- Ой, мам, да ну их... Успеется еще замуж.

   Ивик крепко обняла дочь, ею овладела мучительная любовь и тоска. Почему всегда надо оставлять тех, кого любишь?

   - Я так боюсь за вас. Я не хочу вас оставлять...

   Она вспомнила Хайна. А если пока ее здесь не будет -- прорыв, и кого-то из них убьют... Хотя чем поможет ее присутствие? Хайн вот ничего не смог сделать.

   - Я боюсь за Фаля. Скоро распределение...

   - Танкисты рискуют все равно меньше, чем гэйны...

   - Но все равно же рискуют.

   - А мы за тебя боимся. Всю жизнь боимся.

   - Я знаю, - Ивик умолкла, не в силах выразить все чувства: тоску, вину свою неизбывную, безграничную любовь, нежелание расставаться ни на секунду... Вот так бы сидеть и сидеть в обнимку с дочкой, всю вечность. И не нужен нам никто. И ничто больше в жизни не нужно.

   - Прости, Миа. Я знаю, что я плохая мать.

   - Ты? Ты самая лучшая в мире. Я не вру, это честно.

   - Вы же меня почти не видели...

   - Так же, как все. На выходных, на каникулах. Но при чем тут это -- ты все равно самая лучшая!

   Вот поэтому и хочется верить в Царствие Небесное, подумала Ивик. Жить так невозможно, никогда не размыкая объятий -- но ведь и разомкнуть их нельзя. Потому и веришь... Да собственно, конечно, я верю в мир, где никогда, никогда не придется оставлять любимых, где любовь будет -- всегда. Вечно. Постоянно. Каждый миг. Совершенная, без всякой конкуренции одного с другим, без мучительных выборов... Есть же она, абсолютная, совершенная любовь.

   Вот Миа же прощает мне все -- отсутствие мое в их жизни, мое творчество, вечный страх за меня. Все прощает. Потому что она -- просто чудо. Ивик провела пальцем по лицу дочери -- полукруглые ровные бровки, носик, дейтрийские высокие скулы, пухлые губы...

   - Детка моя. Детка, как я люблю тебя.

   - Ивик, - крикнул Марк из соседней комнаты, - иди сюда! Мы тут думаем, может, прогуляться пойти! Ты как?

   Ивик оторвалась от Миари, взъерошила ей волосы, и улыбнувшись, вышла в гостиную.

   Мельком подумав, что нормальной, человеческой дейтрийской жизни ей осталась -- всего неделя.

   Secunda

   Ивик, жена бригадира, за годы жизни незаметно для себя нахваталась знаний об отделке помещений и даже -- практических навыков.

   Неожиданно это умение пригодилось ей теперь -- небольшую квартирку в многоэтажнике, снятую с помощью миграционного центра, пришлось обустраивать самостоятельно. Ивик купила на скудное первичное пособие самых дешевых обоев, дрель, замазку, краску и кисти, прочие необходимые для ремонта мелочи, повязала на голову косыночку -- и взялась за дело.

   Это было даже забавно -- она еще не успела толком изучить обстановку, и ремонт оказался ее первым серьезным предприятием в Дарайе. Ивик не проходила серьезной адаптации -- ее просто бросили в холодную воду; уже сегодня ей предстояла встреча с резидентом, а значит -- начало агентурной работы. На Триме людей кондиционировали годами.

   Здесь в этом просто для меня нет необходимости, понимала Ивик. Она тщательно прокрашивала валиком стены небольшой кухни, подмешав зеленую краску к белой в небольшой пропорции. Получался приятный нежно-салатовый цвет. Темно-зеленые кухонные шкафчики и приборы достались ей вместе с квартирой; на время покраски Ивик завесила мебель полиэтиленовой пленкой. Адаптация на Триме нужна, потому что там мы работаем под триманцев; мы должны выглядеть, как свои. Здесь же Ивик была собой -- Ивенной, эмигранткой с Дейтроса, и жила в обычном эмигрантском районе -- тивеле. Только имя сена ей изменили - Ивенна иль Мар.

   Позади был полугодовой курс переподготовки на Дейтросе.

