Я широко развел ноги, притягивая к себе. На подготовку мы долго времени не тратили. И вот уже одним мощным движением меня заполнили до самого края. Я вновь откинул голову, Стас понимает, чего я хочу, и впивается в шею губами. Мы начинаем двигаться, плавно набирая темп.

Помню, что издал слишком громкой стон, потому Стас быстро закрыл мне рот ладонью. Помню, как чувствовал приближение оргазма, как Жара убрал руку от губ и накрыл ею мой член. Кажется, тела друг друга мы изучили не хуже собственных.

Помню, как мы оба замерли, после чего Стас упал на меня. А потом просто лежали и восстанавливали дыхание. Где-то в конце коридора прозвучали голоса, и мы вспомнили, где, собственно, находимся, и что, собственно, празднуем. Мы вскочили, я принялся искать выключатель, щелкнул им. А потом я глянул на Стаса. И издал прискорбный звук, привлекая к себе его внимание.

— Твою мать, — выругался он, округляя глаза. Видимо, мой видон тоже его напугал.

Мы осматривали друг друга и, исходя из картины, стоящей напротив, пытались определить, что же за пиздец происходит с собственным внешним видом. И увиденное не радовало.

Множественные засосы, волосы стоят торчком, словно тоже охуели от происходящего. Глаза как после дозы, губы припухшие… Добил меня тот факт, что разврат происходил прямо на наших пиджаках, и теперь на лацкане одного из них красовалась клякса спермы. Я кинулся одеваться, путаясь в штанах, Стас стал застегивать рубашку. И тут я почувствовал, как по ноге что-то течет. Блять!!!

— Сука, ты какого хрена гандон не надел?! — угрожающе я стал наступать на него.

— Так я не стал терять времени, — растерянно сказал Жара. От неминуемой гибели его спасли шаги, раздавшиеся в коридоре. Мы затихли.

— Может, притворимся, что мы просто вздремнули тут? — шепотом спросил говнюк.

Я убийственно спокойно посмотрел на Жару. Ага, пиздато мы спим. Он, значит, перед каждым сном снимает галстук и расстегивает (но не снимает!) рубашку. Ну, а я вообще бью все рекорды логики, снимая рубашку, но оставаясь в галстуке! Но говорить вслух я это не стал, решив убить его предложение более весомыми аргументами.

— Ну да… У меня из жопы сперма вытекает прямо на брюки, у тебя пиджак тоже в подозрительной субстанции с характерным запахом, — прошипел я. — Даже не знаю, Жар, даже не знаю… Это же как мы с тобой спали, что нас так помяли, а мы не проснулись?

Кто-то прошел мимо кладовой, и мы вздохнули с облегчением.

— Да уж, — заявил Жара. — Тут два варианта: либо мы трахались, либо трахались прямо на нас.

— Вот-вот. Нужно быть дебилом, чтобы не понять, чем мы занимались. А если бы кое-кто воспользовался презиком, сейчас было бы на одну проблему меньше, — напомнил я, надевая рубашку. И тут Стас начал ржать. Я тупо смотрел на него.

— Поздравляю тебя со вступлением во взрослую жизнь, лошара. Вот тебе и первый урок. Всегда носи с собой презик.

В преддверии нового дня.

Мы стоим у моста, встречая рассвет. Девушки — с заплаканными глазами, парни — с преувеличенно строгими лицами.

— Мы ведь будем иногда видеться? — в сотый раз спрашивает кто-то из девчонок. В сотый раз ей отвечают пресловутое «конечно».

Я смотрю на Стаса. Наш вид больше не выдает нас. Никто не знает, по какой причине на нем нет пиджака, так же, как и никто не догадывается, по какой причине свой я не отдал уезжающим родителям, а завязал на талии тугим узлом, чтобы (не дай Бог!) не упал. Засосы, которые виднеются в вырезах наших рубашек никого уже не смущают, потому что в таких же «узорах» четверть, а то и треть нашей параллели. Только шеи других парней в царапинах от женских ноготков, а наши — в синяках, но никто не замечает этого. Все слишком ошеломлены тем, что школа действительно позади.

Стас ловит мой взгляд и начинает незаметно продвигаться ко мне. Уже спустя пару минут мы стоим рядом. Я незаметно кладу ему в карман презерватив.

