— Я жду, — очень неприятным голосом напомнил о себе Смакла. Он исподлобья смотрел на мальчишек и барабанил грязными пальцами по столу. — Почто мешкаете?

— Слушай ты, неумытый!.. — вскипел Ванька, но Степан удержал его:

— Погоди, Ванес! Знаешь, Смакла, ты, наверное, в самом деле ошибся. Мы не демоны и мы тебе ничего…

— Ах, так! — вскричал Смакла, не дослушав. — Упрямитесь! Своевольничаете! «А ежели демон строптивость выкажет…» Вот я вас сейчас тремя спете… сметенями принужения!

— Ну, валяй, валяй, — разрешил Стёпка. Он почему-то не боялся ни трёх, ни тридцати трёх Смаклиных «сметеней».

— Первая спетень! — торжествующе провозгласил гоблин, тыча растопыренными пальцами левой руки то в Стёпкину сторону, то в Ванькину. — Принужение страхом! Ширварас-с-са! — и он сделал рукой такое движение, словно свернул голову цыплёнку.

— Ой, страшно! — притворно взвизгнул Ванька тоненьким голоском. — Ой, боюся!

— … юся! — повторило короткое комнатное эхо.

И больше ничего не произошло.

— Вторая спетень! — не растерялся Смакла. — Принужение болью! Замбрамар-р-р-ра!

Он вложил в это заклинание столько решимости, сколько смог в себе обнаружить и даже ещё чуть-чуть больше. И рукой двинул гораздо решительнее, уже не цыплёнку голову отрывая, а по меньшей мере гусю. Только это не помогло. Принужение не сработало.

— Всё? — ехидно поинтересовался Ванька. — Может, ещё разок попробуешь для верности.

— Третья спетень принужения! — провозгласил Смакла страшным голосом, едва удерживаясь при этом от слёз. — Принужение огнём! Фарахарафарайр-р-р-ра!

Подвернись в этот момент под руки мамонт, лишился бы бедный зверь не только хобота, но и ушей, с таким отчаянием изобразил Смакла магический жест.

Свечи дружно мигнули. Минута, растянувшаяся для младшего слуги чуть ли не на час, прошла в дружном напряжённом молчании. Свечи помедлили и робко мигнули ещё раз.

И всё.

Мальчишки смотрели на Смаклу и улыбались. Всё-таки здорово, что не придётся строить хутора и добывать неизвестно откуда золото. Есть всё-таки на белом свете справедливость. Даже если этот мир магический и, возможно, не совсем белый. У Смаклы дрожали губы. Поняв, что больше ждать нечего, он рухнул на колени.

— Пощадите! Ничего мне не надобно! Ошибся я! Горе мне, бестолковому, горе!

— Вот это другой разговор! — обрадовался Ванька. — А то раскомандовался тут! Нашёл себе… гастарбайтеров!

— Не губите! — надрывался Смакла. — Всё отдам!

— Ладно, хватит вопить! — поморщился Стёпка. Голос у перепуганного гоблина был на редкость противный.

— О милости нижайше молю!

— Успокойся, ничего мы тебе… Закрой рот, я сказал!

Смакла замолк.

— Отвечай, несчастный, куда мы попали?

— Из-за тебя, между прочим, — добавил Ванька.

— К-к-нам, о ваши демонические велико… высоча… всемогу… владетельства.

— Куда к вам? Как оно называется?

— З-замок Летописный, о ваши… с-ства.

— А замок где?

— З-з-здеся, — Смакла опять затрясся.

— Мы и сами видим, что здеся! — рассердился Стёпка. — Ты почему такой непонятливый? Где он стоит? В каком месте?

— Н-на горе стоит.

— Щас как дам тебе по шее, — пригрозил Ванька. — Так у меня с этой горы и покатишься кувырком. Гора в каком месте стоит, тебя спрашивают! Только не говори, что здеся!

— В Т-таёжном улусе стоит.

— Это у вас страна так называется?

— Нет, это улус так прозывается.

— А улус где расположен.

— Здеся, — чуть не плача прошептал Смакла.

— У вас все здеся такие тупые или только ты один? — Ванька хлопнул себя по бокам. — Ну, ладно. Какие ещё у вас есть улусы?

— Всякие есть. Северных вурдалаков есть. Тролличьи, Повесье… Упыреллы ещё Большие и Махонькие.

— А гоблины у вас где живут? — поинтересовался Стёпка.

— Всюду живут, — в голосе Смаклы прозвучало что-то вроде гордости за своих сородичей. Вот, мол, какие мы многочисленные!

— Ну да! — обрадовался Стёпка. — Ты ведь тоже гоблин!

