«Это она сперла у Валерки», — сообразил Фредик. И он с удовольствием съел апельсины. «Наверное и конфет набрала целую кучу», — пошарил в сумке Фредик. Конфеты были тоже и, кроме этого, еще что-то мягкое.

Это оказались две новые простыни и один пододеяльник со штампом детского санатория. «Украла!» — понял Фредик. — Вот тебе и «на страже государственного имущества!» «Что делать?»

Он решил отдать сумку Светлане Ивановне, пусть она сама решает, что делать. При выходе из котельной Фредик столкнулся с няней Машей, несшей большой короб с черепками битой посуды для списания.

— Святой крест! Домовой! Лешай? — ужаснулась няня Маша и вместе с посудой грохнулась наземь.

Светлана Ивановна не упала в обморок, но тоже ахнула, когда Фредик, весь в угольной пыли, черный, как трубочист, предстал перед нею в пионерской. Он подал ей сумку, а сам опустился на белоснежный чехол дивана и рассказал все.

Воспитательница сумку со всем содержимым заперла в шкаф.

— Я всегда верила в тебя, считала хорошим парнем, — обрадовано сказала Светлана Ивановна. Она вся сияла и лучилась, вглядываясь в черного, как трубочиста Фредика. Ему стало даже как-то неловко от ее восторгов, и Фредик смутился, вероятно, первый раз в жизни.

— Правда, я работаю первый год, — доверительно обратилась она к Фредику, — но мне кажется, что детскую душу я читаю, как открытую книгу.

Фредик слушал ее и с некоторым опасением думал: «А что, если она меня прочтет от доски до доски? Я же не вор. У меня еще ни одного привода не было. И не будет!» — твердо решил Фредик. — «Но в жизни всякое бывает, она полна неожиданностей!»

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

ПРОЩАЙ, «ДИЗОВКА»!

Как только стаял снег в парке и теплые лучи мягкого апрельского солнца согрели землю, свежая зеленая трава пробилась сквозь желтовато-коричневый покров прошлогодней листвы. По краям широкой аллеи у стволов, еще не одетых в зелень деревьев, забелели мелкие цветочки пастушьей сумки и дикой редиски, золотинкой блеснул горицвет.

И яркими маками расцвели в парке красные галстуки пионеров. Пришли ребята с тракторного. Их сразу же заметили «санаторники» и побежали навстречу гостям. Оказывается, они приехали на машине за обещанным металлоломом.

Ребята с гордостью подвели гостей к дизовке. Вокруг нее выросла зеленая травка. Огромная массивная дизовка привела гостей в восхищение.

— Вот это — да!

— Сила!

— На два колеса хватит!

— Половина трактора!

— Можем одолжить часть шестому классу «Б», они пока совсем без колес. Один из пионеров побежал к воротам, чтобы подогнать машину.

Но как взять дизовку? В открытую дверь склада была видна Анна Тихоновна, сидевшая за своим столиком со счетами. Она всегда находилась в состоянии войны с ребятами, а после случая с окраской Мобуту отношения и вовсе обострились. Решили, как всегда, обратиться за помощью к Захару Нилычу. Он почти до сапог вылез из настежь открытого окна и свесился вниз, чтобы услышать то, что ему, сложив ладонь трубкой, «по секрету» прокричали ребята.

— Берите, берите ее, — хрипящим шепотом говорил он, — я ее давно списал и с директором курорта договорился.

Ребята жестами показывали, что дизовка велика, а дверь у Анны Тихоновны открыта…

Захар Нилыч вспомнил наказ главного врача — с Анной Тихоновной обращаться деликатно и не наносить ей травмы.

— Надо сделать так, чтобы она ничего не видела…

Светлана Ивановна кивнула Фредику на открытую дверь. Он понял. После вчерашнего разговора для Светланы Ивановны Фредик готов сделать все! Не только закрыть Анну Тихоновну, но любого тигра, льва, десять львов! Ведь Светлана Ивановна, как обещала ему, побывала поздно вечером у матери. А сегодня принесла ему гостинцы и один рубль! Целое состояние! Он к Маю сможет подарить этой Ляльке одеколон или маленький флакон пробных, настоящих духов…

— Ну, как она там, устраивается на работу или уходит? — с мягкой иронией спросил Фредик про мать.

— Ничего, здорова, скоро придет, — ответила Светлана Ивановна, не глядя ему в глаза.

