Он потянул за узел — тот не поддался. Стёпка дёрнул сильнее, потом взялся теребить его двумя руками. Узел на горловине был затянут столь основательно, что распустить его не удалось даже с помощью зубов. Ну и зачем, скажите на милость, нужны такие подарки, которые даже открыть нельзя? Не разрезать же его, в самом деле! Стёпка даже нащупал в кармане свой ножичек, но вовремя одумался. Нет, тут что-то не так. Не для того чародей отправлял ему эту котомку, чтобы портить её ножом. Минут пять он напряжённо размышлял, буравя сердитым взглядом недоступные дорожные припасы. Вспомнив Смаклу и упрямые свечи, пощёлкал пальцами, совершенно, впрочем, не надеясь на успех. И успеха, понятно, не достиг. Ни с первого раза ни даже с десятого. Когда пальцы устали, он сдался. Спасибо, конечно, великодушному Серафиану за заботу, но мог бы, между прочим, заодно и инструкцию по открыванию приложить. Местные-то, наверное, все знают, как такие узлы развязывать, а о том, что демон в таких делах ни в зуб ногой, чародей подумать забыл. Минус ему за это.

Разозлившись на себя за недогадливость, Стёпка выщелкнул лезвие ножа, прижал его к узлу и произнёс нарочито злодейским голосом: «Ну что, мешок, открываться будем или хочешь, чтобы я тебя ножиком почикал?» Котомка как лежала завязанная, так даже и не почесалась развязываться. Зато Степан при этом настоящим дураком себя почувствовал, который зачем-то взялся с неодушевлёнными предметами разговаривать. Хорошо ещё, что никто этого позора не видел и не слышал.

Разгадка оказалась до обидного простой. Когда Стёпка, уже совсем отчаявшись, наугад произнёс про себя обычное «да откройся же ты, гад», узел вдруг легко распустился. Сам собой. Действительно, не для средних умов. И очень удобно. Только не совсем понятно, для чего такие сложности. Это же не сейф, чтобы от чужих свои сокровища прятать. Стёпка ради эксперимента вновь затянул узел и вновь повторил про себя заветные слова. Во второй раз фокус не удался. Заклинание оказалось одноразовым. Что-то вроде печати на посылке. Мол, завязано, заколдовано, и ещё никто не открывал.

Содержимое котомки Стёпку приятно удивило. Чародей позаботился о том, чтобы «племянник» в дороге не голодал, не холодал и не испытывал нужды в предметах первой необходимости. Зубной пасты со щёткой, конечно, не обнаружилось, зато в небольшом, похожем на старинный кошелёк мешочке лежали твёрдые пахучие шарики, о назначении которых, впрочем, сибирскому мальчишке догадаться было несложно. Это была сера, жевательная лиственичная смола, точно такой же торговали старушки на рынке недалеко от школы. Правда, мальчишки эту серу не жаловали, потому что тут же в киосках продавалась намного более заманчивая жевательная резинка. Ну, а здесь выбирать не приходится, будем вместо зубной пасты серу жевать. Только к запаху смолистому привыкать придётся, потому что это тебе не орбит без сахара, а натуральный лесной продукт. Стёпка отложил в сторону мешочек, вытащил завёрнутый в вощёную бумагу большой неровный кусок серого шершавого мыла, затем вышитое ёлочками полотенце, которое так и хотелось назвать рушником. Для полного счастья ещё только носовых платков не хватало и рулончика туалетной бумаги.

В двух пузатых бутылях было, кажется, вино. Одна бутыль тёмного стекла, другая светлого. Стёпка выдернул из тёмной пробку, понюхал (точно вино), но пить не стал, ему пока не хотелось. Ещё он обнаружил каравай ржаного хлеба с аппетитной корочкой, несколько кругов очень жирной колбасы, головку твёрдого белого сыра, туесок с изюмом, туесок с кедровыми орешками, туесок с сушёной черникой, склянку с какой-то пряностью, деревянную солонку с крупной серой солью, деревянные же ложку с миской, огниво и трут, связку свечей, деревянную баночку с очень пахучей зеленоватой мазью — Стёпка не удержался, сунул в неё нос, — смешную ушастую шляпу и меховой плащ с капюшоном, немного длинноватый, но очень лёгкий и тёплый.

