- Проснись, - струйка холодной воды потекла по лицу. Он высунул язык, стараясь поймать воду.

   - Отвяжитесь, - сказал он, - буду я тут с вами дискуссии вести. Ремни отвяжите, тогда поговорим. И пить дайте. И одеяло.

   Интересно, почему он все еще обращается к тетке на "вы"? Из внушенного, как она объясняла, в Дейтросе комплекса почтения к старшим?

   Кара умерла, сказала тетка... Каре, можно сказать, повезло. У нее остались четверо детей, но все равно -- повезло.

   - Убейте меня, - сказал он равнодушно, - за вину перед вашим государством. Я же виноват, правда? Я враг. Неужели вы рассчитываете, что я буду убивать своих? Что я предам Дейтрос?

   - Это нелепо, - мягко сказала тетка, - мы ведь не в игры играем, дорогой. Это реальная жизнь. Дейтрос! Ты должен осознать, что дейтрины уже много лет мучаются и страдают сами из-за этой идеологии. Ты должен помочь нам освободить остальных, раз уж тебя так беспокоит их судьба. Предательство, верность, клятвы... все это слова. Да, кстати, поговори на эту тему с Тиллом, он как раз здесь...

   Прошло какое-то время, Эрмин пытался заснуть, но охранник бил его по щекам, отчего тело дергалось, и ребра вспыхивали новой болью. Но все же теперь лучше, утешал он себя. Болит уже меньше. Теперь синяки заживают. Правда -- что будет дальше? Тетка говорила о переводе в другой корпус. Говорила, что есть методы воздействия, которые не в состоянии выдержать ни один человек. Чепуха. Эрмин слышал про Кельмина иль Таэра, который, рассказывают, выдержал все эти их операции и был спасен из плена. И говорят, многие умирают, но не сдаются. Значит, выдержать в принципе как-то можно. В принципе. Только не тогда, когда это касается тебя самого. Эрмин знал про себя, что никакой особенной силы воли у него нет. Даже эта незначительная вроде боль -- и то уже кажется запредельной. Кажется, так тяжело терпеть... А если она усилится в десять раз... да хоть в два...

   Послышался шорох открываемой двери. Эрмин скосил глаза и повернул голову, насколько позволял ремень на шее. Сморщился, как от кислого, и в лобную кость ударила новая волна боли.

   Эта проклятая сволочь... как его... Тилл. В люминисцентном освещении лицо дейтрина казалось очень бледным. И рядом -- лицо психологини, умело наложенный макияж.

   - Привет, Эрмин, - произнес предатель. Юноша дернулся.

   - Объясните, Тилл -- ведь вот у вас тоже были такие идеи, нельзя предавать своих. Вы же были хорошим, правильным гэйном. Патриотом. Но впоследствии изменили свою точку зрения.

   - Я считаю, что патриотизм заключается в том, чтобы приносить пользу своим соотечественникам, - с умным видом пояснил предатель, - дейтрины страдают от антидемократического правительства, религиозного фундаментализма, и наибольшая польза, которую им можно принести -- освободить их... Дарайя -- свободное, демократическое государство, высокий уровень потребления для всех, гуманизм.

   Эрмин едва сдерживался, чтобы не застонать.

   - Вы все время балаболите про гуманизм, - он не смотрел на предателя, обращаясь исключительно к Илейн, - а что вы делаете со мной? Это -- ваш гуманизм? И еще этим вашим... другим корпусом стращаете...

   - Не спорю, тебе нелегко приходится. Но Эрмин, разве тебе когда-нибудь было легко? В Дейтросе тебя не мучили всю жизнь? В квенсене? Тебя никогда не били, не угрожали, не сажали под арест? Ты не знал холода, недоедания? Ты вообще -- хорошо жил в Дейтросе?

   Гэйн молчал. В глазах что-то мелькало. Какие-то воспоминания. Психолог, вероятно, попала в яблочко.

   - Путь к высшему часто проходит через страдания, через преодоление себя, - тихо сказал Тилл. Как-то очень просто сказал, хорошо. Хотя и сволочь...

   - Да, я не спорю, для того, чтобы переубедить тебя, мы применяем не совсем гуманные методы, - подхватила Илейн, - но к сожалению, твоя сложившаяся психическая структура уже не может быть перестроена мягкими способами.

   - Вы ее и жесткими не перестроите, - буркнул Эрмин. Почему-то присутствие Тилла вызывало желание бороться и ненавидеть.