«Верно, мать опять что-нибудь учудила!» — с тревогой подумал Фредик. — «Она — такая!». — Но хорошее настроение не испортилось.

По знаку Светланы Ивановны Фредик мигом очутился возле склада, захлопнул дверь и накинул замок на петли.

— Готово!

— Это что еще за шутка? — рассердилась Анна Тихоновна. — Сейчас же откройте!

— Навались! — командовал Фредик. — Раз-два, взяли!

Дизовка с грохотом упала на бок. Ребята облепили ее, как муравьи, подняли и поволокли к машине.

— Сорок лошадиных сил! — басил Фредик.

— Нет, сорок жеребенкиных! — пищал Леня.

На помощь им подбежали двое взрослых рабочих с машины и четыре десятиклассника. Дизовка с металлическим лязгом была погружена в машину.

— Спасибо вам! — благодарили пионеры. — Первого мая, на демонстрации, наш трактор пойдет впереди школы. Смотрите, не пропустите…

— А мы на Первое мая в пять часов дня приглашаем вас к себе на концерт!..

— Салют!

Машина тронулась с громыханием и веселой пионерской песней:

Эх, хорошо в стране Советской жить.

Эх, хорошо в стране любимым быть!..

Теперь, кто осмелится открыть дверь склада, за которой бушевала запертая Анна Тихоновна?

— Я хоть воевал на фронте и медали имею за отвагу, но в данном конкретном случае — пасую. Боюсь, что не выдержу атаки, в жизни не воевал с бабами, — конфузливо сдал свои позиции Захар Нилыч.

— Я пойду! — героически заявил Фредик.

— Что ты! — вступилась Ида, — она тебя разорвет на мелкие клочки, она же видела, что это ты ее закрыл.

— Пойду я, — решился Леня. — Я маленький. Она мне ничего не сделает.

— Ладно, — согласились ребята. — Мы будем тебя караулить на крыльце.

— А мы будем у окна «болеть», — сказала Рая, держа за руку Лялю, и девочки побежали наверх.

Леня не без страха подошел к двери. В нее обеими руками колотила Анна Тихоновна. Сверху из окна Леню поощряли болельщики.

— Смелей!

— Не бойся!

— Не трусь! Мы за тебя.

Леня сбросил замок с петель и кинулся бежать. Анна Тихоновна, разъяренная, красная, выскочила из склада.

— Это что еще за безобразие? — кричала она. — Опять штучки долговязого губошлепа? Где он? — я вас спрашиваю… Давайте его сюда, этого кошкиного мучителя.

— Ну что раскричалась на весь курорт? Вот он — я, Фредик, — свесился он с подоконника. Здесь Фредик чувствовал себя в полной безопасности.

— И с какого это дня ты стал «Фредиком»? — накинулась на него Анна Тихоновна. — Ты — Федька, Федор — Улыбихин сын. Тебя весь город знает.

Фредик продолжал улыбаться

— Улыбаешься все, смешно? — возмущалась Анна Тихоновна. — Напялил на себя чужие брючки, голова — помелом и готов — «Фредик»! Подумаешь! Да я тебя насквозь всего знаю…

— Ну и что?..

— А то, всем известно, как ты вместо школы по кустам бегал, посуду из-под вина после гулянок собирал и сдавал в магазины!

— Ну, а жрать-то мне надо было?

Анна Тихоновна на секунду остановилась. Но она еще не высказалась до конца.

— Не мой ты сын, а то я бы тебе показала, как по кустам бегать, котов красить… Попробовал бы ты у меня хоть один раз не пойти в школу. Я бы с тебя семь шкур спустила, с ирода этакого! Ты бы у меня за двойку неделю не сел бы на одно место.

— Расфыркалась, разошлась. Ладно, — пытался остановить ее Фредик.

— Ладно — не ладно, продолжала Анна Тихоновна. — Был бы ты моим сыном, я, может быть, день и ночь работала бы для тебя, как проклятая. Сама бы осталась без куска, не емши, ни пимши, но из тебя бы сделала человека!

Вдруг она заметила, что нет дизовки. Там, где раньше стояла на ржавых ножках дизовка, зеленел квадрат молодой травки.

— Списали? Уже сплавили? — переключилась она на Захара Нилыча.

— Так точно, — списал и сплавил, — с торжеством подтвердил бухгалтер. — А после мая спишу и вывезу из вашего склада весь железный хлам!