— Я пришел к тебе с приветом, рассказать, что солнце встало… Позолоти ручку, серебряная, погадаю… На сердце у тебя трефовый король, с ним у тебя скорое свидание… Встретишься ты с ним в девятом часу, ждет тебя большая радость!

Последний телефонный разговор Станислав Иванович начал голосом ресторанного завсегдатая:

— Здорово, здорово, Илья Петрович! Ох, не говори, кум! Всю-то ноченьку мне спать было невмочь, раскрасавец парень снился мне всю ночь… А в последних строках своего письма мы вас целуем, дорогая тетенька, передайте наш привет Виктору Николаевичу… Бью челом!

Медленно положив телефонную трубку на рычаг, Станислав Иванович поднялся, несколько раз прошелся по кабинету, расправив плечи, застегнул на все пуговицы серый пиджак — он был целиком и полностью готов к многотрудному рабочему дню. И как только большие часы в ореховом футляре, занимающие правый угол кабинета, пробили половину десятого, начальник автобазы решительно подошел к столу и нажал мизинцем крохотную кнопку звонка, после чего на пороге мгновенно возникла секретарь-диспетчер.

— Я вас слушаю, Станислав Иванович!

Платье на секретаре-диспетчере Клавдии Мироновне было свободное, не прилегающее, прическу она носила скромную, лицо было не накрашено, губы не намазаны, и все-таки было видно, какая прекрасная фигура скрывается под платьем-балахоном, понималось, что из прилизанных волос — длинных и густых — можно, при желании, создать любую прическу, а подкрасив чуть-чуть лицо, Клавдия Мироновна запросто становилась очень красивой и современной женщиной. Между тем в рабочее время она считала необходимым быть простенькой, но не могла скрыть одного — голоса красивой, избалованной, обеспеченно и спокойно живущей женщины.

— Товарищ Кочетков ждет, Станислав Иванович!

— Посетителя Кочеткова я смогу принять только минут через тридцать-сорок… Вы свободны!

Проводив безразличным взглядом диспетчера-секретаршу, Станислав Иванович непонятно улыбнулся, подумав и еще немного посидев на месте, вышел на двор автобазы, где хорошо и мягко светило солнце, на мойке водяные капли образовывали радугу, от теплого асфальта поднимался легкий пар, двор был цветным от автомобилей — синих, зеленых, бежевых, вишневых; весело звучали голоса молодых водителей легковых автомобилей, переговаривались солидными басками пожилые водители автобусов, и поэтому бросалась в глаза еще одна отличительная черта коллектива автобазы — в нем работали или очень молодые люди, или те, чей возраст был близок к пенсионному.

Обходя свои скромные владения, забаррикадированные с улицы ширококронистыми тополями, начальник автобазы направо и налево здоровался первым, шутил, добродушно улыбался, с удовольствием слушал, как через усилители разносится по всей автобазе холеный голос Клавдии Мироновны: «Водитель автомашины двенадцать сорок восемь, получите путевку! Вахта, выпустите в рейс машину семнадцать восемьдесят два. Водитель Инокентьев, подойдите к диспетчеру!» У ворот так называемого Южного бокса Станислав Иванович остановился, не ускоряя событий, стал торопливо ждать, когда его заметит дежурный механик Алексей Алексеевич Никольский, о чем-то сердито разговаривающий с молодым водителем. Когда же механик успокоился и заметил начальника автобазы, проштрафившийся шофер радостно убежал. Старший механик неторопливо подошел к Станиславу Ивановичу.

— Здравствуйте, Станислав Иванович!

— Здравствуйте, товарищ Никольский! Как идут дела?

На автобазе работало трое старших механиков, но в те сутки, когда дежурила диспетчер-секретарь Клавдия Мироновна, всегда выходил на смену старший механик Алексей Алексеевич Никольский — человек необычный. В молодости, то есть лет двадцать назад, Алексей Алексеевич Никольский переходил из одной тюрьмы в другую, из одного исправительно-трудового лагеря в другой как спекулянт, мошенник и валютчик. Однако после четырех судимостей он, как выражаются в уголовном мире, «завязал», начал работать шофером, потом автослесарем и вот уже пять лет, приехав откуда-то в город Н., был образцовым старшим механиком. О прошлом Алексея Алексеевича знали все, но он вел себя так безупречно, что на сессии городского Совета начальник горотдела милиции однажды привел его в пример как хорошего дружинника. Исправившийся правонарушитель Никольский был, несомненно, волевым и храбрым человеком.