А в довершение ко всему этому богатству в маленьком мешочке лежали два десятка золотых монет и записка на бересте от Серафиана: «Отрок, прими эти монеты и дорожный припас как малую толику платы за причинённое тебе неудобство. Виновен в твоих бедах не столько мой слуга, сколько Я сам. Впредь буду осмотрительнее. Надеюсь, что моя скромная помощь не окажется лишней. Ничего не бойся. Серафиан, чародей, Первый Местохранитель Совета Летописного замка, магистр и прочая, прочая…»

Написано было густыми чёрными чернилами, слегка небрежно, и буквы закруглялись странно, и все имели непривычные хвостики… Но в целом это были самые обычные русские буквы и самые обычные русские слова. Степка прочитал записку два раза, после чего береста самовольно свернулась в тугую трубочку и исчезла так быстро, что Стёпка не успел понять, каким образом и куда она подевалась. Да и была ли она вообще? Чудеса! Серафиан зачем-то принял меры, чтобы не оставлять в чужих руках собственноручно написанный им документ. Пусть даже и такой невинный, как коротенькая записка на бересте. Впрочем, понятно, почему чародей так поступил. Оставил он уже однажды на столе свой недописанный трактат. Известно, чем это кончилось.

Стёпка задумчиво взвесил на ладони тяжёлые монеты, слегка подбросил, подивился. Настоящее золотое золото! До этого он как-то и не думал о том, что деньги ему могут пригодиться, а теперь вдруг подумал. Действительно, без них он был бы здесь всё равно что нищий: ни еды купить, ни на ночлег попроситься. Пустить, может быть, и пустят, а ну как потом заплатить потребуют. «Ах, у тебя денег нет! Ах, ты думал, что мы тебе задаром место под крышей предоставили? Ну иди тогда, отработай: воды в бочку наноси, свиней накорми и хлев вычисти». Имея в кармане деньги, можно было надеяться, что до свиней и хлева дело не дойдёт… А ну, как их украдут? Разбойники выследят или вор какой-нибудь пронырливый руку в мешок незаметно запустит? Кукуй тогда впроголодь, Серафиана же не попросишь ещё немного денежек подбросить. Придётся золото спрятать получше, и язык держать за зубами покрепче и вообще быть настороже. Богатство досталось, возможно, не слишком большое, но лишаться его уже не хотелось.

Монеты здорово отличались от привычных Стёпке рублей и копеек. Размером примерно с пятирублёвик, они все были не очень ровные и не очень одинаковые, а у одной монеты кто-то даже откусил или отстриг краешек. Но при всём при том они были сделаны из настоящего золота! Правда, золото оказалось почему-то не таким, как его себе представлял Стёпка. Оно почему-то не сверкало, не пускало во все стороны золотые лучи и не заставляло Стёпкино сердце биться сильнее. Просто тусклый жёлтый металл, тяжёлый и непраздничный. Может, это и не золото? Но что-то внутри уверенно шептало Стёпке: «Золото это, золото! Никому его не отдавай!» Так, наверное, и зарождается в людях жадность и алчность.

На одной стороне каждой монеты был выбит профиль некрасивого горбоносого мужчины с густыми усами и выпученным глазом, на другой — раскинул крылья дракон, как две капли воды похожий на того, длиннохвостого, с обложки волшебной книги.

Крылатый дракон. Красивый. Отличающийся в лучшую сторону и от сказочных Змеев Горынычей и от угловатых перепончатых птеродактилей. Ладная и гибкая ящерка с крыльями. Даже не ящерка — ящер. Большой, огромный, стремительный. Волшебный. Стёпку вдруг словно молнией пронзило. До него вдруг дошло, что в самом скором времени он своими глазами сможет увидеть настоящего волшебного дракона! Потому что ведь не может такого быть, чтобы в магическом мире, где есть чародеи, гномы, гоблины и упыри, не существовало драконов. Если дракон был нарисован на обложке книги, если изображение дракона красуется на монетах и на пряжках ремней, значит, они здесь водятся и их можно увидеть. Хотя бы издали, хотя бы одним глазком. И Стёпке захотелось немедленно отправиться в путь, чтобы поскорее начались волшебные встречи и удивительные магические приключения. Только чтобы не такие, как у Ваньки, с исчезновением неведомо куда, а настоящие, интересные, с захватывающим продолжением и счастливым концом. Котомка с припасом и золото вселяли уверенность в том, что предстоящее путешествие окажется не таким уж и тяжёлым и, возможно, совсем не тягостным.