— Посмотрите! — вскричала она. — Вы только посмотрите! Ну разве оно не прекрасно?! Разве это не лучшее жилище на всем белом свете?

— Ну-ну, так уж и лучшее, — буркнул Цирковой Мальчик.

— Ах да, — сказала Морская Леди, — я и забыла о том, что ты наследник Отважных… или Вальяжных… я плохо разбираюсь в земных титулах…

— Он говорил о Важных Шишках, — подсказала Мэвис.

— Вот-вот, их самых. Я сразу угадала в тебе знатное происхождение. На эти вещи у меня чутье.

«И позаботьтесь о мальце, — он повелел.

В нем виден знатного семейства отпрыск…»

— пробормотал себе под нос Фрэнк, слегка уязвленный явным предпочтением, которое русалка отдавала Циркачу, хотя вовсе не Циркач, а они вдвоем с Мэвис, подвергаясь немалому риску, спасли ее от неминуемой смерти в неволе.

— Твой Важно-Шишечный дом, без сомнения, тоже прекрасен, — продолжала русалка, — но для меня он никак не годится. Я не смогу жить в доме, где нет моих любимых водорослей, моих кораллов и жемчужин и где нет воды. Ах, я засыхаю, скорее въезжайте в море на колеснице! Или, возможно, будет лучше, если вы понесете меня на руках?

— Нет уж, — твердо сказал Цирковой Мальчик. — С какой стати нам лезть в эту воду? Мы ссадим тебя у кромки берега, а дальше давай жми по-пластунски, пока не найдешь где поглубже.

— Я сделаю все по твоему совету, — охотно согласилась русалка, — но что значит «жми по-пластунски»? Я не совсем понимаю.

— Ползти как червяк, — пояснил Фрэнсис.

— Или как угорь, — добавила Мэвис.

— Жалкие, презренные твари, — сердито обронила русалка; дети так и не поняли, кого она имела в виду: червяка с угрем или же их самих.

— Дружно. Раз-два-взяли! — скомандовал Циркач. Они налегли на рукоятки; тачка пересекла неширокую песчаную полосу и затряслась на камнях, во множестве разбросанных на пространстве между пляжем и линией прибоя, а затем вдруг попала колесом в какую-то расщелину и опрокинулась. Никто не успел опомниться, как русалка оказалась выброшенной из своей колесницы и неуклюже шлепнулась на очень кстати подвернувшуюся груду сырых водорослей. По счастью, она нисколько не ушиблась, но тем не менее ужасно рассердилась.

— Хотя вы и учились в школе, как вам однажды уже напомнил мой благородный спаситель, — сказала она, — но это, похоже, не пошло вам на пользу. Неужели вы не смогли научиться даже таким простым вещам, как управление колесницей?

— Это мы ваши спасители, — не удержавшись, возразил Фрэнк.

— Само собой, — небрежно согласилась русалка, — но вы простые спасители, то есть нисколечко не благородные. Однако я вас прощаю. Что поделаешь, если у вас на роду написано быть глупыми и неуклюжими — тогда как у моего благородного спасителя…

— Всего хорошего, — прервал ее Фрэнк. — Нам пора.

— Нет уж, постойте, — сказала Леди. — Вы должны последовать за мной до самой воды и помочь мне преодолеть этот послений каменистый участок. Беритесь по одному с боков и один сзади, только не вздумайте наступать на мой хвост. Вы и представить себе не можете, насколько это неприятно, когда вам наступают на хвост.

— Почему не можем представить? Я, например, запросто могу, — сказала Мэвис. — У моей мамы тоже есть хвост.

— Что за чушь несешь?! — возмутился Фрэнсис.

Но Цирковой Мальчик сразу догадался, о чем идет речь.

— Конечно, конечно. Только она не носит его каждый день, — подхватил он, и Мэвис показалось, будто он ей слегка подмигнул, — а цепляет лишь тогда, когда отправляется на какой-нибудь бал.

— Гм, ваша мама, должно быть, принадлежит к более знатному роду, чем я полагала вначале, — заметила русалка, немного смягчив интонацию. — А ты не выдумываешь насчет хвоста?

— Разумеется, нет. Я сама на него столько раз наступала, — сказала Мэвис. — Этот хвост называется «шлейф».

Только теперь Фрэнсис понял, что она имела в виду.