— Это тебе на память. И попробуй только использовать это по назначению до осени! С окончанием школы, придурок! — говоря это, я специально смотря в другую сторону. Но знаю, что он улыбнулся, когда понял, что я ему дал.

Я отхожу и больше не подхожу к нему.

Когда мы запускаем в небо воздушные шарики*, и девчонки начинают кричать «Ура!» и плакать, а парни свистят так, что, кажется, весь город сейчас проснется, я с трудом сдерживаю слезы. И вспоминаю первую учительницу.

Когда я приехал во двор на такси, ноги сами понесли в сторону бывшей школы. Я смотрел на пустые окна и все-таки не сдержал слезу. Телефон завибрировал.

Одно новое сообщение.

«Я люблю тебя, Снежинка».

Комментарий к Глава 6. Шаг во взрослую жизнь и первый урок. *На моем выпускном было именно так. Уже под самое утро поехали на мост за город встречать рассвет, а потом запускали в небо шарики.

Еще, пожалуй, одна глава впереди. Обязательно проверю свою косяки позже. Знаю, что работа есть. Кому не сложно, сообщайте об ошибках. Спасибо всем, кто читает)

====== Глава 7 или же эпилог. Быть или прибЫть? Одним словом, быт. ======

— Ты опять забыл закрыть дверь, лошара! — «ласково» крикнул мне мой парень, заходя в квартиру.

Я улыбнулся и принялся мыть руки после чистки картошки. Стас влетел как ураган на кухню, сгреб меня в объятия, чуть не высосал мои легкие в поцелуе и, бросив короткое «Я так скучал, Снежа», снова убежал в коридор.

Пока я приходил в себя, этот увалень вернулся, обвешанный пакетами. И был награжден моим непонимающим взглядом.

— Чего вылупился? Помогай давай! — возмутился Жара.

— Это что? Все нам? Они там что, решили, что мы завели девушек и живем групповушкой?!

— Между прочим, тут твои предки половину надавали, зная, что их «сынуля» тоже не приедет на Новый год, — принялся защищаться Жарский.

— А ты не мог им объяснить, что у нас в распоряжении маленький холодильник, которому самое место рядом с дедушкой Лениным? Куда я все это должен засунуть? — развел я руками.

— Между прочим, моя бабуля хотела дать нам еще пирог, но я стоял насмерть, — выдвинул Стас контраргумент, начиная доставать содержимое из пакетов.

Так, плавно перед моим взором предстали контейнеры битком набитые салатами, мясные нарезки, котлеты, голубцы и… курица. Запеченная, мать ее, курица. Без единого намека на подгорелость. С идеальной румяной корочкой. Я медленно поднял глаза на будущий труп, который пока не понимал всю трагичность ситуации и сиял как медный тазик, тьфу ты, котелок.

— Мама сказала, что нам только заправить салаты останется и картошки сварить. Представляешь, наши мамаши целую неделю спорили, кто и что будет передавать. Курицу готовить хотели обе, видимо, это у них почетная обязанность. В итоге бросили монетку. Повезло моей маме. Тогда твоя психанула и захреначила голубцов.

— Я же сказал, что САМ приготовлю курицу, — процедил я.

— А? — не понял смертник. И тут его взгляд упал на противень позади меня. Потом он снова глянул на меня. И снова на курицу.

— В этом году готовить курицу было МОЕЙ почетной обязанностью, — пояснил я, показывая пальцем на блюдо позади себя.

— Эм… Ну ничего! У нас будет две курицы, — аккуратно улыбнулся он мне.

— Да, но на столе придется оставить только одну, — начал я. — Мы же не поставим на стол две абсолютно одинаковые курицы? — вкрадчиво спросил я, изо всех сил стараясь улыбаться.

Стас стал осматривать обе птичьи тушки особенно тщательно. И вид Жарского давал мне понять, что он вот прямо сейчас готов поспорить с каждым словом, особенно отстаивая «одинаковые». Потому что из одинакового там можно было оставить только «курица».

Но, видимо, в тот момент желание трахать меня долго и счастливо было сильнее какой-то там справедливости, а может, мой дернувшийся глаз подсказал ему правильный ответ, но он вздохнул и, словно ныряя в карьер, выпалил залпом:

— Ну, раз они одинаковые, ты и решай, какую ставить. Ты же у нас ответственный за кухню.