Смакла часто закивал:

— Гоблин я, гоблин, ваша правда.

— Не похож ты на гоблина, — уверенно заявил Ванька. — Гоблины, они, знаешь, какие! Ого!

— Я ещё вовсе молодой гоблин. Не убивайте меня, господа демоны! Пощадите мою невинную душу! Отпустите с миром!

— Опять за своё! Не собираемся мы тебя щади… э-э-э, убивать. Что мы, изверги какие! Мы поговорить хотим.

— Эй! — вдруг запоздало удивился Ванька. — А откуда ты наш язык знаешь? Ты же по-русски говоришь!

— Я «поруски» не знаю. Это вы по-нашенскому лопочите.

— Сам ты лопочешь! — оскорбился Ванес. — А мы говорим, понятно тебе! Отвечай, когда тебя спрашивают!

— Да ну, Ванес, это же просто, — пояснил начитанный Стёпка. — Так почти всегда бывает, когда кто-нибудь оказывается в магическом мире. Наверное, авторам просто скучно описывать, как главный герой никого не понимает и долго учит чужой язык. А мы же с тобой, вроде как, в книжный мир попали, в придуманный.

— Повезло нам, выходит, — обрадовался Ванька. — А то пришлось бы ещё здесь иностранный язык изучать. Мне инглиш в школе во как надоел!

— Ду ю спик гоблинш? — тут же скаламбурил Стёпка. Он вдруг вспомнил про книгу, из-за которой всё произошло. — Слушай, Ванька, а куда ты книгу дел? Она же, получается, волшебная.

— Я её там оставил, у тебя дома. От страха выронил, когда ты меня душить начал.

Стёпка подумал и решил, что это хорошо:

— Там она целее будет. Только бы Колька её никому не отдал, пока мы здесь. Интересно будет потом почитать… Смакла, а как ваш язык называется?

Гоблин несколько раз моргнул, потом неуверенно переспросил:

— Ч-чево?

— Язык как называется?

Смакла мучительно задумался, потом высунул свой язык и скосил на него глаза:

— Дак этак и прозывается.

— Как этак?

— Языком прозывается.

— Да не язык, а… Ну, речь у вас какая? Говорите вы здесь по-каковски?

— По-весски говорим. Весская речь у нас. А что?

— Да так, ничего. Страна, выходит, тоже Весская?

— Не-е. Страна не выходит. Великая Весь выходит.

— А-а-а, точно. Великая Весь. Мы же читали… Значит, вы все здесь — весичи?

— Не-е. Весичи, они в Веси живут, а мы здеся, в улусе.

— Но говорите-то по-весски.

— Знамо, по-весски.

— А почему? — Стёпка почувствовал, что у него от этих гоблинских пояснений ум за разум начал постепенно заходить.

— Все говорят, и мы говорим, — Смакла пожал плечами, потом пояснил. — По-гоблински-то мы токмо промеж собой говорим. Здеся нашу речь мало кто разумеет.

— А Серафиан этот твой… Он тоже гоблин?

— Не, — замотал головой Смакла. — Он из таёжных весичей. Не гоблин он, нет. Тайгарь он.

— Ага, — сказал Стёпка. Вот теперь кое-что стало проясняться. Похоже, что обычных людей здесь называют весичами, а таёжных — тайгарями. — Ну и как у вас здесь вообще жизнь? Что происходит? Да ты поднимись с пола-то, хватит кланяться.

Смакла послушно встал, но на мальчишек смотрел по прежнему исподлобья.

— Не знаю, — буркнул он. — Ничего не исходит.

— Ну вы же что-то здесь делаете.

— Знамо, делаем. Живём мы здеся.

— Ежу понятно, что живёте. А ещё?

— А чего вам ещё? Живём, живём, опосля помираем.

— А войны у вас какие-нибудь бушуют? — спросил Ванька, жадно разглядывая людоедский меч, к которому он уже опять подошёл, но потрогать всё ещё не осмеливался. — Ну, битвы там всякие, сражения.

— Хвала предкам, давно не бывало.

— Это хорошо, — сказал Ванька, но в его голосе прозвучало плохо скрытое сожаление. — А то в таких сказках всегда кто-нибудь хороший с кем-нибудь плохим воюет до посинения. А потом только главный герой в живых остаётся. Не хотелось бы мне ни за что ни про что получить по кумполу таким вот мечом. Или стрелу в пузо из той вон дуры, — он показал на арбалет.

Смакла угодливо захихикал:

— Демонам стрелы не страшны. Всякому то ведомо. И мечом их не порубишь, не сковали ещё тово меча.