Как произошел такой невиданный разгром?

Виктор Суворов дает на этот вопрос простой ответ: армия была уничтожена именно потому, что готовилась к нападению. Аэродромы, придвинутые к границе на расстояние 8-12 км, были разбомблены. Снаряды, высыпанные перед войной прямо на грунт, были захвачены. Через снятые для наступления заграждения прошли немецкие солдаты, на встретив на своем пути мин. Гитлер нанес Красной Армии удар в тот момент, когда она, как боксер, раскрылась для удара.

И, отдавая бессмысленные приказы о контрнаступлении, Сталин насаживал армию, как медведя на рогатину, на стальные клинья наступающего вермахта.

Виктор Суворов — первый человек, который внятно и связно объяснил нам, что же происходило в СССР до 22 июня 1941-го. Его роль в истории Великой Отечественной войны может быть сравнима только с ролью Галилея в физике, который первым установил, что все тела падают с одинаковым ускорением: а до этого две тысячи лет думали, что тяжелые тела падают быстрее.

Но это был тот редкий случай, когда Виктор Суворов ошибался. Точнее: в анализе всего, что происходило до 22 июня 1941 года, Виктор Суворов совершенно прав. Но вот его описание причин катастрофы 1941 года поверхностно и часто следует советским шаблонам: «внезапным ударом», «по мирно спящим аэродромам» (ну, пусть не по мирно спящим, но все равно — «на земле»).

Самое полное описание дал историк Марк Солонин. В книге «На мирно спящих аэродромах» Солонин, авиаинженер по исходной профессии, заинтересовался самым простым из утверждений, общих для Суворова и советских историков: аэродромы были придвинуты к границе, поэтому все самолеты разбомбили на земле.

Солонин показал, что это не так: что просто в силу ТТХ тогдашних самолетов разбомбить их на земле было чрезвычайно трудно. Налет, в ходе которого повреждались 2–3 самолета и убивали 2–3 человека, считался необыкновенной удачей. Самолеты противника чаще всего уничтожали в воздухе.

А как же Красная Армия лишилась к сентябрю 10 тыс. самолетов? А вот как: сначала следовал приказ отступить, и самолеты перелетали на другой аэродром. Потом следовал новый приказ — и самолеты снова перелетали. Через пять-шесть таких перелетов механики, обслуживающий персонал и пр. оставались где-то далеко, летчики грузились в автомобили и уезжали, оставляя самолеты врагу.

Как дело выглядело с танками, Марк Солонин описывает в трех книгах: «22 июня. Анатомия катастрофы», «23 июня — день "М"» и «25 июня — глупость или агрессия?».

По идее дело с танками выглядело прекрасно. Красная Армия имела на момент начала войны 24 тыс. танков, то есть в 7 раз больше, чем Гитлер. Но и это еще не все, потому что боевые качества этих танков были несравнимы.

1 августа 1941 года 1 (один) танк КВ под командованием старшего лейтенанта Зиновия Колобанова преградил дорогу на Гатчину колонне из 40 немецких танков. «Когда этот беспримерный бой закончился, 22 немецких танка дымились в поле, а наш КВ, получив 156 прямых попаданий вражеских снарядов, вернулся в расположение своей дивизии», — пишет Марк Солонин.

А вот как описывает встречу с КВ командир 41-го танкового мехкорпуса вермахта генерал Рейнгардт:

«С трех сторон мы вели огонь по железным монстрам русских, но все было тщетно… Русские гиганты подходили все ближе и ближе. Один из них приблизился к нашему танку, безнадежно увязшему в болотистом пруду. Без всякого колебания черный монстр проехал по танку и вдавил его гусеницами в грязь».

Из этого описания несложно заметить, что танк КВ вел себя в бою с частями вермахта точно так же, как если бы он выкатился на поле под Ватерлоо. Или под Аустерлицем. У противника просто не было средств его остановить. Генерал Рейнгард описывает, как немцы прикатили на поле боя 150-мм гаубицу. Она ударила по танку прямой наводкой. После чего КВ втоптал ее в землю.

При этом только в войсках Юго-Западного фронта КВ было 265 единиц. Помножим эти 265 танков на 22 — и окажется, что только эти КВ могли уничтожить гитлеровские танки полтора раза, причем без всякого вреда для себя. Заметим также, что в дополнение к КВ был еще Т-34, который мог пробить броню любой немецкой машины на дистанции 1000–1200 м и оставался неуязвимым для любого немецкого танка на расстоянии свыше 500 м. К июню 1941 года Т-34 в войсках было уже свыше 1000 штук.

