Наверное, на летние каникулы надо будет выбраться домой, в Миасс... можно в горы сходить с палаткой. Или путевку взять какую-нибудь, на Тургояк. Хотя она и так месяц отработает на Белом море, а там тоже очень красиво и чудная природа. Но к родителям надо -- так давно уже не виделись...

   - Девушка, вы торопитесь?

   Алена вздрогнула. Остановилась.

   Здесь было темно и узко. Проклятье... дура, идиотка. Мама отчитала бы ее за привычку шляться в сумерках в полном одиночестве. И была бы права. Разве можно -- в наше-то время?

   Да ничего, это только подростки... Похоже, пьяные. Они шли со стороны Пряжки. Человек десять, не меньше. Парни с гоготом окружили Алену.

   Или не подростки... Нет, постарше. Лет по двадцать большинству есть.

   Девушка, а девушка... а покажи сиськи, - попросил один из гопников и протянул к ней руку. Алена отпрянула.

   - Иди на фиг! - сдавленно сказала она, - а то как заору!

   - Ты как разговариваешь, сука? - завопил возмущенный гопник, - а ну извиняйся!

   Хлынули потоки отборного мата. Алена задрожала, и на глазах ее выступили слезы. Но дрожала она не от страха -- от злости. Кто-то схватил ее за грудь, Алена бросилась вперед и вцепилась в лицо бандита. Тот попытался стряхнуть ее, изрыгая мат, но удалось ему это не сразу. Товарищи вокруг гоготали, наслаждаясь зрелищем. Гопник отшвырнул Алену к стене дома. "Завизжать?" - холодно и спокойно думала девушка. Но поможет ли? Сейчас на улицах постоянно крики, визги... вряд ли кто милицию вызовет. Однако попробовать надо. Алена оглушительно завизжала.

   - Заткнись! Заткнись, сука! - и вдруг она увидела блеснувшую в чьей-то руке сталь. Сердце на миг остановилось. Это что -- так серьезно?

   Совсем недавно ей не хотелось жить. Но вот сейчас холодный ужас сковал внутренности. Вот так и умирают... так просто? Неужели вся ее жизнь, все мысли, мечты, планы, все возможности, черт возьми, начатая работа -- все сейчас пойдет псу под хвост только потому, что какой-то гопник перебрал лишнего... она будет еще одной жертвой статистики, и Александр Неврозов... пардон, Невзоров, возможно упомянет ее в своей постоянной вечерней передаче... спасибо, Саша, мы попробуем уснуть... Черт возьми, какие дурацкие мысли.

   - Уйди отсюда! - крикнула она, - Милиция!

   - Дура, он в Афгане был, - пояснил ей снисходительно юный гопник рядом, - а ты его ментами пугаешь.

   Так и что, если он был в Афганистане, то теперь ему можно меня убивать, что ли? Да хотя бы хватать... и ругаться матом...

   - А ну, разойдись немедленно! - послышался спокойный ровный голос, легко перекрывший общий гвалт. Будто и впрямо появилась откуда-то мифическая милиция.

   Чья-то крупная фигура заслонила свет. Заслонила Алену плечом. Кто-то встал рядом с ней.

   - Повторяю, - жестко и звучно сказал спаситель, - немедленно разойтись. И чтобы я больше вас здесь не видел.

   Он говорил так, что невозможно было не послушаться. Просто невозможно. Гопники стали тихо пятиться назад. Но тот, что был в Афганистане, вдруг рванулся. Алена снова увидела блеснувшую сталь, но испугаться не успела. Она даже не поняла, что произошло. Через секунду гопник лежал на утоптанном снегу, а нож полетел в сторону.

   - Следующий, - предложил мужчина, стоявший рядом с ней.

   Желающих больше не нашлось. Через минуту проулок опустел.

   Мужчина -- романтический спаситель, успела ехидно подумать Алена -- повернулся к ней.

   Алена чуть приоткрыла рот. Это было глупо. Но ей было все равно, что глупо.

   У него были серые глаза. Внимательные, очень цепкие. Узкий и твердый подбородок. Чуть ассимметричное лицо, левая носогубная складка глубже правой.

   - Привет, - сказал он, - мы с тобой знакомы, но ты меня не помнишь. Меня зовут Дьен.

   Они молча вышли на набережную Мойки. Наконец Алена решилась нарушить молчание.

