Глава 2

После душа Кэм в намотанном вокруг узких бёдер полотенце мерил шагами гостиную. Он ещё не побрился, хоть и обещал себе сделать это сегодня — в голове вертелись мысли о куда более важных вещах. Остин опаздывал, и Кэма это раздражало до чёртиков.

Усевшись на край кровати, он нервно застучал пяткой по полу, а подушечкой большого пальца на правой руке принялся прикасаться ко всем пальцам по очереди. Потом то же самое проделал левой рукой. Дважды. Взгляд серебристо-серых глаз переместился на часы над плоским телевизором, и он нахмурился.

Чёрт, он у меня получит.

Кэм быстро терял терпение, хотя, похоже, нетерпение накатило в момент, когда стрелка часов прошла отметку в полдень. Потянувшись к журнальному столику, он схватил зажигалку и сигареты, вытащил одну, подкурил и сделал глубокую успокаивающую затяжку. Потом посмотрел на свои ладони и дотронулся большим пальцем к остальным четырём на правой руке. Только кончики. Снова и снова. И глубоко дышать через нос.

Это помогало снять стресс: нужно было на чём-то сфокусироваться.

В доме, который был не то что большим — одноэтажный с двумя спальнями, — постоянно открытые нараспашку окна считались обычным делом, как и повсюду горевшие светильники, которые с заходом солнца включались автоматически. Лэндон, старший брат Кэма, купил для этого целую кучу таймеров.

Поменялось ещё кое-что: теперь Кэм спал в гостиной. На месте дивана стояла кровать. В гостиной было больше открытого пространства, чем в спальне, располагавшейся дальше по коридору.

Кэму повезло. Пока он был… непонятно где, семья скинулась и оплатила счета — ипотеку и коммунальные услуги. Они сказали, что сдать дом в аренду означало бы не верить в его возвращение живым.

Завтра Кэму исполнялось тридцать четыре, и он испытывал ужас: дома должны были собраться члены семьи и коллеги. Последних он не называл друзьями, потому что давно сторонился подобных отношений. Но в автомастерской брата кроме Кэма работало ещё четверо парней, и они тоже собирались прийти.

Кэм планировал пригласить Остина, но потом передумал. Остин, скорее всего, придёт с женой и дочкой, а это означало бы ещё большую толпу. Кроме того, однажды ему уже довелось встретиться с Джейд, и этой встречи хватило.

Так что мы пойдём другим путём.

Тем не менее сегодня Кэм был решительно настроен увидеться с Остином, потому что и так прошло слишком много времени. Остин замкнулся в себе примерно тогда, когда бывшие пленники начали давать показания в полиции, и теперь Кэм собирался вмешаться.

Проверив время снова, он убрал со лба тёмные волосы — давно не мешало бы постричься — и кивнул своим мыслям. Пятнадцать минут. Остин опаздывал на пятнадцать минут. Чёртов засранец.

Кэм затушил окурок в пепельнице. В этот момент — слава богу! — позвонили в дверь, и он мигом подорвался с кровати. Поправив на бёдрах полотенце, Кэм отправился к двери и резко её распахнул.

— Блядь, у тебя что, часов нет? — спросил он раздражённо.

Было видно, как за очками Остин вопросительно поднял бровь. Кстати, очки были новыми. Кэм их раньше не видел, и они… они ему нравились. В этих очках Остин выглядел вроде как более авторитетно…

— Мне уйти? — В сухом тоне Остина послышался вызов.

Кэм только зыркнул и, развернувшись, пошёл по узкому коридору с тем расчётом, что Остин отправится следом. Пройдя гостиную, Кэм вышел в дверь, ведущую на небольшой задний двор. Травы там не было — Кэм ненавидел стричь газоны. Купив дом несколько лет назад, Кэм со своим братом пару недель мостил кирпичом зону вокруг овального бассейна и строил деревянное патио. Бассейн занимал большую часть территории и напоминал о вещах, по которым Кэм и Остин в неволе так сильно скучали…

Не желая больше об этом думать, Кэм тряхнул головой. Затем уселся в кресло в ожидании Остина. Между двумя креслами был поставлен кулер с пивом, и в зависимости от того, насколько задержится Остин, в холодильнике мариновались два стейка.

Ещё рядом стоял большой зонт для защиты от солнца.

Стейки и пиво. Значит, стоило запастись как можно большим количеством «Пепто»³. Угу, чёртов диетолог сказал питаться пока «в щадящем режиме», но если Кэм хочет съесть стейк, то он его съест.

В конце концов Остин вышел во двор и уселся рядом. Он был одет по погоде: шорты-карго и футболка. Страшно подумать, насколько важной для Кэма и, возможно, для других пленников стала одежда. Потому что многие вещи люди воспринимают как само собой разумеющееся. Как, например, надевать то, что хочешь.

Всё… то время… Кэм носил только рабочий комбинезон, который надевал в мастерской. И который больше никогда не наденет снова. Лэндон уже заверил, что Кэм может работать в любой другой одежде… конечно, когда вернётся на работу.

— Райли не захотела уезжать пораньше, — вздохнул Остин, объясняя своё опоздание. — Пришлось уговаривать.