И где же были эти танки?

А нигде.

Вот бой 26 июня южнее Ровно, в бой двинулась 43-я танковая дивизия 19-го мехкорпуса. «Из 237 танков, имевшихся в наличии до начала боевых действий, в атаку пошла сводная танковая группа в составле 2 танков КВ, 2 танков Т-34 и 75 танков Т-26».

А вот 24 июня три полка 81-ой дивизии окружены немецкой пехотой в районе Немирова. «Как пехота может окружить танковый полк, на вооружении которого 270 танков БТ?» — саркастически спрашивает Марк Солонин. Это скорее походит на анекдот про мужика, который поймал медведя.

А вот 37-ая танковая дивизия: в дивизии по состоянию на 22 июня — 316 танков, боевые потери — ноль, на 26 июня остался 221 танк. 10-ая танковая дивизия: было 363 танка, боевые потери — 53 танка, к вечеру 26 июня осталось 39 танков. Остальные, включая 40 КВ, растаяли. А вот 63-й танковый полк 32-ой танковой дивизии: с 22 июня по 30 июля он потерял 17 человек убитыми. А танков он потерял 145, включая 14 КВ и 61 Т-34.

А вот совершенно уникальная дивизия — 3-ая танковая. К 28 июня, за шесть дней, из 337 танков в дивизии осталось 255, а численность личного состава упала до 67 %. В чем же ее уникальность? — спросите вы. Это же блестящие результаты: за 6 дней с начала войны число солдат и танков в дивизии сократилось всего на треть. А уникальность в том, что дивизия стояла в глубоком тылу и передвигалась не от фронта, а к фронту. Кстати, делала она это медленней, чем движущийся в противоположном направлении по советской территории танковый корпус Майнштейна.

А есть ли что-то, что Красная Армия в это время не теряла? Да, отвечает Солонин — это грузовики. Если взять ту же самую 10-ую танковую дивизию, в которой из 363-х танков через четыре дня осталось только 39, то из 864-х ее грузовиков за Днепр пришло 613 машин!

Зачем нужны грузовики? Чтобы драпать.

«То, что произошло летом и осенью 1941 года с Красной Армией, выходит за все рамки обычных представлений. История войн такого не знает, — пишет Солонин. — Красная Армия с первых же часов войны превратилась в толпу вооруженных беженцев, для которых допотопные газики были гораздо ценнее новейших, лучших в мире танков».

Итак, к 9 июля Красная Армия потеряла 11,7 тыс. танков, 19 тыс. орудий и минометов, более 1 млн единиц стрелкового оружия. К концу сентября, повторю, 15 500 танков, 10 тыс. самолетов, 66 900 орудий и минометов, 3,8 млн единиц стрелкового оружия. «С потерями противника эти цифры даже невозможно сравнивать — у вермахта просто не было такого количества тяжелых вооружений», — замечает Солонин.

Это были сотни тысяч тонн стали. Это было оружие, созданное ценой миллионов жизней. Это была продукция Харьковского, Челябинского, Сталинградского тракторного заводов, за которые было заплачено голодом и людоедством. Это было беспримерное, невиданное поражение. Все эти пушки, снаряды и танки достались немцам и потом сражались на их стороне.

Вопрос: что было причиной этого беспримерного бегства? Ответов только два. Один заключается в том, что 22 июня 1941 года весь русский народ внезапно превратился в трусов.

Кого только не называли трусами в мировой истории! Итальянцев, австрийцев, у Лермонтова находим «бежали робкие грузины», трусами честили японцы китайцев и белые — негров. Поправьте меня, но я не помню ни одного случая в истории походов Суворова или наполеоновских войн, чтобы кто-то — противник ли, союзник — назвал русских трусами.

Русский солдат и русский казак всегда вселяли ужас в Европе своей нечеловеческой храбростью. И вот 22 июня 1941 года все солдаты превратились в трусов. Вместо того чтобы сидеть в совершенно неуязвимой громаде КВ и безнаказанно втаптывать в грязь стреляющие по ним в упор 150-мм немецкие гаубицы — они драпали.