Софрон нажал на посту управления кнопку с надписью «стоп». Сделав по инерции несколько оборотов, двигатель нехотя остановился. В наступившую тишину явственней донесся с открытой палубы вой взбесившейся «Курилки».

— Эй, в кубрике! — окликнул ребят Софрон. Никто не отозвался. Софрон нагнулся над внутренним трапом и прислушался. Из кубрика вырывался такой дружный храп, что шкипер улыбнулся. «Намаялись «богатыри»! Да и Ванюшку, видно, малость отпустило. Тоже к мальцам подстроился».

— Сейчас побужу! Сколько ж можно дрыхать? — скользнула из кухни на трап Саня-хозяйка.

— Не трожь! Пусть поспят, — остановил дочку Софрон. — Да и ты бы отдохнула, Санек, пока я схожу кунгасников проведаю.

Навалившись плечом на дверь рулевой рубки, превозмогая сопротивление ветра, шкипер выбрался на палубу. Несмотря на дневное время, вокруг «Труженика» бесновался серый мрак. Ворочая громады черных туч, ураган яростно разрывал их об острые кромки сопок. Беспорядочные клочья облаков неслись над бухтой клубящейся дымовой завесой. Подав с подветренного борта на берег сходню, шкипер спустился на мокрый песок. На песке, в нескольких шагах от буксира, стояла женщина в рыбацких сапогах, зюйдвестке и брезентовой куртке. Рядом с ней, в такой же брезентовой куртке, доходившей ему до пят, стоял мальчик. Прикрыв от ветра лицо тыльной стороной ладони, он старался прочесть название буксира.

— Эй, шкипер, свои кунгасы привел? — стараясь перекричать ветер, спросила женщина,

— А то чьи же? — удивился Софрон. — Свои, конечно.

— Нет наших! — горестно всхлипнул мальчик и, резко повернувшись, быстро пошел от буксира.

— «Заря»?— сложив ладони рупором, прокричала женщина.

— Она! — ответил Софрон.

— Из дому?

— От «Богатыря». С солью!

— Уберег! — похвалила женщина —А как в бухту вошел?

— Нормально. Правда, пару раз чирканул килем по гальке, но, в общем, нормально.

— Осадка у тебя немалая,— оглядела корпус буксира женщина, а до прилива еще часов пять осталось. — Раньше в море тебе не выйти!

— Куда ты меня гонишь? — обиделся на негостеприимную хозяйку Софрон. — Пока «Курилка» не убьется, я никуда выходить и не собираюсь!

— Да, не раньше как через пять часов, — не слушая Софрона, повторила женщина.

— Если что нужно будет, заходи в диспетчерскую! — Она показала на стоящую над обрывом бревенчатую избу и заторопилась за уходящим мальчиком.

— Врача бы нужно! Моториста отправить на медпункт! — крикнул вслед шкипер, но женщина не услыхала.

— Если что надо, заходи! — еще раз прокричала она и растворилась в полумраке.

«Видать, что-то у приморцев приключилось, — думал, шагая к кунгасам, Софрон. — Ишь как взвихорились и баба и пацан. И никто из рыбаков встречать нас не пришел. Видать, что-то неладное приключилось».

Витя проснулся потому, что перестало качать. Он приподнял голову, осмотрелся. На противоположной койке, зябко согнувшись калачиком, спит Коля. Тишина. Буксир не шелохнется, не слышно дизеля. Когда после работы у насоса Витя забирался на койку, все кругом гудело и трещало, он даже влезть сразу не мог. Буксир болтался, как ванька-встанька. Витя спустил ноги с койки. Попутно отметил, что так и спал — не разуваясь. Вот бы мама увидела! Он вскочил на ноги и пошатнулся. Чтоб удержать равновесие, мальчик уперся рукой о стенку кубрика, заглянул в иллюминатор. . . и обмер. Со всех сторон простиралась желтая песчаная отмель.

— Коля, вставай скорей! Мы сели на мель! — бросился он к другу. |