Итак, научная командировка в Женевский университет. К этому времени Полинин уже приобрел некоторый опыт поездок за границу, а потому постарался выбрать маршрут поинтересней. Он не стал возиться с аэрофлотом и стоять в очередях за билетами, поскольку советским гражданам настойчиво рекомендовали летать только на отечественных самолетах. Он взял билеты на Боинг 707 компании Сабена и был несказанно удивлен обилием пустых мест и безукоризненным обслуживанием. Этот же Боинг доставил его в знакомый уже Брюссель, где на аэродроме самолет встречали бывшие студенты, а ныне дипломаты Уранов и Устинов. Молодые дипломаты постарались сделать пребывание в Брюсселе своего бывшего преподавателя максимально полезным. Они не только его хорошо накормили, но и поспешили пополнить его страноведческий багаж. На этот раз Полинин своими глазами увидел Ватерлоо, где 18 июня 1915 года был окончательно повержен очередной титан тоталитаризма Наполеон Бонапарт.
На другое утро с помощью самолета уже швейцарской компании Полинин прилетает в Цюрих, где его встречает немецкий переводчик Скобелев и доставляет на машине в столицу Швейцарии Берн. Берн, в отличие от других столиц, поразил Ростислава своей тишиной и спокойствием. Тихие улицы, готический собор Санкт-Винценц, тротуары, которые почему-то устроены под домами, медведи в яме на центральной площади города, безмятежный парламент, рабочими языками которого являются французский, немецкий, итальянский и ретороманский. А главное, изумительная природа не только вокруг Берна, ни на всем протяжении автомобильного путешествия из Цюриха в Берн и из Берна в Женеву.
Недаром здесь находили покой и приют многие выдающиеся личности: философ Вольтер, мастер детективов Жорж Сименон, уникальный актер, кинорежиссер и композитор Чарли Чаплин… Последний благополучно и счастливо доживал свой девятый десяток на берегу Женевского озера после гонений в США со стороны сенатора Маккарти, не подозревая, что гонения могут прийти и после смерти. А они пришли… в очередную командировку Полинина в Женеву в 1977 году, когда он был буквально оглушен сообщениями швейцарской прессы о похищении трупа Чарли Чаплина из могилы. Он оказался заложником оригинальных террористов из Восточной Европы. Оригинальных, потому что их единомышленники в Чечне, в Израиле или Японии предпочитают делать из заложников трупы.
В то время эта история наделала много шума. Тогда терроризм XX века проходил начальную стадию развития. Позже он стал средством манипуляций соответствующих органов для достижения политических целей. А некоторые террористы беспрепятственно выдвигались в руководители существующих или несуществующих государств, таких как Палестина, Грузия, Чечня, Северная Ирландия или некоторые страны Латинской Америки.
Пребывание в Женевском Университете было для Полинина чрезвычайно полезным. Во-первых, он проник в тайны последовательного перевода, т. е. перевода речи оратора после того, как выступающий ее закончит. Оратор может говорить 5, 10, 15 и более минут, и никто не имеет права его прервать. Переводчик международных конференций после этого встает и делает устный перевод в течение 5, 10, 15 и более минут, в зависимости от продолжительности речи оратора.
В книгу Гиннеса занесен рекорд последовательного перевода в английском парламенте речи французского дипломата Франсуа-Понсе, продолжавшейся 2,5 часа. Переводил речь французского дипломата отец знаменитой французской актрисы Симоны Синьоре, один из братьев Каминкер.
Тайной последовательного перевода, который господствовал долгое время на переводческом Олимпе, была переводческая скоропись или записи в последовательном переводе. Эту «запись» Полинин увез с собой в Москву, переосмыслил, разработал для русского языка и предложил ее своим ученикам.
