- Да, вроде понятно, - задумчиво сказала Кели.

   - И с другой стороны, есть такие исполнители... они вроде и чужое играют, но так... по-своему, необычно. Это тоже гэйны...

   - А как ты отличишь, гэйн это или нет? Ведь всегда одному нравится, а другому нет...

   Эрмин помрачнел, вспомнив "уроки", полученные в атрайде.

   - Никак не отличишь, - сказал он, - так с этим и придется жить. Никак мы это не можем отличить. Медиана только различает... кто настоящий, а кто нет...

   Он взял клори, чтобы скрыть страшное воспоминание. Запел негромко, под легкий перебор, последнюю песню Кели.

   Я не хочу быть в лавке игрушек*,

   Ватный солдатик, мишка из плюша,

   В черной банданке, олово лучше.

   Пусть не дано быть вовсе из стали,

   Иглы сквозь тело да прорастают -

   Быть человеком,

   С неба упавшим,

   Вовсе пропащим,

   Но человеком!

   Но настоящим!

   *Ал.Зимбовский

   Кели жмурилась от наслаждения. Он -- понимал все. Первый человек, совсем чужой, чуждый, иной, сам по себе непонятный -- но вот понимал же то, что она написала. А они -- свои -- не понимали ничего. Как так может быть?

   И в то же время -- Дейтрос... война... гэйн. Наши враги. Хотя он, вроде бы, уже не враг. А как он сам к этому относится?

   Эрмин снова тихо наигрывал что-то сложное. Кели набралась храбрости и спросила.

   - Слушай, а тебе не влом... Ну то, что ты здесь на нас работаешь и все такое... Что в Дейтрос не вернешься?

   Эрмин посмотрел на нее, перестал играть и слегка усмехнулся.

   - А кто тебе сказал, что я не вернусь?

   - Но... как же?

   - Там посмотрим, - ответил он, - еще не вечер. Там посмотрим.

   С треском и грохотом распахнулась дверь, и, галдя, вломились ребята. Из "Корней" здесь был только Энди со своей флейтой, и еще Ланси, Анэй и Кими, который умел играть на ударной установке. Группа подобралась вполне полноценная, и играли они не одну только акустику. Эрмин встал, и Кели заметила, как остальные сразу как-то замолчали и потянулись к нему.

   Он -- интересный, подумала Кели. Яркий. Вроде бы и дейтрин, чужой, но воспринимается не как другие дейтрины. Может, потому что он гэйн? Или просто человек такой. Вроде и говорит с акцентом, но так уверенно, так умно и правильно... или даже не очень умно -- но так, что его хочется слушать. Почему-то всем хочется. И всем хочется его внимания.

   И играет он лучше всех.

   И глаза -- темные, блестящие, живые.

   - Привет, - сказал Эрмин, - ну что, давайте по местам? Начнем с "Каменных островов" для разминки...

   Quinta

   Кибой овладела эйфория. Он выполнил задание дейтрина, и он уехал из Рон-Таира, никем не замеченный, не пойманный, свободный. Сомнения еще шевелились где-то на темном донышке -- а что, если записи не удались, если они испорчены, если связной не сможет их найти и передать, а что, если дейтры вообще обманут и ликвидируют его -- но Киба разумно объяснял себе, что все это маловероятно, что тот, кто организовал операцию -- вероятно, это был тот самый, в маске, с блестящими серыми глазами в прорезях -- не мог ошибиться в мелочах, и вряд ли он обманет. В таких делах не применяют логику мелких криминальных авторитетов. И разумно объяснив себе это, Киба успокоился и теперь уже считал, что все позади, почти все, и это восторженное чувство захватило его и опьянило, и какие-то мелкие, досадные моменты -- вроде патрульных пайков на платформе, проверки документов в поезде -- тревожили его особенно неприятно, потому что он их уже и не ждал.

   По инструкции ему теперь следовало вернуться в столицу и поселиться в одном из гигантских муравейников, в тивеле бедноты, где его никто не мог знать. В небольшой -- полторы комнатки -- квартире Кибу ожидала папка с деньгами на проживание и с новыми документами. Теперь его звали Мартаан Гало, ему еще не исполнилось шестидесяти, и он жил якобы на пособие, ожидая неизбежного момента, когда придется избавить общество от своего присутствия.

