Ивик вздрогнула. Она поспешно подключилась к винту Жениного компьютера и теперь видела текст, выведенный на собственный экран - текст нового очередного письма от этого идиота-поклонника.

   Кельм был прав! Он вчера велел ей наблюдать за этим поклонником Жени, Ивик лишь плечами пожала тогда. Понаблюдать, конечно, можно, но... парень слишком уж банален. И вот теперь...

   "... между двумя мирами. Назовем один из миров, например, Красным, а второй - Серебряным. Эта война давно всем надоела хуже горькой редьки, но она не прекращается. В Красном мире господствует церковь, как в средние века - преследования еретиков, но только на современный лад, концлагеря, тюрьмы..."

  -- Шендак, - прошептала Ивик.

   Этот парень называл себя Дамиэль - идиотский ник, эльфийско-девочковый, даже Женю от него коробило. Он восхищался стихами Жени, ее историями. Робко признавался, что и сам пописывает. Присылал ей кое-как состряпанные вирши, совершенно безграмотные, зато явно написанные с большим вдохновением и по велению свыше. А вот сегодня он вдруг начал излагать идею романа, которую давно уже вынашивает...

   Шендак! Но если это провокация - то что она значит? Дарайцы тоже не станут нарушать конспирацию. И дарайцы, и дейтрины согласны в том, что земляне ничего не должны знать о Медиане.

   Но этот Дамиэль пока ничего и не выдает. Сюжет романа. Правда, этот сюжет отличается от его обычных сочинений - слишком нетривиальный. Но Женя примет это за неожиданный выплеск таланта...

   Ивик напряженно размышляла. Женя тем временем закрыла письмо. Взяла телефонную трубку, набрала номер.

  -- Да. Когда к вам можно подойти? Да, хорошо, завтра меня устраивает.

   Ивик вздохнула. Женя нашла новую работу. Ее берут администратором в офис столичной компании "Синий цвет". С утра Ивик проверила эту фирму - все чисто, невозможно предположить дарайский след. И зарплату обещают очень, очень хорошую. Такую, что Женя через пару месяцев снимет себе отдельную квартиру. И в то же время это не продавать душу, как Жаров, не поганить свои вещи в угоду рынку. Женя и сейчас работает, но за гроши. А от достатка огонь сам по себе не исчезает. То есть все хорошо. Надо надеяться, все будет прекрасно. И пронаблюдать.

   В прихожей щелкнула задвижка, сердце тревожно стукнуло, но через секунду Ивик заулыбалась - это вернулся Кельм.

  -- Ты рано сегодня.

  -- А знаешь что? Я вот подумал - мы с тобой живем не где-нибудь, а в Питере. А мы хоть раз по городу гуляли? Давай, а? Вместо тренировки - если бы ты была здорова, все равно ведь сделала бы перерыв. Такая погода хорошая сегодня...

  -- Да я-то с удовольствием! Как там Вася?

  -- Пока жив, к сожалению. Знаешь, что я сделал, между прочим? Устроился к нему в редакцию. У них там вакансия охранника освободилась.

  -- Да ты что?! Ну ты даешь!

  -- Да, за Васей придется понаблюдать еще. Жаль. Вот кого бы я с большим удовольствием ликвидировал.

  -- Да и я тоже, - сказала Ивик медленно, вспомнив омерзительную вонь из Васиного рта. Почему-то именно это сейчас лезло в голову. Кельм подсел к ней ближе, обнял за плечи.

  -- Я его убью, - пообещал он. Ивик замерла в потоках тепла. Как хорошо. Какое счастье...

  -- Пойдем погуляем... куда - на Неву? - спросила она.

   Небо затянуло тучами, и все равно Питер был прекрасен. Под ногами хлюпало, и снег, покрывающий гранитные парапеты, перила мостов, фонари, был мокрый - бери на варежку и лепи. И тепло, никакого ледяного ветра, пронизывающего тело под курткой. Ивик не любила здешнюю зиму. В Дейтросе она жила на Севере, привыкла к морозам, но здесь, в Питере, хуже, чем мороз, здесь зимой просто невыносимо.

   Сейчас, однако, потеплело, словно местный климат решил дать своим несчастным подданным передышку. И народ понемногу выполз из домов в этот теплый субботний вечер. Народу было много, и это радовало Ивик. В толпе они шли незамеченными. И много вокруг было таких парочек, счастливых или ссорящихся, сияющих, целующихся в сторонке. Когда вышли на набережную Фонтанки, Кельм обнял Ивик за плечи.