   Позади были 3 месяца жизни в миграционном лагере; "приемных комиссий", унизительных проверок, обследования психологического профиля, длительные беседы в разных дарайских учреждениях, в том числе, и в атрайде. Ивик выдавала себя за бывшую медар, работавшую в Дейтросе якобы воспитательницей начальной школы, вирсена. Легенду Ивик сочинила сама, и утвердила с начальством. По легенде у нее было трое детей (как и в жизни), уже взрослых и работающих; ее муж якобы стал невинной жертвой Верса и умер в лагере; Ивик давно испытывала отвращение к дейтрийской идеологии и наконец решилась на побег. Легенда должна быть как можно более реалистичной и твердо заученной. Ведь в миграционном центре с ней работали изощренные в мелочах дарайские психологи, постоянно подвергали явным и скрытым проверкам, гоняли на разных детекторах лжи.

   Но на курсах переподготовки Ивик научилась выдерживать все эти проверки. Все прошло гладко. Чиновники миграционного центра убедилиась, что она -- настоящая дейтрийская эмигрантка; ей выдали первичное пособие и помогли поселиться в дешевом квартале -- тивеле, где уже проживало множество таких беглецов.

   Ивик придирчиво оглядела выкрашенную стену и осталась собой довольна. Марк сделал бы лучше и намного быстрее, но для непрофессионала и так отлично. Взглянула на часы, прикинула -- автобус отходит через полчаса, идти до остановки минут семь... Чайку выпить уже не получится. Ну и ладно.

   Ивик вышла в комнату. Всего одна комната, зато просторная; из мебели пока один матрас на полу, в углу свалены рюкзак и пакеты с покупками. В маленькой прихожей -- дверь в санузел, и вот это помещение было здесь выше всяких похвал. Ивик ежевечерне принимала ванну, по утрам -- душ в круглой герметичной душевой кабинке. Они с Марком все еще жили в доме, где одна ванна приходилась на четыре семьи; на Триме ванна у Ивик была старая, желтая, страшная. А здесь -- сияющая голубоватая сантехника, унитаз с автоматическим сливом, синяя плитка пола и стен. Друзья Марка языки бы проглотили от зависти. Да и по размеру санузел можно сравнить с их семейной спальней...

   Ивик сняла косынку, тряхнула отросшими густыми волосами перед зеркалом -- зеркало во всю стену над раковиной, под ним, на кафельной полочке -- всяческие умывальные мелочи. Ивик отскребла ногтем несколько капелек краски, попавших на лицо. Причесалась.

   Кстати, она еще очень даже ничего. Не девочка, но далеко еще не старая. Женщина в самом расцвете. Ивик заразительно улыбнулась себе самой, полюбовалась ямочкой на левой щеке. Особенно хороши ее карие глаза, не то, чтобы большие, но светящиеся, живые, выразительные. И брови темным полукругом, как у Миари.

   Вернувшись в комнату, Ивик переоделась. "Ремонтный" спортивный костюм -- бесплатный из ящика со старой одеждой, сменила на синие брюки и светлый пуловер грубой вязки. Все это - очень дешево, из лавки подержанных вещей. С барахлом тут у них хорошо, ничего не скажешь...

   Три дня назад встретилась с агентом обеспечения, живущей в соседнем тивеле. Ивик знала только здешнее агентурное имя девушки -- Шела (тоже дейтрийское имя, ведь и та жила под легендой эмигрантки). Шела передала ей все необходимое для работы оборудование, сложенное пока в одном из больших пакетов под тряпками. Назначила время и место встречи с резидентом. Ивик предстояла довольно простая, но и довольно опасная работа -- связь. Выходить в Медиану и передавать сообщения по радио, через цепь передатчиков, непосредственно в Дейтрийскую зону, а оттуда дежурные перенесут на Твердь.

   Внедрение в дарайские структуры для дейтринов очень сложно. Расовый тип в обоих мирах слишком явно выражен. Дейтрин не может выдать себя за дарайца, исключение -- помеси, полукровки, случайно похожие на местный тип. Им можно сделать фальшивые документы, адаптировать по-настоящему, и они, насколько знала Ивик, иногда внедряются в дарайское Министерство Обороны, управление внешней разведки или даже правительство, не говоря о центрах разработки оружия и атрайдах.

   Но это редкость.

   Обычный дейтрин может выдать себя только за перебежчика, а таких ведь никто не возьмет работать в силовые структуры. Кажется, единственным исключением за всю историю был чистокровный дейтрин Вэйн, отец Кейты, который открыто сделал здесь неплохую военную карьеру.