Лешка наклоняется к другу:

— Юра, я тебе открою сейчас большую тайну. Юрку не интересует сейчас никакая тайна. Его волнует одно: перенесет ли, как сказали врачи, отец кризис.

— Я так люблю отца! Я так хочу, чтоб он жил! Он такой хороший и смелый.

Лешка молчит. Он не знает, чем утешить Юрку. Его тайна сегодня не имеет никакого смысла. Зачем Юрке тот наган, если жизнь отца на волоске.

— Мама всю ночь пробыла в больнице. И сейчас там. Я приносил ей поесть… Она не уйдет, пока не пройдет кризис.

— А что такое кризис? — спрашивает Лешка.

— Не знаю, — грустно отвечает Юрка, — но это что-то такое, после чего либо выживают, либо… умирают.

— Так пулю же вынули!

— Вынули, но она сделала свое…

— О, пионер к нам пришел. Очень приятно, — послышался голос плотогона. — Познакомимся: меня зовут Константин Андреевич. Но это очень долго выговаривать. Называйте меня просто дядя Костя. Братика пришел проведать?

— Друга… и отца.

— И отец тут? Кто же он?

— Вишняков.

— Это тот, которого бандиты ранили?

— Да…

— Мужественный человек твой отец. Когда разрешат, зайду в палату и пожму ему руку. Все больные с удовольствием пожмут ему руку, кроме некоторых, — плотогон повернулся в сторону кровати Семки, но того не было. — И сын молодец. Пионер! Чтобы быть пионером в наше время, нужно мужество! Сегодня вас, пионеров, еще мало. Придет время, будут миллионы. Ты еще не пионер? — спросил дядя Костя Лешку.

— Нет еще, — ответил Лешка.

— Родители не разрешают?

— Не спрашивал еще.

— А где отец работает?

— На стройке.

— Разрешит. — Плотогон сел на кровати и продолжал: — Я, мальчики мои, по Двине не только бревна сплавлял. До революции мы листовки большевистские, оружие для рабочих на плотах перевозили. Теперь это не секрет. А раньше за это на каторгу отправляли, в Сибирь.

— А теперь вы тоже сплавляете лес в море? — спросил Юра.

— И теперь. Бываю в Риге. Обидно. Там буржуи задушили Советскую власть. Но ничего. Живут там люди, которые припрятали и листовки, и оружие. И пионеры там есть. Только красные галстуки открыто не носят. Придет время… И Рига, Вильнюс, Таллин будут красными…

Интересный разговор прервала Тамара. Ее привела медсестра.

— Леш, к тебе пришла барышня. Цветы принесла, — сказала медицинская сестра.

Лешку как кипятком обдало. «Барышня». Хоть под одеяло прячься от такого сраму.

У Тамары в руках был небольшой букетик роз и красивая корзинка с яблоками. И сама она была красная, как та роза, от ходьбы по жаре.

— Добрый день, Леша, — просто поздоровалась она с мальчиком, потом со всеми, кто был в палате. — Я услышала разговор папы с тетей Зиной. Папа сказал: «Леша сломал ребро и лежит в больнице». Это очень больно? Правда? Я попросила у мамы разрешения навестить тебя. Мама запретила. А когда папа с мамой легли после обеда отдыхать, тетя Зина дала мне цветы и яблоки и сказала: «Иди и быстренько возвращайся. Леша хороший мальчик».

Тамара говорила так быстро, будто боялась, что не успеет все сказать.

— А это твой друг, Леша? Как его зовут?

— Юра, — буркнул Лешка.

— Красивое имя. Леша тоже красивое имя. Алексей. А ты, Юра, живешь на нашей улице?

— Нет, на Стеклова…

— Это рядом с Кленником. Так нам по пути. Пойдем вместе. Мне надо торопиться, скоро придет учительница музыки. Ты, Леша, поправляйся. Я теперь буду навещать тебя. Идем, Юра…

«Хорошо, что Юра пошел с ней, а то бы еще тараторила тут «барышня», — обрадовался Лешка. Ему было и приятно видеть Тамару, и как-то стыдно: «барышня».

— Хорошая девочка, — сказал плотогон.

У Лешки отлегло от сердца. Теперь ему было уже жалко, что она ушла так быстро.

Неожиданно в палате появился Тимка. Лешка укрылся с головой одеялом и притих. Ему показалось, что Тимка уже догадался о его намерении — рассказать другу историю с наганом.

