Все дальше и дальше летел огромный змей, раскинув бумажные крылья в чистом голубом небе; все дальше и дальше от берега уезжал велосипед, разрезая колесами водную гладь и увозя Билли куда-то в необозримое пространство океана. О скорости его движения вы можете судить хотя бы по тому, что у самого входа в Бискайский залив — когда Англия давным-давно осталась за спиной, а слева промелькнул и исчез берег Франции — он с легкостью нагнал большой пассажирский лайнер и, проехав вдоль его борта, уже был готов умчаться вперед, но тут с парохода раздался голос капитана, говорившего в рупор.

— Эй, на велосипеде! — крикнул капитан.

— Эй, на корабле! — ответил Билли, но его не расслышали, потому что он говорил без рупора.

Тогда капитан крикнул что-то еще своим командным голосом, и на сей раз Билли его тоже не расслышал. Однако те, кому была адресована команда, прекрасно поняли, и корабль застопорил машины. Одновременно кто-то наверху зацепил крюком веревку Суперзмея, и Билли вместе с велосипедом был поднят на палубу. Змея тут же крепко привязали к мачте, а велосипед поставили в сторонке, после чего капитан, подойдя к Билли, сказал:

— Послушайте, коллега, то, что вы делаете, невозможно. Это похоже на сон.

— Я согласен с вами, коллега, что это невозможно, — вежливо ответил Билли. — Однако я это делаю — то есть делал до тех пор, пока вы меня не остановили.

Разумеется, и тот, и другой глубоко заблуждались, поскольку если бы это было невозможно, Билли никогда бы не смог этого сделать, но, к сожалению, оба морских волка — старый и молодой — не обладали логическим складом ума, каким в полной мере обладаем мы с вами, мой дорогой читатель.

После первого обмена мнениями (при котором, как мы видели, было достигнуто согласие, но не найдена истина) капитан пригласил Билли на обед в свою каюту. Обед удался на славу в том, что касалось количества и качества блюд, но все же за столом ощущалась какая-то неопределенность. Похоже, коллеги смутно представляли себе дальнейший порядок действий. Наконец, расправившись с десертом, Билли сказал:

— Я думаю, мне пора ехать дальше.

— Могу я вам чем-то помочь? — спросил капитан.

— Не знаю, вряд ли, — сказал Билли. — Разве что у вас на корабле окажется мальчик по имени Гарольд Эгберт Дарвин Сент-Лиджер. Он собирался, хорошенько замаскировавшись, тайком уехать в Индию.

Капитан немедленно отдал приказ искать про всему кораблю мальчика с упомянутым именем и в упомянутой маскировке. Матросы рьяно взялись за дело: они искали в трюме и на камбузе, под грот-марселем, бом-брамселем и крюйс-брам-стакселем, на баке и юте, в кубрике и кочегарке; они обследовали каждый дюйм шпангоута, но безрезультатно — Гарольда нигде не было. Он не сидел на бушприте, не стоял за штурвалом и не висел на рее; его не оказалось даже в паровом котле. Все были обескуражены. В конце концов капитану пришла в голову мысль поискать в каютах для пассажиров, и они почти сразу наткнулись на Гарольда, который замаскировался под грудой пижам и цветастых носков Майора Королевской Артиллерии.

Они с Билли выяснили отношения и пожали друг другу руки в знак дружбы и согласия. Во время этой трогательной церемонии на всем судне невозможно было найти пары сухих глаз. (Хорошо сказано, спору нет, ну а вы когда-нибудь видели хотя бы один совершенно сухой глаз? По-моему, это явление было бы просто отвратительным).

Когда Билли решил, что с формальностями покончено, он перешел на деловой тон.

— Все это превосходно, — сказал он, — только как я теперь доставлю тебя домой?

— Я могу ехать на багажнике велосипеда, — предложил Гарольд.

— Да, но ветер дует в противоположную сторону, — пояснил свою мысль Билли. — Змей не может лететь против ветра.

— Вы забываете, джентльмены, — смешался в их разговор капитан, — что Британия правит морями и вообще всеми стихиями. Стоит лишь приказать…

Тут он подозвал боцмана и дал ему необходимые распоряжения насчет ветра. Боцман вставил в рот свою дудку, громко свистнул, послюнявил палец и указал им ветру направление, в котором тому следовало дуть. Не прошло и минуты, как — ко всеобщей радости и к посрамлению немногих скептиков, посмевших усомниться в британском могуществе — привязанный к мачте змей описал полукруг, и его веревка, словно стрелка компаса, протянулась в ту сторону, где далеко за линией горизонта лежали скалистые берега Альбиона.

