– И что вы предлагаете?

– Ничего. Но периодически тебя надо встряхивать, иначе ты совсем утонешь. Ну теперь все, мы спать пойдем. Утро скоро.

Мужчины встали. Лара еще разик поцеловала Дана, на миг прижавшись к его плечу грудью, и спрыгнула с кровати. Ведь лягут сейчас и сладко уснут. С чувством хорошо выполненного долга. А Дану предстоит валяться в постели и думать черт знает о чем, потому что думать о Тике рассудочно он не мог. Да и не хотел. Неприятно было. Голос рассудка не утешал.

Гай в своих прогнозах ошибался нечасто, но никаких пророческих талантов у него не имелось, нормальное умение накапливать информацию, разбираться в людях и иных расах и делать выводы. Аналитик Квадры. Самый умный к тому же. Самый начитанный. В Квадре, наверное, у каждого своя роль, но только у Гая она определилась.

Дан поплелся в крохотный отсек ванной. С водопроводом тут было лучше, чем в других городах, но после полуночи его отключали, чтобы проверить целость труб и исправность помп. Плеснув из кувшина в тазик, Дан умылся, потом налил в воду некоего средства, гибрид мыла, лосьона и одеколона, намочил полотенце и тщательно протер все тело. При этой штуке, если честно, легко можно было обойтись и без душа.

Он сбросил покрывало на пол, залез под одеяло и погасил лампу. В Башне было холодно всегда – зимой и летом. Высокий потолок потерялся в темноте, а в окно таращилась луна, та, что поменьше. Дан никогда не опускал шторы, потому что, кроме лун, подсматривать было некому. Вторая Башня была далековато, чтоб человек мог видеть, что Дан ходит по комнате голышом – перенял у Гая привычку спать без ничего. Разве что в подзорную трубу, а кому бы понадобилось за ним наблюдать в подзорную трубу? Вот уж… За Ларой – другое дело, но ее комната была последней в ряду и заглянуть в окно могли только пролетающие мимо птицы или вампиры.

Собственно, Башни были гостиницами. Столичная знать, конечно, имела свои дома или, что было куда менее престижно, квартиры, недвижимость здесь была так неприлично дорога, что даже властители предпочитали жить в императорском дворце. А прочих селили в Башни, и этих прочих было ужасающее количество, причем многие жили годами, если не десятилетиями. Вот взять того же генерала Тури – ему жалованья за сто лет беспорочной службы не хватит, чтоб купить хотя бы квартиру. А здесь плата была умеренной… Квадра, правда, ни за что не платила, хотя денег у них было неприлично много. Властитель, отправляя их на задание, корон не жалел, а когда Дан по возвращении решил остаток вернуть, очень удивился. Сам он эти короны чеканил, что ли? Словом, они, наверное, были единственными в обеих Башнях, кто вообще не думал о финансовых проблемах. Но вот сделать подарок Тике Дан толком не мог, разве что по мелочи. Вряд ли она смогла бы объяснить мужу появление солнечника на ее шейке. Дан бы отдал ей все. И себя…

Он заворочался, словно в простыню заползла сотенка-другая грибоедов – жучков безвредных, но жутко колючих и каменно-твердых. Все правы. И сам Дан прав, понимая, что солнечники-то ей нужны, а вот Дан – вряд ли. Разве что как потенциальный даритель солнечников. Классическая ситуация. В общем, зубки на нем Тика пробовала осторожно, роняя, например, слезу и наблюдая, с какой интенсивностью он кидается ее утешать. Или изображая равнодушную холодность и поглядывая, как он умирает от отчаяния… и, вероятно, наслаждаясь этим зрелищем… Но что б ни говорили, Тика была неглупа и не могла не понимать, что власти над ним ей иметь не надо. Может, конечно, да только с властителем ей не тягаться.

Если б она сказала: брось все и всех, убежим на край света и будем вдвоем жить в шалаше, Дан бы бросил, убежал и был почти счастлив… В конце концов Квадра нужна властителю больше, чем властитель нужен им. В конце концов почту не отменили. В конце концов силой властитель не станет его возвращать, потому что Квадра требует самоотдачи. Вот только зачем об этом мечтать, если он – готов, а Тика и думать не станет. Не нужен ей шалаш.

Дан прокрутился еще час, прежде чем наконец заснул, и спал совсем недолго, судя по тому, что луч солнца застрял на картине на стене. Примерно начало девятого, решил Дан, посмотрел на часы – восемь шестнадцать – и только потом сфокусировал взгляд на Гае.

– Что?