А Тимка не обратил на него никакого внимания. Он подошел к кровати, на которой лежал Семка:

— Дрыхнешь, сыбака?

Семка захохотал, обрадованный таким приветствием:

— А что делать. Нога. На одной не поскачешь…

Лешка вспомнил тот вечер в яру, и догадка пришла неожиданно: «Это же они были тогда вместе. Бандиты». Только теперь Лешка их не боялся. За окном люди, среди них — плотогон. Он утихомирил бы и Тимку и Семку. Из-под одеяла Лешка начал наблюдать за дружками. Тимка сел на табурет. Широкие его плечи и красная от загара бычья шея вздрагивали время от времени. Оба смеялись и были довольны встречей.

— Лежишь, как фон-барон: кровать мягкая, чистая простынь. Даже две. Зачем тебе две простыни? Сверни мне одну…

— Сестра спохватится. А тут еще плотогон, собака, может неожиданно зайти. Ну, — Семка выругался, — я еще с ним расквитаюсь. Сойдутся когда-нибудь наши с ним стежки-дорожки.

— Да к черту эту простыню, — махнул рукой Тимка. — Тут дело наклевывается…

Семка толкнул в колено Тимку и кивнул головой в сторону Лешкиной кровати, стоявшей в углу возле окна.

Тимка оглянулся:

— Там же никого нет.

— Пацан… — И тише добавил: — К нему приходит в красном галстуке сынок легавого, которого ты… Собака, ожил…

— Он тут?..

— Ты принес мне хоть каплю? — перебил его Семка.

— Есть… — похлопал Тимка по оттопыренному карману. — И закусь…

— Пошли в сад.

Семка прихватил с тумбочки стакан и, взглянув на Лешкину кровать, вышел. Тимка подался за ним.

Только они вышли — сестра ввела в палату Янку.

— Братик твой молочка тебе принес. Не бойся, мальчик, — ласково подтолкнула сестра Янку.

Янка, мягко ступая босыми ногами, подошел к кровати.

Лешка обрадовался тому, что пришел брат, но еще больше, что он не встретился с Тимкой.

Тимка, увидев Янку, конечно, спросил бы, к кому он пришел. И его бы удивило: почему Лешка прячется от него под одеяло и откуда он знает сына работника уголовного розыска.

— На, Леша, пей, — сказал Янка, протянув брату бутылку с молоком, заткнутую бумажной пробкой. — И хлеб… Бутылку мама приказала принести домой.

Лешка с удовольствием начал есть черный хлеб, запивая его молоком. Янка сочувственно глядел на брата.

— А ты хочешь? — спросил Лешка брата.

— Нет, я уже пил, — соврал Янка.

Но Лешка все же отломил брату кусок хлеба и протянул бутылку с молоком.

— Ешь, меня тут хорошо кормят.

Янка взял хлеб и молоко будто с неохотой. Но ел с аппетитом.

Сестра, поправляя постели, ласково посмотрела на них:

— Скучаешь о брате? — спросила она Янку. Янка кивнул головой.

— А еще корову надо пасти.

— Бодается ваша корова?

— Нет, только шкодливая, того и гляди, чтоб чего не натворила.

— Янке теперь некогда и поиграть, — посочувствовал младшему брату Лешка.

— Э, поиграть — что, — важно ответил Янка. — Поспать бы. Так не хочется рано вставать.

— Рано не хочется вставать и взрослым, — сказала сестра и вдруг, посмотрев на тумбочку, спросила: — А где стакан?

— Да к Семке гость пришел…

— Ох, этот Семка. Как он мне надоел. Скорее бы его выписали.

Сестра вышла. Через минуту послышался ее голос в коридоре:

— Здравствуй, Юра. Ну, как папа?

Юрка ответил бойко:

— Хорошо. Мама сегодня ночевала дома.

— Бедная женщина. Нагоревалась. Ты к Леше?

— Да.

— Ну, беги. Там у него братишка.

Тем временем Янка уже прощался с Лешкой.

— Я пойду, — взяв с тумбочки бутылку, сказал он. — Надо корову гнать в яр…

— Хорошо, — согласился Лешка. — Иди.

И Янка, крикнув: «Скорей поправляйся!» — побежал домой.

Лешка еще не знал, начинать разговор, который его волновал, или отложить на другое время. Из сада мог вернуться Тимка. Лешке не хотелось, чтоб он видел его с Юркой.

— Ты какую тайну знаешь? — спросил Юрка. Пришлось признаться.

— В яру бандиты прячут наган. Надо его найти и забрать.