Крутые подъемы и спуски утомили друзей, но они настойчиво продолжали продвигаться вперед, сверяя свой путь по пчелам.

— Ура! — закричал Арменак, услышав журчание воды. В стороне, из-под скалы, пробивался родничок. Вода, словно обрадовавшись солнышку, бежала веселой струйкой, переливаясь всеми цветами радуги.

— Шараф, Саша, идите сюда! Источник! Попьем!

Первым подбежал Саша. Не сняв рюкзака, упав грудью на землю, он жадно, не переводя дыхания, глотал живительную влагу.

Арменак, видя, что товарища не оторвать от воды, а с желудком-бурдюком ему будет идти в горы трудно, взглянул на Шарафа, подмигнул и сложил губы трубочкой.

— У-ш-ш-ш, — послышалось над ухом у Саши. Тот, словно змея уже всадила ему жало в ногу, стремглав взлетел на огромный валун.

— Где змея? — прошептал он, рукавом вытирая лицо.

— Какая змея? Нет змеи, — Арменак развел руками. — Ошпаренный петух от дождя убегает. Ты голову свою в руки возьми, дедушка обязательно так бы сказал.

— Ты крикнул — змея! — возмутился Саша.

— Мой хороший, слово змея не произносил! Шараф свидетель! Хотел сказать, как ты заморился… Произвести слово полностью не успел, ты вскочил — меня напугал. Видишь? Мои ноги дрожат, как у тебя.

Шараф беззвучно смеялся. Арменак продолжал:

— Это у тебя что-то вроде условного рефлекса. Услышал шипение, вообразил — змея. Надо было раньше зашипеть! Бросился и пьешь, словно верблюд. Идем в гору, тяжело, а еще лежа на животе пить нельзя. Не знаешь, что ли, что в родниках пиявки есть? С водой проберутся тебе в живот, присосутся и будут расти. Операцию потом нужно делать. А то умрешь, без среднего образования.

— Пить хотелось, — прохныкал Саша виновато, продолжая тереть лицо.

— Э-э-э, поговори с тобой, — закачал головой Арменак. — «Пить-пить!» Заладил одно! А про среднее образование совсем забыл…

Арменак сполоснул флягу, наполнил ее водой и крикнул:

— Шараф, смотри, как много следов бараньих! Видать, сюда они на водопой ходят!

Шараф с любопытством осмотрел грунт.

— Это отпечатали киики — горные козлы, а рядом следы архаров — горных баранов. Их следы различать меня дедушка научил. Они спускаются сюда на водопой с альпийских лугов, из-под облаков. Там они живут у самых снегов, бродят стадами. Видишь следы: это самцы, а поменьше — самки…

Шараф снял сандалии, подошел к роднику и принялся расчищать его. Сначала отбросил крупные камни, затем — мелкие. Арменак помогал. Вскоре забила мощная струя, весело потащила за собой песок. Юноши тут же соорудили Запруду, и появилось маленькое озерко. С разбегу не перепрыгнешь.

Теперь — хорошо, — с сияющим лицом проговорил Арменак. Шараф. в знак согласия довольно покачал головой.

А Саша, удобно устроившись, сидел, опершись спиной о скалу. Глаза закрыты. Видно, задремал путешественник от большой усталости.

— Шараф, — прошептал Арменак и кивнул в сторону Саши. — Еще пошиплю? Разыграем!

— Давай!

Опять послышалось: ш-ш-ш…

Саша вскочил, испуганно оглядел товарищей и не понял: во сне это было или наяву? Может, опять пошутили? Арменак разогнулся, посмотрел на Сашу.

— Ты что? Может, сон нехороший видел? Озираешься… — засмеялся он.

— Да нет! Живот что-то… — юркнул Саша за выступ скалы.

Солнце уже скатывалось за снежные вершины, когда глазам юных путешественников открылось плато, покрытое ярким цветочным ковром. Почти в центре его стояло огромное дерево со срезанной, наверное, молнией вершиной. Над ним клубилось жужжащее пчелиное облако.

Арменак и Саша невольно остановились, напуганные этой встречей. А Шараф, продравшись сквозь заросли шиповника, смело подошел к дереву. Молодой пчеловод много слышал о пчелах, которые ютятся в дуплах, в расщелинах скал, находил Дикие улья и сам, но такого скопления пчел еще не видел.

«Вся наша пасека здесь», подумал Шараф и увидел, как у самой земли из трещины в сухой коре сочился мед. На земле он разливался небольшим озерком и тонкой струйкой стекал по скале вниз. Там тоже кружились пчелы.