– Ты вчера с генералом не столкнулся в коридоре? Лежи!

Холодная ладонь припечатала его к кровати. За последние годы Гай слабее не стал.

– Нет. Я проверял. Что случилось? Тика?

– Жива твоя Тика. Или она дура, в чем я сомневаюсь, или стерва, что весьма похоже на правду. Ты с генералом разминулся на несколько минут. А когда муж приходит домой и видит жену голышом в разгромленной кровати, а на второй подушке наличествуют светлые кудрявые волоски, а возле кровати валяется платок с монограммой «ДЛ»… что он должен думать?

– Гай!

– Сказано тебе – жива. Не думай даже рваться мстить мужу за то, что он поколотил жену. Имеет право, между прочим. Наподдавал ей генерал качественно, но ничего не сломал, хрястнул дверью и пошел в трактир. А она немедленно вызвала курьера и затребовала лекаря как можно срочнее. Ну и где в Башне можно срочно взять лекаря, как не парой этажей ниже? Или ты думаешь, она об этом не знала? Не рассчитывала, что я скажу тебе, а ты рванешься делать ее вдовой?

– Не рванусь, – глухо проговорил Дан. – Не имею права.

Гай убрал руку, сел рядом и сказал совсем уже другим тоном:

– Я не вправе вмешиваться, Дан, но с этим пора кончать. Прости за жестокость, но Тика тебя не любит.

– Знаю, – буркнул Дан. – А вмешиваться ты вправе. Ты – вправе. Что мне делать, Гай? Прикинуться, что ничего не было? Ведь властитель, даже если имеет для нас какое-то задание, сейчас его не даст, чтобы я поглубже увяз.

– Или вынырнул, – пожал плечами вампир. – Вставай, одевайся. Не забыл, что нас с утра ждет принц Гент?

– Ты считаешь, – через силу выговорил Дан, – что я должен идти и трепаться ни о чем с Гентом…

– Я не знаю, что ты должен, – перебил Гай подчеркнуто равнодушно, – это каждый решает для себя сам. Но ты пойдешь и будешь трепаться ни о чем с Гентом. И сам это знаешь. Чем хочешь поклянусь, ни смерть, ни даже долгая болезнь Тике не угрожают. От десятка синяков никто еще не умирал и калекой не становился. Нет, Дан. Я не пущу тебя к ней.

– Гай!

Вампир покачал головой. Не пустит. Махнет рукой перед глазами – и все, уснет кто угодно сном младенца. Дан нехотя слез с кровати и отправился в ванную. Вода еще не нагрелась, так тем лучше. Гай уже набрал полный чан, служивший тут ванной, и Дан, задержав дыхание, опустился с головой. Пойдет кататься верхом вместе с принцем и при встрече с генералом Тури раскланяется с ним как ни в чем не бывало. Что будет твориться внутри, никого не волнует…

Нет. Волнует. Квадру.

Он вынырнул, наспех помылся, побрился и долго-долго чистил зубы. Почему-то этот процесс всегда его успокаивал: чистить зубы, тупо рассматривая себя в зеркале. У отражения были несчастные синие глаза, а выйти отсюда должен спокойный и уравновешенный Дан, а не его отражение с разбитым сердцем. Тика всегда была аккуратна, всегда приводила в порядок постель и себя. А Дан ночью не мог обронить платок с монограммой возле кровати, потому что его в кармане не было. Платки были в комоде. В среднем ящике. Не любил он эти претенциозные сооружения размером с полотенце, отягощенные затейливой черной вышивкой в уголке, но имел полдюжины. Как и любой в Квадре: старушка, когда-то прислуживавшая в замке на озере, а теперь мирно доживавшая там свои дни, подарила им всем в какой-то местный праздник.

Было больно. Прозаично, словно под лопатку воткнули шило. Наверное, это сердце в месте разлома ноет. Или разрыва? Тоска. А тоску в глазах надо ликвидировать, принцу Генту ее видеть необязательно, он хоть и очень неплохой парень, однако принц и на всякие мелочи внимание обращать основательно обучен. Должность у него такая. Отвечать за безопасность императорской семьи должен член этой самой семьи, однако от трона стоящий далече, чтоб соблазнов не возникало. Вот сын младшей императорской сестры от второго брака и отвечал. Работал генералом Коржаковым. Квадру он не то чтоб любил – такие и себя-то не любят, но уважал так основательно, что числил в своих приятелях. А этого удостаивались весьма немногие. Гент был нетипично демократичным, и относился одинаково неплохо не только к вампиру, но и к эльфу.