   На самом деле Киба ждал, когда организаторы операции найдут его и переправят через Медиану на Триму.

   Он был счастлив. После двух лет атрайда, после тягостной и опасной агентурной операции -- он был почти свободен. Просыпаясь утром, жмурился от солнца, нагло лезущего в глаза -- в квартире не было занавесок. Нагишом шлепал в ванну. Следуя инструкции, почти не выходил никуда -- разве что за продуктами, но ему это было и не нужно.

   Киба знал, что за ним наблюдают. Его об этом предупредили. Где-то здесь живет еще один дейтрийский агент, и ведет наблюдение - кто их знает, как, может, насовали в квартиру жучков, а может, лазеры на окно нацелены. Киба этим не особенно интересовался.

   В квартире -- поразительная предусмотрительность -- была собрана довольно неплохая библиотечка классики -- дарайской, триманской, дейтрийской, и книги по социологии, истории. Киба мог выходить через свой терминал в сеть. И наконец, он начал писать статью -- на тему, которая была прервана заключением в атрайд, статью о СЭП.

   У него не было достаточного материала, он не мог собрать статистику, не проводил экспериментов, не мог собственно работать над этим материалом в прямом смысле слова. Но он мог и хотел записать идеи, приведшие его тогда к этой работе, оформившиеся сейчас, после всего, что он узнал и увидел.

   Текст обрастал подробностями. Киба работал с утра до вечера и рвался, как ребенок -- только теперь он понял, в чем состоит его жизнь. Его радость, его счастье. Киба предложил и разработал несколько серий экспериментов. Может быть, кому-то придет в голову продолжить его труд... Или можно будет сделать это на Триме. Он предсказывал результаты этих экспериментов. Он копался в сети, выбирая доступные данные -- их, открытых, было мало, но все же и из них кое-что можно выжать, обладая достаточно острым умом. Он строил схемы. Жалел, что работы дейтрийских ученых так абсолютно недоступны -- а ведь они наверняка продвинулись гораздо дальше в изучении СЭП. Он философствовал.

   "Мы видим, что СЭП слагается как бы из двух компонентов. И первый здесь -- психофизиологическая готовность. Определенный гормональный состав, где стимулирующая роль, несомненно, принадлежит половым гормонам, состояние легкого стресса, преобладание симпатической системы, эйфорическое состояние. Все то, о чем мы говорили в первой части статьи. Второй компонент определяется гораздо сложнее. Это -- условие вышеназванной психофизиологической готовности к творчеству; это психологическая структура творчества. Дейтры называют ее "единством с Богом" и считают, что только Бог дает верным способность творить. Что ж, в таком случае следует допустить, что гипотетический Бог должен быть достаточно щедрым и давать дары также и неверующим -- на Триме мы знаем несомненных творцов, при этом декларирующих себя атеистами..."

   Звонок в дверь прервал излияния Кибы. Ученый вздрогнул, не то от страха, не то от неожиданности. Сунул в тапки босые ноги, разом покрывшиеся цыпками. Пошел к двери. Не открывать, гласила инструкция. Открывать только на пароль... во всех остальных случаях прикидываться старым интровертным маразматиком...

   - Кто? - сипло спросил Киба, стараясь, чтобы голос звучал погрубее.

   - Я к вам от вашей тети из Ставилля, - ответил спокойный низкий женский голос. Это был пароль. Киба вздохнул глубоко и отворил дверь.

   Дейтра была немолодая, волосы с проседью убраны назад, в узел. Киба втянул живот под замызганной домашней рубахой.

   - Проходите, фелли... пожалуйста-пожалуйста... может, чайку поставить?

   Она отрицательно покачала головой.

   - Я на минутку...

   - Я думал, вы как-то передадите... не лично зайдете, так сказать...

   - Так нам удобнее, - сказала женщина, - Значит, сегодня вечером. В восемь. У главного входа в центральный парк. К вам подойдут... это будет мужчина, дейтрин, вы его не знаете. Пароль "извините, мне кажется, мы с вами встречались в Кейворе. Вы не были там этой зимой?" Ответ: "да, я был там, а вы, кажется, мой сосед по гостинице "У бобра"? И еще. Когда будете подходить к входу от остановки -- там стоят две пальмы. Обратите внимание на их ветки. Подходите ко входу только тогда, если у левой пальмы нижняя ветка обломлена.