— Сколько пропадает меда! — ахнул Шараф и крикнул — Идите сюда, не бойтесь! Покажу вам медовое озеро и реку!

И видя, что товарищи боятся даже пошевельнуться, подошел к ним и повел, словно детей, взяв за руки.

— Идите тихо и смирно. Если пчела сядет даже на нос, не трогайте ее. Тронете — все на вас бросятся. Думайте, друзья, только о том, сколько меда зря пропадало и сколько фляг мы в колхозный амбар сами отвезем!

Арменак отошел в сторону и стал, по его выражению, «мозговать», определять объем дупла, кубатуру озерка.

— Около 5 тонн, — почему-то шепотом сообщил он.

— Даже, если ты ошибся в десять раз, все равно хорошо, — «выставил ему оценку» Шараф. — А теперь давайте хорошенько запомним место — ив путь. Завтра же вернемся сюда с флягами. Хотя нет… Лошадей нужно или ишаков привести. Как такую уйму меда унесём?

Назад Арменак предложил идти низом, по ущелью, берегом реки. Ребята согласились и, не теряя времени, двинулись в обратный путь.

И на обратном пути Шараф шагал впереди. Ребята гуськом держались за ним. Узкая кабанья тропа диктовала такой порядок передвижения.

Обратный путь показался намного труднее и дальше. Ущелье, по которому шли, петляло на каждом шагу, и часто ребята снова оказывались там, где уже были час тому назад.

— Смотрите… Архары, — остановился Шараф.

Ребята взглянули туда, куда он показывал, и увидели стройных, мирно пасшихся красивых животных.

— Те же антилопы. Охота на них запрещена. Благородные животные, — с видом знатока изрек Арменак.

Двинулись дальше. Откуда-то сверху, из-за скалы, доносился сердитый клекот орла. Миновали заросли шиповника, рябиновую рощу, с трудом поднялись по сыпучему щебню на перевал. Отсюда открывалась чудесная картина, будто выпи-санная кистью талантливого художника. До снеговых шапок, казалось, рукой подать. И тут же, чуть ниже, большие зеленые пятна — заросли ореха, миндаля, диких яблок. Неподалеку, с шумом, мириадами брызг падал ручей. Над ним клубилось светлое облако. Ребята долго стояли, не отрывая глаз от горной панорамы и не произнося ни слова. Голоса здесь были совсем лишними: можно было спугнуть эту красоту. Наконец, Шараф махнул рукой: пошли! Тропинка неожиданно оборвалась и дальше пришлось продвигаться по отполированным веками и водой камням.

Солнце мягко опустилось на вершины гор, заливая их нежным розовым светом. Теперь и пасека недалеко, но засветло не дойти, а в темноте можно сорваться в пропасть да и по камням много не напрыгаешь, когда темень — хоть глаз коли. Шараф поделился этими своими соображениями с ребятами, и друзья стали выбирать место для ночлега.

И тут Шараф схватился за голову. Ведь вот же грот, где прятал старик свой турсук! Значит, лагерь совсем рядом, но все равно нужно переночевать здесь. Вдруг удастся поднять эавесу над тайной?

— Привал, — скомандовал Шараф.

Сбросили рюкзаки. Много времени заняла заготовка дров. Искали сушняк, а угловатые кривые стволы низкорослых елочек, затейливо выгнутых ветром, крепче дуба или карагача.

— Ребята, сюда! Смотрите, что нашел! — вдруг крикнул Арменак. Шараф и Саша тут же подошли. На ладони у Арменака шевелился голенький птенец. Он пронзительно пищал, широко раскрывая клюв. Арменак торопливо снимал с его красненького тельца муравьев, а те и не думали опасаться бегством, впившись в беспомощного малыша.

— Этого вылупыша я видел, — безучастно произнес Саша. — Тоже мне птица! От муравьев отбиться не может!

— А почему не поднял? Видишь, как его облепили? — возмутился Арменак.

— Все равно не выживет, — махнул рукой Саша, — Его все равно мать с отцом сами из гнезда теперь выбросят.

— Дубина! — сердито крикнул Арменак и с презрением глянул на товарища. Сняв с птенца муравьев, отдуваясь и пыхтя, залез на дерево и осторожно водворил его в гнездо.

Саша не стал ужинать и молча начал устраиваться спать. На землю бросил куртку, под голову — рюкзак. В его ушах все еще звучала брошенная не на шутку рассердившимся Арменаком «дубина».