Ничего красивого в смерти нет. И уж тем более в казни.

Отобрали шестерых, в том числе парня с разбитым носом и мальчишку из Хармиша. Это неплохо. Умереть не так страшно, как ждать смерти, а кто здесь его подбадривать станет? Вим? Дождешься от старого солдата, как же. Страшно всем. Даже детина побледнел, один нос свеклой пламенеет. И набок смотрит. Сломал-таки. Мальчишка – тот просто трясется, ладно хоть не цепляется ни за кого, то есть вполне достойно держится. Пока. Март покосился на невозмутимую и даже скучающую физиономию Ли и постарался придать своей то же выражение.

Хартинги окружили их плотным каре, мечи наголо, можно попробовать прорваться, плашмя вмажут – мало не покажется, а потом все равно на плаху. Они последовательные. Сказано – повесить, значит, надо повесить, а не зарубить. Ли сунул руки в карманы куртки и поежился. И правда, потянуло откуда-то сквозняком, свежим, не спертым воздухом, и Март с наслаждением вдохнул поглубже. Глупая война с непонятными мотивами. То есть короля-то что понимать: в его земли вторглись враги, до того раскатавшие соседнее государство, а еще до того – соседнее тому. Шли, словно стада зубров, к какой-то точке, все сметая и растаптывая на своем пути. Что там дальше – маленькая Дарма? Герцогиня безропотно пропустила бы через свою страну любое войско, не оказывая сопротивления. И что – тоже всех подряд уничтожать станут? Или просто разграбят да пройдут дальше? Земля, говорят, круглая, так и будут топать по одному маршруту…

Их вывели на улицу. О боги, как хорошо-то! И осень уже, надо ж. Значит, полные три месяца в камере.

– Как восхитительно пасмурно, – щурясь, проговорил Ли. И то верно, из постоянного полумрака или полной тьмы на солнце выйти – ослепнуть недолго… А какая разница? Ну разве что идти не спотыкаясь. Воздух был такой… такой… Март и забыл, что может так вкусно пахнуть мокрым камнем, травой, дымком… Хоть надышаться напоследок. Жаль, недолго. Вот и точка прибытия. Капитально сколоченный эшафот. Многоместный. И очень разнообразный – тут тебе и классическая плаха (значит, кому-то головы все же рубят), тут и виселица на шесть веревок, тут же и дыба и прочие причиндалы. Ну им, дадут боги, это не грозит. Все просто. Расставили под веревками, петли на шеи надели, подзатянули, поправили, аккуратно, как все делали. Парень с разбитым носом вдруг начал орать, что он не добровольно, что его заставили, а сам он верой и правдой готов служить кем угодно, вот хоть бы и палачом или золотарем, только не убивайте… Ли поморщился. Он считал, что жить можно всяко, а вот умирать лучше спокойно. С достоинством, если тебе это позволяется. Мальчишка просто плакал, но молча, даже не всхлипывал, просто слезы по щекам текли. Нормально. Ведь и не жил почти.

– Это быстро, – ободряюще бросил Март, подумал и тоном опытного висельника добавил: – И не больно. Не бойся.

– Ну вот, – тихонько сказал Ли, – твоя мечта сбылась. Вместе. Ну что, увидимся там?

– Постараемся.

Март заставил себя улыбнуться. М-да, это вот чучело рядом с ним – красавец эльф по имени Ли? Этот колтун – его роскошные пышные волосы цвета прогоревшего костра? Да вроде он – осанка его, а поротая спина придает горделивости. Март представил себя со стороны. И это красавчик Март? Это воронье гнездо – его буйная черная шевелюра? И где-то под этой грязью на роже скрывается гладкая смуглая кожа? А эта мочалка называется бородой? Хорошо Ли – у эльфов бороды и вовсе не растут. Как-то, давным-давно, Март недоверчиво поинтересовался: «А эльф ли ты?» – и Ли ответил с обычным спокойным сарказмом: «Ну что ты, конечно, нет, уши я себе при бритье обрезал случайно и каждое утро волосы на теле выщипываю». Волос и правда не было вовсе, даже в паху, не говоря уж на груди или подмышками. Гладенький весь. Говорят, благородные себе и правда выщипывают волосы на теле. Зачем? Если уж человек таким создан, так пусть таким и остается.

Петля затянулась и замерла, заставив Марта встать на цыпочки. Вон у них как, оказывается… неприятно. Когда под тобой люк открывается, есть шанс, что сломается шея, тогда и правда почти мгновенно, а если вот так вверх подтягивать будут, то надолго, минуты три можно задыхаться. Обманул пацана.

Офицер-хартинг сообщил им, что они осмелились противостоять непобедимой армии и потому заслуживают безусловной смерти. Март фыркнул, а Ли так и вовсе засмеялся. Офицер немного удивился и даже спросил, что тут такого смешного.

– А смерть бывает условной? – поинтересовался Март. – Не слыхал.

Офицер зачем-то начал объяснять, что не очень хорошо владеет здешним языком, потому и мог неправильно сформулировать, но разве осужденный может доказать, что это неправильно?

– А что тут доказывать? Условно – это то, чего может и не быть, то, что можно отменить. Отменить казнь – можно, освободить с каторги – можно, но вот с того света вернуть не получится. Смерть абсолютна.

– Хорошо, – одобрительно заметил Ли. – Правильно сказал.