Кэм только кивнул. О дочке Остина он слышал множество раз. И даже как-то лично с ней встретился, но встреча была очень короткой — в присутствии многих членов семей и в небольшом пространстве. Кэм не любил небольшие пространства. Никогда не любил. А теперь не любил ещё больше.

— Она совсем на тебя не похожа, — заметил Кэм безо всякого повода. Он старался успокоиться, и, возможно, в этом поможет трёп ни о чем. — Только волосы.

Кэм вспомнил светло-каштановые, такие же, как у Остина, волосы, но на этом сходство заканчивалось. Или, может, глаза тоже? Да похрен. Кэм не был уверен.

Остин не отреагировал на замечание.

— Ты принимаешь лекарства?

Кэм закатил глаза и взял банку пива.

— Ты кто? Мой, блядь, отец? Да, я принимаю лекарства.

Кэм лгал. Он ненавидел лекарства.

Остин снова вздохнул.

Продолжая волноваться и дёргаться, Кэм залпом осушил первую банку пива, а потом, напомнив себе, что Остин уже здесь, откинулся на спинку кресла. Ничего не случилось. Просто Райли не захотела расставаться с отцом.

Кэма бесило, что они жили в разных районах города. Даже на противоположных концах.

— Значит… завтра будет большой праздник. — Остин снова начал разговор.

— Не совсем. — Кэм закрыл глаза и спокойно вдохнул. — Если бы было тридцать или сорок, тогда да. Или даже тридцать пять. Но не тридцать четыре.

Если у кого и намечался большой праздник по случаю дня рождения, так это у Остина. В декабре ему исполнялось сорок. Кэм помнил, как однажды у него в той самой металлической клетке случилась паническая атака, и Остин успокаивал его, рассказывая бесполезные мелочи о бухгалтерском деле, истории детства и всякую чепуху, только чтобы Кэм отвлёкся и перестал зацикливаться на своём учащённом дыхании.

Через какое-то время Кэм открыл глаза и, наклонив голову, глянул на Остина. Тот молча за ним наблюдал. В присутствии этого мужчины Кэм чувствовал себя и расслабленно, и подавленно. Что-то в самом Остине заставляло Кэма желать большего и одновременно не приносило удовлетворения. Было ощущение, что его безжалостно дразнили, не собираясь давать желаемое.

Это раздражало. Сильно. И Кэм отказывался копаться в этом глубже, потому что знал, к чему всё приведёт.

— У тебя странные глаза, — нахмурившись, пробормотал он.

В зависимости от угла падавшего света глаза Остина могли быть карими, зелёными или вообще голубоватыми. Странно. Сейчас они отсвечивали смесью зелёного и золотистого. Но опять же, рядом стоял жёлтый зонт. Вздохнув, Кэм снова прикрыл веки и принялся касаться подушечкой большого пальца поочерёдно кончика каждого пальца. Указательный, средний, безымянный, мизинец. Повторить.

— Ты в порядке? — спросил Остин тихо.

— Да. Вообще-то этот вопрос я должен задать тебе. — Ответ Кэма напоминал скорее бормотание, потому что тот наконец-то по-настоящему успокоился. Дыхание замедлилось и веки потяжелели. — Ты вообще спал?

— Немного, — признался Остин, и в его голосе послышалась сильная усталость.

— Мозгоправша же выписала тебе снотворное?

— Угу. Но мне оно не нравится.

Кэм понимал. Ему таблетки тоже не нравились. От них он медленно соображал, что в свою очередь создавало ощущение потери контроля над собой и собственным телом. А контроль, чёрт побери, был очень важен. Жизненно необходим. За контроль Кэм боролся, начиная с момента своего появления на свет, но никогда не чувствовал себя таким бессильным, как в течение пяти месяцев, проведённых в сыром подвале.

_____

Остин не знал, сколько времени прошло, но понял, что находится в доме Кэма довольно долго, потому что его хозяин уснул в шезлонге.

Кэм тоже страдал от кошмаров и флешбэков, поэтому пришла мысль, что его стоит разбудить. Остин внимательно посмотрел на молодого мужчину, тоже потерявшего вес. У обоих ещё оставалась небольшая мускулатура, хотя за счёт узких бёдер Кэм выглядел более худощавым, но было заметно, что оба лишились нескольких килограммов жира и мышц.

Тело Кэма местами было изрядно разукрашенным, а местами девственно чистым. По груди поднимались чернильные виноградные лозы, вплетаясь в колючую проволоку и стихи из песен, и заканчивались у самого плеча. С этого места правую руку покрывали бесчисленные татуировки. Изображение ангела на спине с чёрными крыльями, скелет, в котором Остин позже узнал талисман одной известной рок-группы, ещё стихи из песен, винтажный автомобиль, несколько элементов мозаики в тёмных тонах, имена, даты, старомодный микрофон, пара перекрещённых барабанных палочек в виде буквы «Х», снежинка и два слова, которые с момента, как Остин их увидел, не выходили у него из головы. Вдоль шнура старомодного микрофона, который тянулся вниз и перемежался с другими татуировками, было выбито «устроен иначе». Эти два слова снова и снова всплывали по всей длине шнура.

Хорошие воспоминания о месяцах, проведённых в камере, можно было пересчитать на пальцах одной руки. И время, когда Кэм рассказывал Остину истории, скрывавшиеся за его татуировками, было одним из таких.