Сейчас Алексей Алексеевич Никольский послушно двигался вслед за начальником автобазы, который кивком головы пригласил его следовать за собой. На половине пути от Южного бокса до конторы автобазы, то есть в центре солнечного двора, где начальника и старшего механика никто не мог услышать, они одновременно остановились, и начальник автобазы Станислав Иванович Корж сквозь зубы спросил:

— Пьянство за рулем доказано?

— Доказано!

— Леха, ты — гений!

После этого начальник автобазы и старший механик пошли дальше и благополучно добрались бы до кабинета Станислава Ивановича, если бы у дверей конторы не произошла встреча с человеком, которого Станислав Иванович Корж недавно назвал «ошибкой номер один». Это был молодой шофер в синей спецовке, в кирзовых сапогах и клетчатой кепке, сбитой на затылок. Лицо у молодого водителя было сердитое, щеки — надутые, и вообще он был такой по-мальчишески гневный, что серьезному взрослому человеку следовало бы весело улыбнуться. Однако при виде молодого шофера начальник автобазы и старший механик нахмурились, стали глядеть себе под ноги, чтобы парень в синей спецовке не попал в поле зрения, но он сам пересек путь начальства, перехватив их возле дверей конторы, загородил двери спитой.

— Когда вернете машину? — негромко спросил он. — Я еще раз спрашиваю: когда вернете машину… Молчите?!

Начальник автобазы и старший механик в самом деле молчали, так как не хотели на виду у всего двора вступать в перебранку с молодым водителем по имени Валентин Спирин. И тот понял, что они будут молчать долго, до тех пор, пока он, человек, требующий справедливости, не станет смешным.

— Молчите? — еще тише прежнего переспросил молодой водитель. — Хорошо! Я пойду жаловаться в горком!

Внешне Валентин Спирин ничем не отличался от тех молодых водителей, которые сновали по двору автобазы, о возвращении машины он просил почти жалобным голосом, глаза у него были светло-наивные, рот по-детски пухлый, но в парне было что-то такое, отчего Корж и Никольский медленно зауживались в плечах, хотя сами еще не совсем отчетливо понимали, чем страшен им этот широкоплечий мускулистый, но еще по-молодому «жидкий» водитель. Может быть, нечто особенное пряталось на донышке его светлых глаз или казался чересчур волевым раздвоенный подбородок, а может быть, жулики просто интуитивно предчувствовали грозную опасность. Новый водитель Валентин Спирин был прислан сюда райкомом ВЛКСМ для укрепления комсомольской организации, и Корж до сих пор не мог от него отделаться. Ложно обвинив Спирина в пьянстве за рулем, он снял его пока с автомобиля. О чем было немедленно сообщено в РК ВЛКСМ, и делом комсомольца Спирина уже занимался райкомовский инструктор.

— Я дойду и до обкома партии! — пообещал Валентин Спирин, когда Корж и Никольский стали одновременно протискиваться в довольно узкую дверь. — Не может быть, чтобы правда не выплыла наружу… Не может быть такого!

В полутемном и пыльном коридоре конторы Корж и Никольский еще раз на мгновенье остановились.

— Спирин на тебе! — прошептал Корж. — Помин, Леха! Тебе он кажется мелочью, а я тебя еще раз предупреждаю: избавляйся от него! Я сердцем чувствую, что этот мальчишка — подсадка!

В глазах начальника автобазы читалось беспокойство и страх, старший механик Никольский тоже сделался серьезным и тихим, но все это продолжалось не больше двух-трех секунд, так как в коридоре вдруг показался тот самый Кочетков, который вот уже более часа ожидал приема у начальника автобазы.

Капитан милиции Кочетков шел тяжелым шагом несчастного человека, плечи у него были опущены, руки вяло висели, а начальник автобазы Корж и старший механик Никольский, мгновенно забыв о молодом и опасном водителе Валентине Спирине, надменно и сурово выпрямились, в их глазах появился тот особенный тусклый свет, каким блестят глаза борзой собаки, когда она догоняет зайца.