Март прыснул. Почему остальные-то не смеются? Не ошибке чужестранца, а самой ситуации? Стоит полуповешенный на кончиках пальцев, словно танцовщица, и читает лекцию по языкознанию пополам с философией. Детина снова заорал про свою готовность, сдуру подался вперед и не удержал равновесия, сорвался и заплясал в петле, не соображая, что достаточно снова на цыпочки… нет, уже недостаточно, петля затянулась. Мальчишка с ужасом наблюдал за агонией, но благоразумно не шевелился. Офицер погрузился в глубокую задумчивость, и у Марта начали уставать ноги. Еще бы – больше трех месяцев никаких физических упражнений, скудная еда, мышцы ослабли, уже не мышцы, а так, ляжки сорокалетней купчихи. Ну ладно, подышим свежим воздухом напоследок. Если есть загробная жизнь, как обещают, то им вряд ли попасть в хорошие условия, потому что не безгрешны. Мягко говоря.

Хартинг скомандовал что-то и веревки вдруг ослабли. Март какое-то время еще постоял на цыпочках, а потом все же опустился на всю ступню.

– Не смотри, – посоветовал Ли мальчику, не сводившему расширенных глаз с детины. Тот и при жизни красавцем не был, а уж сейчас… Правда, на посиневшей роже разбитый нос уже так и не выделялся. Забавно: стоит повешенный. Стоит.

А ты и сам через минуту или пять минут будешь повешенным, напомнил себе Март. Стало грустно. Он бы еще пожил. Даже с петлей на шее.

Такую возможность им предоставили. Офицер ушел куда-то, а петли были натянуты не критично, можно было даже переминаться с ноги на ногу. Эх, жаль, свежесть воздуха была относительной, потому как парень обделался все-таки. Видал Март повешенных, и очень немало, но не со всеми такое случалось. Не особенно умное и рациональное желание, но очень бы хотелось, чтобы с ним и Ли не случилось…

– Неужели вам не страшно? – сдавленным шепотом спросил мальчик. Март пожал плечами, а сам задумался. Ладно, себе признаться можно – страшно. Только, во-первых, привык собой и своими эмоциями владеть, а во-вторых, нахватался от Ли привычек к ироничному взгляду на мир. Именно так: не самих взглядов, а только привычки. Увы, равнодушно-философское отношение к смерти ему было несвойственно и умереть он боялся. Не абстрактно и не в бою, а вот сейчас, в данный момент. С петлей на шее. Но вот показать свой страх Ли он боялся еще больше.

Остальные двое таращились прямо перед собой и опасались дышать. Это глупо. Вот вернется офицер – тогда можно и перестать, им еще в этом и поспособствуют, а пока лучше не напрягаться. Краем глаза Март перехватил улыбку Ли и улыбнулся в ответ. Солдаты-хартинги равнодушно смотрели на них, одинаково и на живых, и на мертвого. Как заколдованные. Были они все чем-то похожи: тип лица, разрез глаз, темная масть. То есть не то чтоб поголовно брюнеты, то есть и вовсе не брюнеты, как Март, но каштановые или темно-русые, кареглазые, смуглые. Хотя с запада пришли, и, наверное, очень издалека. До войны Март ни о каких хартингах и не слышал.

Ли тряхнул головой, отбрасывая назад то, что когда-то было прядями волос. Что он только не делал с ними! Когда они только познакомились, волосы у Ли были длинные, до лопаток, и каждый немедля видел в нем эльфа, хотя и среди людей было полно мужчин с такими прическами. Март, если честно, узнал, что Ли эльф, только к концу четвертого месяца совместной службы – они тогда вместе нанялись в охранники к богатому благородному. Тому не то чтоб опасность угрожала, просто выпендриться захотелось, вот он и нанял пару профессионалов. А так как ничего в охранниках он не понимал, что принял Марта за профессионала. Вероятнее всего, определяющую роль в найме сыграла эффектная внешность Марта. Любил благородный видеть вокруг себя красоту, вот и нанял не проверенного временем и разрисованного шрамами рубаку Кавира, а его ученика. Довольно бездарного. А вторым – Ли, и по той же причине, хорош он был – дух захватывало. Эта темно-пепельная грива впечатлила даже равнодушного к мужской красе Марта. Он прежде своей шевелюрой гордился, волосы у него были роскошные, блестящие, густющие, лежали этакими крупными волнами – девицы умирали от зависти. А у Ли они не вились, но были настолько пышными и было их так много, что… в общем, хозяин потом долго-долго добивался от Ли секрета: как же он ухаживает за своей гривой, как же он ее укладывает так эффектно. Ли обладал вздорным характером и продержался недолго: объяснил, что волосы он всего лишь моет периодически и пользуется расческой. Тоже периодически. Просто надо иметь волосы, а не свиную щетину. После чего он был уволен, а Март – за компанию с ним. Тоже, наверное, за волосатость. Постояли они на улице, побренчали мелочью в карманах и пошли наниматься к менее кокетливому хозяину. Вместе пошли, да так вместе и остались. Если бы не Ли, быть бы Марту изображением охранника, а не охранником. Мечом-то он владел сносно и по наивности думал, будто этого достаточно, а Ли его и просветил, и научил, и натренировал. Поначалу странным казалось, что охранник прежде всего должен уметь не смотреть, а замечать, не защищать, а предотвращать, не слушать, а слышать. Теперь-то удивительно было, что мог думать иначе. Хотя он и молод был, но не так, как этот вот пацан в соседней петле…