   - Как это может быть?

   - Ты когда-нибудь теряла память? Представляешь, что такое амнезия?

   - Да, - сказала Алена. И вспомнила случай из детства, когда упала с крыши, точнее, сквозь крышу. От того случая у нее осталось глубокое удивление, как это она, нормальный человек, может вдруг начисто забыть то, что делала и думала, без следа, как будто этого никогда не существовало? - Да, было у меня такое. Но это было очень давно.

   - Не очень, - сказал незнакомец. Как его зовут-то? Имя какое-то иностранное.

   - А меня Алена зовут, - запоздало сказала девушка.

   - Я знаю. Я же говорю, мы знакомы. Алена Маркова, только что исполнилось 26 лет, без пяти минут кандидат наук... А память ты теряла всего 15 лет назад.

   - Да. У меня было сотрясение мозга... а вы...

   Немного мешало, что незнакомый человек вот так запросто ей тыкал. Было в этом что-то унизительное. Но не одергивать же спасителя.

   - Твоя память у меня здесь, - объявил незнакомец и похлопал себя по карману. Алена еще раз ощутила ирреальность происходящего. Может, она просто сошла с ума? У нее галлюцинации... ну конечно. Все началось с Валика и его дикой нелогичности. А может, Валик все это и подстроил? Специально разыграл для нее этот спектакль.

   Мужчина вдруг остановился. Повернулся к ней. Сказал совсем другим тоном.

   - Успокойся, Аленушка. Успокойся. Все хорошо. Ты сейчас все поймешь. Это не бред, это нормальная жизнь. Я очень рад, что мне удалось появиться вовремя. Ты все-таки была в опасности. Я лучше не буду тебе ничего рассказывать заранее. Просто мы вернем тебе память, и ты все поймешь сама. Ты даже не представляешь, как я рад.

   Он просто говорил. Ласково, успокаивающе. Не касался ее, и это было хорошо -- после обманчиво-сладких объятий Валика, после омерзительных лап гопников.

   Он был очень, очень хороший. Такой, как нужно. У Алены кружилась голова.

   - Я, наверное, схожу с ума, - прошептала она, - но... кажется, я люблю вас.

   Мебель в комнате была обшарпанная, обои страшненькие, и Алене это мешало. Стыдно. Приводить мужчину... такого вот... единственного, настоящего... к себе в дом, а здесь никакого уюта. Пусть чисто, убрано, но все равно. Она хотела делать ремонт, почему же не сделала до сих пор?

   - Неважно, - сказал он, непонятно, о чем, - Аленушка, это совсем неважно.

   - Вы чаю хотите? - она так и не могла начать называть его на "ты".

   - Нет. Все потом. Давай сначала разберемся с памятью.

   Он выложил "это" на стол. "Это" оказалось блестящей небольшой коробкой. Без кнопок, рычажков, вообще без ничего, и будто обернутой в фольгу.

   - Только ты присядь, - сказал он, взял ее за плечи. Это не было неприятно -- даже наоборот. Даже очень наоборот. Мужчина мягко усадил ее в единственное кресло. Потом провел пальцами по блестящей коробке.

   - Работает, - пояснил он, - подожди несколько минут.

   - А что с моей памятью? - слабым голосом спросила Алена, - я ведь тогда забыла совсем немного. Антероградная амнезия. Только то, что было после травмы. Детство я помню... правда, как-то плоховато. Но это, наверное, у всех так.

   - Нет, не у всех, - сказал мужчина. Вдруг на Алену накатило.

   Блестящая, как фольга, сверкающая волна катилась на нее, упала сверху, подняла и понесла. Алена перестала что-либо соображать, перестала думать, она слилась с этой волной, она сама была волной, и потом, когда отхлынуло -- она схватила кончиками пальцев ноющие виски -- все вокруг изменилось.

   Ее зовут Алейн. Алейн Бинар Льолена. А первое ее, земное имя - Алевтина Кузьмина.

   Его зовут Дьен. Дьенар Мелл Трицци. Трицци -- означает Молния.

   Почему-то первое, что пришло в голову -- это их первая встреча. Как она увидела Дьена в первый раз. Он был ее наставником. Тогда она этого еще не знала. Лежала, улыбаясь от того, что больше не больно. Не болит живот. И какой-то человек -- не понять, барин, что ли, а может, доктор -- смотрит на нее так ласково и хорошо...