— Сколько выжило?

— Четверо, мистер. Остальным — каюк!

— Пусть отвернут в сторону. — скомандовал Ардилес, боясь, что более крепкий корпус китобоя сокрушит шпангоуты «Эспириту Санто», — Передайте, что мы сейчас отправим к ним пару бочонков воды вплавь.

Шарп недоумённо поднял брови. Ардилеса его удивление позабавило:

— Бочки с пресной водой в солёной не тонут.

— Рулите в сторону! — взялся за рупор Шарп, — Бочонки с водой сейчас пустим к вам вплавь!

— Спросите, где этот их Нантакет? — капитан отчего-то хмурился, разглядывая золотые буквы.

— Мыс Кейп-Код, мистер!

Ардилес кивнул, но что-то его настораживало. Он вырвал у Шарпа рупор и закричал по-английски:

— Отворачивай! Отворачивай!

— Пытаемся, мистер! Жилы рвём!

Американец висел на лопасти, но, по-видимому, инерция тяжёлого судна была слишком велика для жалкого подобия руля.

— Пытаемся! — с отвращением повторил Ардилес и вдруг застыл, — Чёрт! Печка-то их целёхонька!

Как пружина, крутнулся он к шканцам, но было поздно.

Волна приподняла корму «Мэри Старбак», и офицеры на мостике «Эспириту Санто» с изумлением обнаружили, что руль китобоя невредим. Мало того, его положение указывало: китобой плывёт прямо на фрегат! Следовательно, импровизированный руль, весло, был фальшивкой, история с айсбергом была фальшивкой! Корабль не переворачивало, что и сообразил капитан Ардилес, увидев на палубе нетронутую кирпичную печь для вытапливания китового жира, которую непременно смыло бы вместе с мачтами, шлюпками и экипажем!

Испанцы завопили. «Мэри Старбак» отделяло от фрегата пара метров. Державший американский флаг парень отбросил его и выудил откуда-то другой: красно-бело-синий, Шарпу незнакомый, но, очевидно, хорошо знакомый Ардилесу. Флаг Республики Чили.

— Абордаж! — истошно взвыл Ардилес.

Будто по его команде на палубе китобоя сбросили маскировку с внушительной каронады: низкой, с широким жерлом, созданной сметать любые преграды, будь то люди, дерево или такелаж. Вокруг неё кишмя кишели до зубов вооружённые абордажники. Шарп и Харпер успели нырнуть за девятифунтовик, на доли секунды опередив крик:

— Огонь!

Каронада громыхнула, изрыгнув на шкафут фрегата рубленое железо вперемешку с обрывками ржавых цепей. Нескольких матросов, как раз переваливавших через правый борт бочонок для мнимых американцев, изрешетило и отшвырнуло назад. Их кровь заструилась к шпигатам, смешиваясь с пресной водой из пробитой в десятках мест ёмкости.

Полетели абордажные крюки, натянулись верёвки, подтягивая корабли друг к другу. Команда «Эспириту Санто» опомнилась и принялась действовать с чёткостью, отработанной сотнями тренировок. Кто-то резал верёвки, кто-то ринулся к сложенным пикам и саблям.

— Канониры — к пушкам! — Ардилес бежал к мостику, где визжали дети, — Пассажиров — вниз! Живо!

Мушкетные выстрелы заглушил треск. Суда столкнулись, и многие не удержались на ногах. Двое нападавших рухнули вниз — их верёвки обрубили. Закричал от боли третий — пика угодила ему в лицо. Нестройный боевой клич атакующих Шарп разобрал не сразу. Они кричали: «Кокрейн! Кокрейн!» Бог услышал, наконец, молитвы капитана Ардилеса.

Несколько крюков впились в ограждение носовой части, но никто по ним не лез, и рубить тросы никто не спешил. Шарп и Харпер были одни на крохотном носовом выступе.

— Ну, что, драться будем? — спросил Харпер.

— Ардилес — парень неплохой, Кокрейна я не знаю; но Ардилес за Батисту, а Кокрейн — против.

— Ясно. — невозмутимо сказал Харпер, — Драться так драться.

Оглушительно бахнула каронада, на сей раз испанская, и друзья инстинктивно присели. Орудие было с полубака «Эспириту Санто», слишком высоко для того, чтобы попасть по нападающим. Грохот воодушевил испанцев, и они ответили бунтовщикам собственным кличем:

— Эспириту Санто! Эспириту Санто!

— Какой план? — Харпер был собран и деловит.

