- Ну вот, Милая, тебе уже лучше. Садись на диванчик.

Она, покорно повинуясь, села, кивнув головой. 

- Смотри, что у нас есть! – Он достал с желтой этикеткой пузырек с каплями и сел рядом с ней.

Положив ногу на ногу на боковину дивана она легла на его колени, улыбнувшись в ответ открыла зубами пузырек капель и медленно инстиллировала их себе в нос: сначала в правую ноздрю, потом в левую.  Разлившаяся по дыхательным путям и попавшая в рот горечь вещества дала незамедлительную реакцию. Ее напряженное тело сразу же обмякло, наполненные страхом мысли приобрели характер бессвязности при приливе, хотя это слово не очень уместно. Приливами она страдала: без причин ее в любое время прошибало потом, бледнело лицо и холодели руки. Часто после прилива мог наступить ни чем не мотивированный страх. А что, что происходило сейчас, было сродни волне, добро и заботливо укрывающей ее от всего ужаса реальности.

Теплыми и сильными пальцами Олег утонул в ее волосах. Он видел снижающуюся дрожь ее тела, становящиеся размером с копеечную монету зрачки и теряющий точку взор.

- Ц-ц-ц. Тихо, моя Радость, - гладил он ее по голове. Моя ты Милая, все пройдет. Все будет хорошо.

- Курица не мокрая? – Спросила она, сев чтобы не уснуть и протянув ему капли.

- Да я смотрю, тебя уже вставило, - засмеялся он. – Нет уж, спасибо. Я лучше пивка – не хочу в каждом незнакомом лице видеть твое.

На самом деле она спрашивала о том, не кончилось ли курево. При опьянении каплями речь становилась со стороны бредовой при том, что опьяненный человек чувствует, что спросил правильно и если собеседник в той же стадии, то беседа становится полной веселья и радости, выглядящая со стороны как полностью бессмысленный разговор двух шизофреников. Олег имел в виду побочный эффект, который может держаться после приема капель две-три недели. Внезапно возникающие зрительные галлюцинации имели эффект шибки узнавания лиц – Олег или Диметра  в моменты разлук часто видели в лицах прохожих друг друга или даже давно умерших людей, а слуховые галлюцинации имели еще боле курьезный характер. Например, однажды Диметра спускалась по эскалатору в метро и, слыша в динамиках объявление: «Состоится турнир по настольному теннису», слышалось: «Состоится турнир по настольному пенису». Так же на штендерах виделись вовсе другие слова.

Отодвинувшись от него, она проложила дорожку поцелуев по его теплой шее, плавно приближаясь к мочке его уха.

- Извини, зай, я не хочу сейчас. Знаешь, намотался так за день, сил нет.

- Ну вот, - немного отошла от опьянения она. – А расскажешь что-нибудь?

- Расскажу. Он наблюдал за спускающей трусики Диметрой. – Садись поудобней.

Угу, - села она рядом, обняла и прижалась к его сильному любящему телу, левую руку положив на свои гениталии.

- Когда я был еще очень-очень молод и жил далеко отсюда с матерью и братом, - тоном чтеца начал он,  – Тогда и не знал точных терминов и того, что я не один такие же люди, как я, не просто есть, а их очень много. Стесняясь собственных желаний я одевал перед зеркалом рубашку брата, как можно быстрее старясь с себя снять весь купленный мне матерью ужас.

- А потом? – медленно ласкала она себя.

- А потом в его широких штанах и кедах выбегал погоняться с мальчишками, побаловаться футболом. Это только потом, на первом курсе, появились деньги, не большие, но их можно было накопить и шататься по магазинам, зависать в примерочных и одевать толстовки, мерить строгие костюмы. Знаешь, как было страшно? Долго выбирал себе семейники и, подойдя к кассе, боялся не знаю чего.  В итоге продавщица сказала «Спасибо за покупку, молодой человек» и упаковала мне их.

Диметра слушала, временами проваливаясь в сон и боясь забыть слова Олега. Она это называла эффектом забытого вечера, повторявшимся раз за разом при приеме капель. Заключался он в следующем. Если глубокой ночью принять капли, мастурбируя дома или катясь по метро на улице, то перед последним провалом (характеризующим наступление глубокого сна) последние два-три часа не запечатлевались в памяти. Проснувшись, она могла долго искать очки и находить их в странных местах, не помня куда их положила. Она долго могла искать вещи и, так же, находить их в неожиданных местах.  При этом минуты перед сном не запоминались – как белый лист.