Во-вторых, он познал блеск и нищету западноевропейского студента. Блеск выражался в той свободе, которой наделен в своих поступках молодой и не очень молодой человек, числящийся в списках университета. Прежде всего, полная свобода посещения лекций и практических занятий после того, как ты внес солидную сумму в полтора-два десятка тысяч долларов за учебу в университете. И даже в том, что касается сдачи экзаменов, которые можно сдавать по каждому предмету не один, а два, три и десять раз. Но за каждый повторный экзамен вносится дополнительная и все возрастающая сумма денег. Немало отпрысков богатых родителей учатся по 10–15 лет. Впрочем, если тебя признали талантом и ты отлично успевающий студент, то у тебя есть шанс получить именную стипендию, которая с лихвой погасит все расходы на учебу и на жизнь. Именно в, условиях относительной свободы Женевский Университет выпускает в год 5–7 переводчиков международных конференций, т. е. переводчиков наивысшей квалификации. И выпускает так немного не столько из-за свободного посещения занятий, сколько из-за отсутствия преподавателей, способных последовательно и терпеливо формировать многочисленные навыки перевода. Таких преподавателей никто не готовит специально, все они просто переводчики отделения ООН в Женеве и, как правило, хорошие переводчики, но без какого-либо представления о методике преподавания. В этом и заключается «нищета» западноевропейского образования.
Интересно, что такую же картину через пару десятков лет Полинин наблюдал в Джорджтаунском Университете в Вашингтоне. Чудесная аппаратура, огромная библиотека с записями выступлений всех видных деятелей политики, науки, искусства. В то же время игнорирование методики как науки, предоставленные самим себе студенты, чья свобода напоминает поведение первобытного человека. В перерывах между лекциями они валяются в коридорах прямо на полу Университета с банками пива или кока-колы и поплевывают на профессуру, застенчиво пытающуюся перешагнуть через их тела.
И, наконец, в-третьих, Полинин еще раз убедился, что российский человек либо вообще не доверяет технике, либо готов ее раскурочить, удовлетворяя свое любопытство, или заимствуя деталь, которую он не мог «достать» в доперестроечный период. Уже говорилось, что до сих пор врачи в России большую часть времени приема больных тратят на бесконечную запись в медицинских книжках. В то же время уже в 50-х годах клиники и поликлиники Бельгии, Франции и других западноевропейских стран снабжали врачей диктофонами, с помощью которых они наговаривали на пленки результаты осмотра больных, их диагноз и требуемые лечебные процедуры.
То же самое, вспоминал Полинин, было и с техническими средствами обучения. Лингафонные кабинеты в лучших вузах Москвы выходили из строя через пару месяцев работы, а то и начиная с первых занятий что-то переставало включаться, крутиться и звучать. И это при наличии лаборантов, которые иногда по пол-урока копались в том или ином магнитофоне или микрофоне.
Лингафонный кабинет в Женеве представлял собой обратную картину: достаточно большая аудитория, приютившая стройные ряды кабин с несколькими учащимися, пульт управления, у стен – шкафы, забитые записями многочисленных ораторов, и ни одного лаборанта.
«Кто же следит здесь за всей этой аппаратурой?» – спросил Полинин у сопровождающего его швейцарского коллеги. «Вся эта аппаратура, – услышал в ответ первый советский стажер в Школе переводчиков, – представляет собой дар Ротшильда, и по его указанию один раз в месяц нас посещает представитель фирмы Грюндиг для технического контроля и замены, в случае необходимости, изношенных деталей». Других вопросов Полинин не задавал. Он уже понял, что самый недобросовестный студент Женевского Университета не позволит себе отвернуть какую-либо деталь в оборудовании даже в том случае, если он в ней безмерно нуждается.
Достаточно долгое пребывание в Женеве (два с лишним месяца) породило у Полинина и более опасные вопросы. Воспитанный на догмах марксизма-ленинизма, он твердо усвоил, что только в его стране «каждый получает по труду». Но тогда почему синхронный переводчик, представитель столь редкой профессии, труд которого требует большого физического напряжения (по правилам Ассоциации переводчиков международных конференций после 20 минут синхронного перевода предусматривается 60 минут отдыха), оплачивается в Москве в несколько раз ниже, чем на Западе, а в случае поездки за рубеж ограничивается вообще 9 долларами в день, т. е. просто суточными.