   - Ты стал слишком самоуверенным, - констатировала Илейн. И сделала какой-то знак охраннику. Тот приблизился к пленному и стал просовывать под ремни маленькие проводочки. Эрмин сжал зубы. С ним это уже делали. Это так -- мелочи, объясняла Илейн. Простая демонстрация. Она запустила прибор. Эрмина мгновенно скрутила судорога, он терпел, обливаясь слезами, несколько секунд, а потом закричал...

   - Тилл, - Илейн внимательно на него смотрела, - теперь попробуйте вы. Возьмите вот здесь.

   ...Он все-таки мальчишка. Такой же, как Ви и Луар. Пацан. Наверное, эта округлость подбородка, эти складочки у рта у него -- с раннего детства. Он был малышом, и сидел на коленях у какой-то дейтрийской женщины, мама кормила его кашей, и он широко и доверчиво открывал ротик... Кельм рванул рычаг. Держал, пока Илейн не сделала ему знак -- отпустить. Крик затих. Свежая ссадина у рта открылась, текли слюни, смешанные с кровью. Багровое от напряжения лицо залито слезами. Даже ненависти нет в помутневших от боли глазах. Тоска, бесконечная усталость.

   - Будет еще хуже, - сказал Кельм, хорошо контролируя голос, - я советую тебе подумать. Не все, к сожалению, герои, и не все гиганты. А психика и тело у тебя -- не казенные.

   Илейн не сводила глаз с Кельма, тщательно изучая его мимику.

   Ивик открыла дверь. Келиан стояла на пороге.

   - Заходи, - она едва удержалась, чтобы не потрепать девчонку по голове. Как будто Миа вернулась. Хотя Миари совсем не похожа на эту дарайскую девочку, белобрысую, грязноватую, с наглым надменным взглядом.

   - Можно к вам? Не помешаю?

   - Нет, конечно. Я рада. Знаешь, я почитала твои стихи... заходи на кухню.

   Келиан не отказалась от угощения и с жадностью пожирала хлопья с молоком. Ивик поставила воду и начала чистить овощи.

   - Сейчас нормальный ужин сделаем. Ты дома не ела, что ли?

   - Предки пьяные, жратвы вообще нет. Ниче, что я вас объедаю?

   - Да брось ты, прямо уж объела! Так вот, стихи мне понравились. Особенно про солнце в кармане.

   - Теть Ивенна, я вообще с вами посоветоваться хотела... тут у нас такие дела...

   - А что такое? - Ивик подсела за стол.

   - Прикиньте, сегодня меня к психу вызвали, - Кели сделала паузу на жевание.

   - Тебя часто вызывают, разве не так?

   - И представляете... меня столько тестов заставляли проходить, я уж чувствовала, что дело неладно. И короче, псих мне и говорит, что меня выбрали... и предлагают мне работу в лиаре, в центре этих... виртуальных вооружений...

   Ивик задумалась. В принципе, а что удивительного? Кели же очевидный "контингент А". Талантливых подростков здесь выявляют хоть и несколько позже, чем в Дейтросе -- но так же тщательно. Ни одного не пропустят. И делают предложение, от которого нельзя отказаться. Даже непонятно, почему Кели так нервничает.

   - Не знаю вот -- соглашаться, нет...

   - Почему же нет? - удивилась Ивик, - соглашайся. Для тебя-то это наверняка будет лучше. Там очень хорошо платят. Мне столько и не снилось. Интернат, своя комната, все удобства. Свой собственный компьютер, у тебя ведь нет своего?

   - Да-а, это, конечно, классно... - протянула Кели.

   - С учебой не напрягают. Хочешь -- учись, хочешь нет. Всего четыре часа в день надо отработать на виртуальных тренажерах и в Медиане. В Медиану будешь ходить, сколько душе угодно!

   Пожалуй, мельком подумала Ивик, для Кели хватило бы одной регулярной кормежки и разрешения ходить в Медиану. Но ведь талантливыми оказываются и подростки из богатых благополучных семей. Чтобы их купить, надо постараться -- потому и условия такие создают, и оплата.

   - И вообще не надо о будущем беспокоиться. Ты чего, Кели? Соглашайся, конечно.

   - А вы откуда все это так хорошо знаете?

   - У меня друг есть, - улыбнулась Ивик, - старый знакомый по Дейтросу. Он был гэйном, попал в плен... и теперь работает в лиаре. Консультирует как раз ребят таких, как ты.