— Начнём с бандуры наверху. — Шарп указал подбородком в сторону каронады. Тем временем в бой вступили пушки орудийной палубы. «Мэри Старбак» была ниже фрегата и орудия, должно быть, громили повстанцев в упор, что подтверждали сопровождавшие залп вопли боли и ужаса. Шарп подпрыгнул, ухватился за край и, подтянувшись, влез на верхнюю площадку с каронадой, которую обслуживали три матроса. Заметив стрелка, командир расчёта знаками приказал ему нести клины, чтобы, подняв казённую часть орудия, снизить наводку.

— Я не за вас!

Позади пыхтел Харпер. Уцепиться он уцепился, но перед его весом пасовала даже его сила, он никак не мог изловчиться и закинуть себя наверх. Шарпу приходилось пока рассчитывать лишь на свои силы. Подобрав остро окованный металлом шест, действуя которым, как рычагом, артиллеристы вертели хвостовик каронады (доски вокруг пушки были испещрены дырками), стрелок ткнул им в сторону старшего канонира. Не столько ткнул, сколько пугнул, что ткнёт. Шарп не хотел убивать, ведь пушкари не ждали от него нападения. Командир расчёта выхватил из-за пазухи пистолет, и Шарпу стало не до благородства. Острый наконечник вонзился канониру в живот. Испанец выронил оружие и со стоном взялся за древко шеста. Напрягшись, стрелок толкнул импровизированное копьё вперёд. Командир расчёта, крича, перевалился через перила и вместе с торчащим из чрева шестом упал в море.

Шарп наклонился за пистолетом. Над головой просвистел прибойник. Пальцы правой руки Шарпа сомкнулись на рукояти оружия убитого, левое плечо он, шатнувшись, вбил в солнечное сплетение напавшего не него артиллериста. Из того вышибло дыхание, и стрелок, вскочив, обрушил тяжёлую рукоять пистолета ему на макушку. Третий член расчёта звал подкрепление с палубы. Харпер, отчаявшись влезть так, как это сделал Шарп, промчался понизу и взбежал на трап, ведущий со шкафута. Испанец, думая, что Харпер спешит ему на помощь, протянул руку, чтобы рывком подтянуть ирландца на площадку, но тот дёрнул его вниз и перебросил через себя на палубу, в самую гущу сражающихся.

Схватка на палубе кипела нешуточная. Застав испанцев врасплох, мятежники заняли треть главной палубы, но учебные тревоги не прошли для экипажа «Эспириту Санто» даром, к тому же они защищали свой корабль, и постепенно нападающих стали теснить назад.

Шарпу рукопашные не были внове, но абордаж видел он впервые и внутренне содрогнулся. Драка шла на пространстве, ограниченном палубой судна, и сражающиеся топтали мёртвых и раненых. На суше блеск штыков внушал противнику ужас и побуждал делать ноги. Здесь же отступать было некуда. Океан не только отрезал пути отхода, его колыхание вносило в схватку элемент непредсказуемости. Боец легко отражал выпад врага и нацеливался нанести ответный удар, как вдруг накатившая волна переваливала судно на другой бок, и всё менялось: стараясь удержать равновесие, человек, ещё секунду назад побеждавший, получал смертельную рану. С боцманматом, который особенно рьяно отравлял первые дни Шарпа на борту, так и произошло. Он скорчился у шпигата, схватившись изрезанными пальцами за обломанное сабельное лезвие, пронзившее грудь. Рядом истекал кровью гардемарин. Он жалобно звал матушку. Стенания сменил вопль: повстанец, которому пуля размозжила голову, отшатнулся назад и наступил несчастному на распоротый живот.

— Спаси, Господи, Ирландию! — пробормотал Харпер.

— Интересно, заряжена? — похлопал каронаду по пузатому боку Шарп, пригибаясь от шальной мушкетной пули.

— Похоже.

Шарп отыскал второй шест и стал разворачивать пушку дулом к шканцам, где Ардилес собирал ударную группу для контратаки. Шарп вышиб один из клинов, подложенных под казённую часть. Жерло поднялось и теперь смотрело прямо на кормовую надстройку. Каронада мало походила на своих элегантных сестёр с орудийных палуб, сатанинский горшок, выжигающий железным градом всё живое.

«Эспириту Санто» продолжали сотрясать залпы орудий, разносящих в щепки крепкий корпус китобоя, откуда большая часть людей Кокрейна уже успела перебраться на фрегат. Ардилес намеревался смять левый флаг нападавших и отрезать им дорогу на «Мэри Старбак». Из трюма китобоя просачивался дым. Очевидно, какой-то из пушечных выстрелов вызвал пожар.