Неожиданно для Олега она открыла глаза, вернувшись из мира сна и продолжала слушать его голос, потеряв нить рассказа:

- В школьные годы я легко знакомился с новенькими, приходящими в наш класс. Все обычно спрашивали, мальчик я или девочка. Смешно было.

Диметра снова улетела в сон.   В этот момент Олег аккуратно снял ее замершую на гениталиях руку и,  отнеся ее в сторону,  положил свою. Он начал с плавных поглаживаний ее эрогенной     зоны, а после – к более настойчивым. Он резко и в  то же время бережно ласкал ее. Помимо прочих препарат имел эффект потери ощущения конечностей. Не чувствуя ни рук, ни ног она вернулась в мир снова, открыв глаза и постепенно обретая чувствительность рук Диметра сначала продумала что ласкает себя сама, но позже увидела вовсе не свои руки, а настойчивые, сильные, чьи пальцы с ломаными и стрижены до мяса ногтями прикасались к ней. Повернув голову она увидела самое важное – его направленные в никуда огромные зрачки и ласкающую себя руку. И это было экстатично-психотропным единением души,  духа, уводящим от вечно травмирующей и постоянно надоедающей своим однообразием реальности в  поразительно удивительный мир необычайной красоты, добра, взаимных чувств, обоюдного экстаза, совместного полета души, возвышающего над собственным телом, миром, пространством, временем, расстояниями и границами между реальностью и иллюзией, полом и ориентацией, домом в городе и вселенной, ксенофобией и пониманием, фоном и цветом, контуром и фигурой, плотью и кожей. Только в этом полете приходит истинное понимание смысла сладкой горечи – поцелуя с ним вкуса капель и их больничного запаха.

- Видишь, я тоже решил полетать с тобой…

Дальше его голос терял смысл равно так, как границы комнаты теряли очертания, контроль пространственно-временных границ. Капли обладали еще одним важным свойством, действующим как на нее, так и на Олега. Если заснуть, приняв на обе ноздри целый пузырек (сон, как правило, накатывал всегда), то по пробуждении практически не возможно восстановить в памяти час-два перед снов – эти моменты абсолютно не запечатлеваются в памяти. Поутру можно обнаружить себе и свои вещи где угодно. Так случилось и тогда. Она проснулась на плече Олега, чувствуя что он тоже не спит.

- Я, прикинь, какой сон видел, - начал Олег , прорывая тишину и смотря на Диметру. – Будто я в космосе и могу без скафандра дышать и повсюду бесконечность.

- По-твоему космос бесконечен? – зевая, спросила она.

- Да. Дальше космоса только создатель.

- Создатель – метакосмическая величина – тот, кто выше космоса, - но нас учат с детства, что космос бесконечен.

- Ты думаешь, по-другому? – Он смахнул прядь волос с ее лба.

- Да. – Она поймала его руку и проделала дорожку поцелуев от его запястья до локтя.

- Прекрати, зай, я то я возбужусь сейчас.

- И что? Утренний секс самый лучший, энергия на весь день.

- Ах ты, хулиганка! Значит, энергия на весь день, да? – Он играючи сдернул с нее одеяло,  навис над ней, чуть спустился и поцеловал, чувствуя как на его спине смыкаются руки Диметры.

Они с легкостью перевернулись на бок, не отрывая губ друг от друга. Олег лег на спину.

- И где мои очки? – осмотрелась она.

- Да вон, на тумбочке лежат.

- Ооо, спасибо. – Она их одела, после чего контуры обрели четкость, а черты его лица – разборчивость.

- Коридор, - отрешенно сказала она, положив голову на низ его живота.

- Что-о? – Усмехнувшись, удивленно спросил он.

- Мало кто понимает цепочку познания космоса и метакосмоса. Через любовь к человеку мы познаем окружающий мир. Через окружающий мир мы познаем любовь к создателю. Через любовь к создателю мы познаем сущность бытия, - смотрела в потолок она. – Если бы меня попросили изобразить создателя, то я бы нарисовала коридор зеркал, похожий на гадальный, где лежащая на боку восьмерка – портрет создателя, а бесконечность – его имя.