Под приветственные крики пассажиров и команды велосипед был спущен на воду и стремительно помчался по волнам; при этом Билли занял свое место в седле, а Гарольд пристроился на багажнике. Это неординарное событие дало вечно скучающим в дороге пассажирам богатую пищу для разговоров. Они обсуждали его так и эдак вплоть до самого Суэца, а некоторые особо впечатлительные продолжают обсуждать и сейчас.

В обратную сторону они ехали еще быстрее, так что расстояние от Бискайского залива до Англии показалось Билли вдвое короче расстояния от Англии до Бискайского залива (как здесь уже отмечалось, он не очень-то дружил с логикой). Суперзмей, словно и не заметив прибавления груза, тянул за собой велосипед с той же легкостью, с какой маленький ребенок волочит по полу катушку ниток, и к пяти часам пополудни — как раз ко времени чаепития — Гарольд и Билли добрались до своей фермы.

Они собирались перерезать веревку, не видя иного способа остановить велосипед, хотя оба понимали, что в этом случае суперзмей Гарольда будет потерян. Однако им повезло, ибо веревка зацепилась за флюгер на крыше церкви, но на сей раз не лопнула, удерживая змея, а велосипед, проехав еще немного по инерции, остановился прямо перед входом в лавку мясника, чей сердобольный, отзывчивый и во всех отношениях положительный сын был чрезвычайно рад видеть свою собственность целой и невредимой.

После чаепития, прошедшего за веселой и оживленной беседой, кузены полезли на крышу церкви снимать оттуда Суперзмея и в проеме одного из чердачных окон обнаружили галочье гнездо, в котором — вы, верно, уже догадались? — лежало призовое сочинение Билли, украденное галкой из-за блестящего золоченого рисунка на обложке.

С той поры Билли и Гарольд стали закадычными друзьями, что было большим достижением при вопиющей несхожести их внешности и характеров. Постепенно им удалось найти друг в друге отдельные черты, не вызывающие в них слишком уж сильного неприятия.

Когда Гарольд вырастет, он откроет массовое производство патентованных Суперзмеев, и мы все получим возможность разъезжать по морю на обычных велосипедах.

Билли отослал на конкурс свое сочинение, но не получил за него никакого, даже самого маленького приза; так что альбом с красивой обложкой мог бы преспокойно оставаться в гнезде, радуя золотистым блеском его вороватую хозяйку, хотя, на мой взгляд, все-таки лучше, что он нашелся.

Я от души надеюсь, что правдивость этой истории не вызовет у вас никаких сомнений. В ней так же мало вымысла, как и в оставшемся без приза сочинении Билли, которое, если вы помните, было от начала и до конца переписано им из разных ученых книг. Единственной немного смущающей меня деталью является рулон специальной бумаги для Суперзмея, найденный Гарольдом сперва во сне, а затем уже и за вполне реальной каминной трубой. Но Гарольд так сильно желал его получить, что ему просто не могло присниться ничего другого, а в таких случаях сны и впрямь становятся явью, что порой происходит даже в Абсолютно Непридуманных Историях.

Никто из жителей городка не знал его настоящего имени. За глаза люди порой называли его сэром Кристофером, а детишки придумали ему другое прозвище — «Помогала Раковинс». «Помогала» — потому что он однажды во время жуткой грозы с проливным дождем перенес малышку Мейбл через дорогу, превратившуюся в сплошной поток воды и грязи; а «Раковинс» — из-за дома, в котором он жил.

Это был весьма оригинальный дом, не похожий на все другие дома в городке. Вход в него напоминал ворота средневекового замка — большая полукруглая арка с узким окном над ней, двумя башенками по сторонам и зубчатым гребнем стены. Когда-то стена была покрыта слоем белой штукатурки, которая теперь почти везде отвалилась, обнажив красные кирпичи кладки. Но самой удивительной деталью здания являлась отделка его фасада, нижняя часть которого до высоты человеческого роста была облицована перламутровыми створками раковин. Дети очень любили гулять вблизи этого необычного дома, но попасть внутрь им не удавалось, ибо хозяин его вел на редкость уединенный и замкнутый образ жизни.