Ранели перевела взгляд на жену Шелы — потрясающе красивую рыжую девушку, сидевшую напротив. Она вяло возила вилкой по тарелке. Катрис была очаровательной, несмотря на то, что щеки запали, а серые глаза будто угасли. Красивые губы, давно не смеялись. Она была замужем всего два года. А три месяца назад Шела уехал с товаром в Энгарн. Сначала все шло хорошо, семья надеялась, что удастся не только вернуть деньги, взятые в долг у какого-то энгарнца, но и получить хорошую прибыль. Но Шела исчез. Больше месяца они не получали от него известий, а самое страшное для эйманов — не могли найти и эйма-ястреба. Ранели представить не могла, как бы пережила, если бы подобное произошло с Алетом. Ей хотелось поддержать Катрис, но нужные слова не находились. Что утешит в таких обстоятельствах?

Удаган — огромный, по сравнению с остальными членами семьи, парень — ел, не отрывая взгляда от тарелки. Волосы у него тоже были светлые, но не такие, как у Таны, а почти белые. Он не походил на родителей ни внешностью, ни эймом. Если Ранели хоть что-нибудь поняла из жизни этого необычного народа, то в доме Орла не рождалось игуаны, а в доме Воробья — пумы. Получается, Удаган Лев никак не мог быть сыном Каракара, но тридцатилетний мужчина упорно называл Авиела отцом, а в Ритуальном круге садился рядом с ним, а не в доме Гепарда, к которому должен бы принадлежать. Однако это была еще одна тема, на которую семья говорить не любила. Так что и прожив здесь полмесяца, Ранели не вникла в тонкости отношений внутри семьи.

С Удаганом Ранели сошлась ближе — он радушно принял ее. Его добрый нрав и смешливость помогли девушке перенести самые трудные дни. Но ему явно не терпелось вырваться отсюда. Последние пять лет, он почти не жил с отцом, постоянно путешествуя по Герелу или другим материкам. Сейчас он присутствовал в доме, потому что Охотник созвал всех в Ритуальный круг, но уже потихоньку готовился к отъезду. Пройдет Обряд — его сразу след простынет. И правильно: что делать в этом мрачном замке? Но когда он уедет, будет совсем тяжело.

Ранели вздохнула, торопливо прожевала последнюю ложку картошки и поднялась.

— Большое спасибо!

Она торопилась уйти в свою комнату. Поначалу она порывалась помочь Тане и Катрис в приготовлении пищи и мытье посуды. Однако ее вежливо, но твердо отстранили. Пока она не член семьи, а гость, и приступит к хозяйственным делам не раньше, чем Охотник обвенчает ее с Алетом.

Убегая в спальню на втором этаже небольшого замка, Ранели заметила, как Удаган прячет улыбку, и расправила плечи: хорошо, что хоть кого-то забавляет то, что происходит.

Девушка сердито толкнула дверь в спальню, представив, что дает по морде Халварду. И тот летит в грязь прямо в франтовском кафтане. И пачкает белоснежные кружева. А чудовищный черный медальон на его груди вообще улетает в неизвестном направлении. Расправившись мысленно с врагом, Ранели повеселела.

Спальню ей выделили небольшую. Возможно, для гостей большие и не сделали. Слева камин, в котором тлели угли, поддерживая в комнате тепло. Рядом небольшой столик и грубо сколоченный стул. На полу ковер, уже истрепавшийся за двадцать лет. Когда его купили, Каракар еще принадлежал дому Орла, и дела у него шли гораздо лучше. Алет виновато пояснял ей, что дом давно бы пора подновить, но каждый раз что-то мешает.

Ближе к окну поставили узкую кровать с бледно-розовым атласным покрывалом и несколькими подушками разного размера в тон. Справа приютился крошечный секретер с письменными принадлежностями. Над ним, на побеленной стене, выделялся портрет рыжей девушки. Несмотря на то, что девчушка была рыженькой, как Катрис, никто бы их не спутал. Катрис даже в горе казалась прекрасной. С портрета же смотрела курносая девчонка с острым подбородком и лукавой смешинкой в глазах. Щеки усыпали веснушки. Такую никто бы не назвал красавицей, но она излучала задор и вдохновляла на подвиги. Если становилось грустно, Ранели подходила к ней и возвращалась вера в то, что все наладится, сдаваться нельзя. Сейчас она тоже подмигнула хозяйке спальни:

— У меня все получится, я знаю.