Потихоньку подталкиваемая с трех сторон русалка ползком добралась до воды — край берега в этом месте круто уходил вниз — и с восторгом вскричала:

— Как славно! Еще секунда — и я вновь стану совершенно мокрой!

И действительно, через секунду не только она, но и трое детей стали совершенно мокрыми после того, как обитательница моря, оттолкнувшись руками и сильно взмахнув хвостом, с громким плеском погрузилась в свою стихию.

Погрузилась и исчезла бесследно.

Трое детей растерянно переглянулись.

— Вот и все, — вздохнула Мэвис.

— Я так и думал, что она окажется неблагодарной, — проворчал Фрэнк. — Даже «спасибо» не сказала.

— А я вас предупреждал, чтобы не связывались с этой тварью, — сказал Цирковой Мальчик. — Разве я был не прав? От нее одни расстройства.

Вся их одежда была такой мокрой, словно они и впрямь лазили в море, сопровождая русалку. Кроме того, они чувствовали себя очень уставшими. Ночь уже миновала свой самый глухой час и постепенно приближалась к рассвету; тучи вновь наползли на луну, серебристые блики на морских волнах исчезли. Русалка больше не появлялась — приключение подошло к концу.

Теперь им ничего не оставалось, как возвращаться домой и ложиться спать, чтобы утром предстать перед родителями и держать ответ за свои ночные похождения, которые уже нельзя было скрыть из-за предательски мокрой одежды.

— И тебе тоже придется объяснять, где ты был, — сказала Мэвис Циркачу.

Тот ничего не ответил, и в разговоре возникла неловкая пауза.

— Я не представляю, как и что мы будем им говорить, — посетовал Фрэнсис. — Абсолютно не представляю. И вообще, с меня довольно приключений. Бернард был прав — он предвидел, что этот поход ничем хорошим не кончится.

Мэвис согласно кивнула головой, и они, толкая тачку, поплелись вверх по склону берегового откоса. На развилке дорог Циркач неожиданно остановился и со словами: «Ну, мне пора. Привет спасителям», зашагал напрямик через лужайку.

Двое оставшихся спасителей проводили его глазами и пошли дальше вместе с тачкой, которая, кстати сказать, была намочена ничуть не меньше своих хозяев. На подходе к воротам усадьбы Мэвис вдруг тревожно вцепилась в руку брата.

— Там свет, — сказала она. — В доме горит свет.

Она не ошиблась. Дети тотчас испытали известное каждому из нас неприятное ощущение, обычно определяемое фразой «сосет под ложечкой». Именно так должны чувствовать себя конспираторы, когда они при подходе к своей конспиративной квартире застают там целый взвод полицейских да еще дюжину шпиков в штатском.

Они не могли сразу определить, в чьей комнате горит свет — ясно было только, что это одна из комнат первого этажа и, стало быть, не детская. Фрэнсис еще не потерял надежды проникнуть в дом незамеченным и повел Мэвис к окну гостиной, откуда они начинали свое ночное путешествие. Однако надежда его тотчас угасла: окно оказалось запертым изнутри.

Тогда он предложил спрятаться на мельнице и переждать, пока свет не погаснет, а затем попробовать прокрасться через дверь, но Мэвис сказала:

— Нет. Я больше не могу. Я так устала, что мне уже все равно, поймают нас или нет — лишь бы поскорее добраться до постели и спать, спать, спать.

Они приблизились к освещенному окну — это было окно кухни — и заглянули внутрь. Там была миссис Пирс, только что затопившая печь и теперь возившаяся с большой кастрюлей.

Дети решительно направились к задней двери дома и, открыв ее, вошли внутрь.

— Рановато вы встали, ничего не скажешь, — произнесла, не оборачиваясь, миссис Пирс.

Эти слова прозвучали как насмешка. Мэвис не выдержала и тихонько всхлипнула. Массивная фигура миссис Пирс мгновенно повернулась вокруг своей оси.

— Боже правый! — вскричала она. — Что это с вами случилось? Где вы были? — она взяла Мэвис за плечо. — Да ты вся промокла насквозь! Представляю, как рассердится ваша мама! Вы что же, ходили к морю ловить креветок — и это во время прилива?! Какая дурацкая затея! То-то вам нечем похвастать: небось ни одной не поймали. Смотрите, как с вас течет — на полу уже целая лужа. Нет, мама за такие фокусы вас по головке не погладит, это уж как пить дать.