   Где-то далеко, за рекой и за домами, проплыл круглый синий купол Троицкого собора. Они вышли к мосту, постояли немного, глядя в темную воду. Перешли на другую сторону, где изгибался уже Крюков канал, и за этим крутым темным изгибом виднелись три праздничные голубоватые, с золотыми куполами, башни Никольского собора. Медленно двинулись вдоль канала. Говорили почти не переставая, но Ивик потом не могла вспомнить - о чем.

  -- Вот ведь люди, строили, создавали. Уму непостижимо, какая красота! И как давно все это стоит уже.

  -- Да, - отвечала она, - просто удивительно. Мы-то не привыкли. А ведь на старом Дейтросе тоже были города, старше этого, тысячелетние. И на километры - такая вот архитектура, лучше даже... А знаешь, мне так удивительно, что я вот это все вижу. Я ведь простая совсем девчонка, выросла в небольшом городке, в Шим-Варте, потом попала в гэйны, потом вот в разведку. И... ведь это нашим вот так просто не рассказать.

  -- Есть же туризм, поездки. Мало, правда, но уже есть. Опасно это. Если бы не дорши...

  -- А, доршей бояться - в Медиану не ходить, что ли, совсем! Мы все равно выходим иногда с семьей, с детьми - мало ли что, каждый раз по тверди добираться - замучаешься.

   Ивик подумала, как было бы хорошо привести сюда Марка. Как он восхищался бы этим городом! Порадовался бы. А что, может, как-нибудь и рискнуть...

   Крюков канал тянулся вдаль, прямой, как стрелка. Ивик перчаткой сгребла мокрый снег с одного из каменных столбиков ограждения. Слепила снежок, бросила, ком тяжело плюхнулся в темную воду.

  -- Какие у тебя ручки маленькие... Ивик, - он назвал ее дейтрийским именем, и это было почему-то очень приятно.

  -- Разве маленькие? - она стащила перчатку, рассмотрела свою руку. Вроде, нормальная. Кельм взял руку Ивик в свою, слегка погладил; по сравнению с его ладонью у Ивик были совсем маленькие руки. Дейтрины шли дальше. Кельм снова обнял Ивик за плечи. Было тихо; в воздухе звенела неслышная миру музыка. Мимо прошел парень с огромной овчаркой на поводке. Овчарка деловито обнюхивала каменные столбики.

  -- Правда, чудесный город? Знаешь, у меня всегда было чувство, что он для меня будет связан с чем-то необыкновенным...

  -- Да, он очень красивый. Я мало бывал здесь раньше. По службе, конечно...

  -- Я читала одну книгу, там так поэтически придумано, что где-то в других слоях мира... не в Медиане, конечно, а где-то еще дальше - есть другой Петербург. На небе - небесный, сияющий, в преисподней - мрачный, темный... Мне кажется, это правда. Этот город похож на фантом. Или на точное воплощение чьего-то фантома.

  -- Пожалуй, да. Сплошная мистика. И хотя он такой уже выстаревший, темный, древний... вот знаешь, например, в Германии - там все эти аккуратно отреставрированные домики, фахверк, весь этот туристский глянец - он именно туристский. А здесь вроде бы и не так красиво. Вернее, это красота, которая отличается от красивости... В этом есть что-то настоящее, верно?

  -- Может, конечно, нам это кажется...

   Ивик казалось, что люди, которые попадаются навстречу - не случайные прохожие. Что каждый из них важен и нужен именно вот на этом месте, и каждый несет им тайную весть. Внезапно перед ними остановилась старушка. Типичная русская бабушка, из бедных - в платке, в облезлой искусственной шубе.

  -- Какая вы красивая пара! - сказала бабушка с восхищением, - Прямо светитесь оба! Дай Бог вам любви и согласия!

  -- Спасибо вам, - ответил Кельм, голос его чуть дрогнул. Он крепче сжал плечи Ивик. Некоторое время они шли молча.

  -- Правда, они похожи на дейтринов? Здешние? - спросила Ивик, - у нас бы тоже...

  -- Наверное, - ответил Кельм, - никогда не думал об этом.

  -- Мне здесь очень хорошо. Нравится. И люди такие...понятные, что ли.

   Они приближались к Мойке, и вдали уже золотился знакомый купол Исаакия. На газоне несколько ребятишек лет семи-восьми лепили снеговика. Ивик, как всегда, при виде детей чуть замедлила шаг.