Настроение испортилось, когда взгляд упал на пяльцы с натянутой на них золотистой тканью. Вышивка! Ранели едва удержалась, чтобы не фыркнуть. Ялмари бы сейчас со смеху умер. Как бешеная собака она сделала круг по Энгарну, для того чтобы сесть за вышивку в доме Каракара. Но было невыносимо скучно! В стае она могла найти себе дело по душе, а тут с каждым днем занятий оставалось меньше. Если первые три дня она еще не пришла в себя от произошедшего и больше спала, потом знакомилась с домом, будущими родственниками, то в последнюю неделю она уже готова была выть от тоски. Да еще Алет вдруг стал избегать ее, почти не разговаривает, не подходит близко. Неужели так боится отца?

Ранели подхватила пяльцы и уселась на кровать, скрестив ноги — пока она одна, можно не заботиться о манерах. Но она не сделала и пары стежков, когда раздался стук. Даже из-за двери она различила запах того, кто ее посетил. Стремительно дернула за ручку, повисла на шее.

— Алет!

Он быстро отстранился, шагнул назад.

— Ранели…

— Что опять не так? За нами кто-то следит? — возмутилась девушка.

— Нет, просто… — Алет смущенно улыбался. — Надо потерпеть еще немного.

— Сколько? — Ранели уперла руки в бока. — Охотник не хочет, чтобы я стала твоей женой, ты не можешь ему противиться. Что дальше?

— Надеюсь, к Обряду что-то решится. Не думай, что я ничего не предпринимаю, — он потер лоб. — Прости, я не хотел, чтобы все так получилось…

— Я тоже! Тебе, наверно, стоило сначала поговорить с Халвардом о женитьбе, а только потом делать мне предложение.

— У нас так не делается.

— А как у вас делается? Привозите одну девушку за другой, пока Халвард не одобрит выбор?

— Нет, не так… — Алет не выдержал и рассмеялся. — Ранели, я переживал, не грустишь ли ты, но вижу, все в порядке. Другие разговоры давай отложим. Скоро поднимется Катрис, спросишь у нее о том, что тебя беспокоит.

— То есть Катрис можно со мной разговаривать, а тебе нет?

— Мне тоже можно, но…

— Но ты не хочешь!

— Хочу, но…

— Но все-таки не можешь. Я поняла. Не хочу тебя видеть. И никого. Пусть Катрис не приходит. Не надо меня развлекать, у меня вышивка есть! — девушка захлопнула дверь.

Снова представила, как швыряет Халварда об стену. Изо всех сил, какие у нее есть! Ничего… Таких невест, как она, эйманы точно еще не привозили. "Посмотрим, кто победит!" — мстительно подумала девушка и вернулась на кровать. Со вздохом посмотрела за окно. До ночи оставалось еще не меньше трех часов.

Ранели сама себе удивлялась: откуда в ней столько терпения? Она не спустилась в гостиную, чтобы провести вечер с новой семьей. После того как сначала Тана, а затем Катрис пожелали ей спокойной ночи, она разобрала постель и еще долго лежала не шевелясь, ожидая, когда обитатели замка крепко уснут. Когда ей показалось, что прошло достаточно времени, встала, сунула босые ноги в тапочки, накинула висевший на гвозде плащ прямо на нижнюю рубашку и выскользнула из спальни. Свеча ей не требовалась — она прекрасно видела в темноте, а запахи помогали найти дорогу. Вот если бы кто-то с ней столкнулся, напугался бы — глаза в темноте у нее светились желтым.

Она спустилась по лестнице вниз, там нашла другую, ведущую к мужским спальням. Вскоре она стояла в коридоре с несколькими дверями. Занято было лишь две комнаты: в одной спал Алет, в другой — Удаган. Перепутать оборотню невозможно.

Двери в замке не запирались. Ранели вошла в спальню и залюбовалась: Алет спал, раскинув руки на широкой кровати. Как же давно она не видела его без одежды. Пусть он прикрыт покрывалом, она это немедленно исправит. Девушка решительно направилась к нему, но мужчина проснулся.

— Кто здесь? — ладонь шарит в поисках меча, но тут же замирает: заметил блеск ее глаз. — Ранели? Что ты тут делаешь?

— Я сейчас тебе объясню! — она сбрасывает плащ на пол и запрыгивает на кровать. Их разделяет меньше двух локтей, но девушка не торопится преодолеть их. — Я пришла проверить, тот ли ты эйман, который собирался на мне жениться. Сокол любил меня. Мы болтали с ним часами. Он прикасался ко мне. А парень из дома Каракара почему-то меня избегает. Боится остаться со мной наедине и за весь день произносит лишь: "Доброе утро, Ранели", "Приятного аппетита, Ранели" и "Спокойной ночи, Ранели". А если я приближаюсь, он отпрыгивает и спасается бегством. Что происходит? — он дышал тяжело, с надрывом. — Если я тебе больше не нравлюсь, скажи об этом честно.