— Аа-ие-о-не-ои-аю, — возразил достопочтенный Уродец, и Джеральд без труда догадался, что он хотел сказать «Я ничего не понимаю» (да и немудрено!).

— Конечно, это так сразу не поймешь, — вынужден был признать Джеральд. Остальные уродцы столпились вокруг него. Леди в высокой шляпе сказала (Джеральд, однако, быстро научился понимать речь этих существ, хоть у них и не было неба): — Если не гостиницу, так хоть комнату!

— Я знаю, где можно снять комнаты, — медленно произнес Джеральд, — только…

Самый высокий из головастиков протиснулся вперед. Он был одет в толстый старый плащ и цилиндр, которые обычно висели на вешалке за дверью школы на страх бандитам — авось, они примут это за хозяина дома и разбегутся. Это существо выглядело более энергичным и самоуверенным, чем все остальные — сразу было видно, что его джентльменом не назовешь.

— Ое-яа-ыа, — промычал он, но его тут же перебила дама, чья шляпа была украшена цветами. Она говорила более отчетливо, чем остальные (все дело в том, как позднее понял Джеральд, что ее губы были нарисованы открытыми и у нее была даже прорезь для рта, причем свободные концы картона художник загнул назад, так что у нее было даже нечто вроде неба).

— А я хотела бы знать, где карета, которую мы вызывали? — объявила она.

— Этого я не знаю, — пытался оправдаться Джеральд. — Но тотчас же пошлю узнать. Однако, нам пора уходить, — добавил он. — Вы же видите, что представление закончилось и служители, наверное, уже хотят гасить свет, чтобы закрыть театр. Нам пора идти.

— Оа-ии, — подтвердил достопочтенный Уродец, направляясь к двери.

— Ыы-ойешь-ами, — потребовала дама в цветочной шляпе, и (как рассказывал мне потом Джеральд) ее накрашенные губы разошлись в зловещей усмешке.

— Я буду счастлив помочь вам, — учтиво заверил их Джеральд. — Я понимаю, что для вас все это ужасная неожиданность. Я пойду с вами и найду для вас жилье, если только вы подождете несколько минут во дворе. Это незаурядный двор, — поспешил добавить он, заметив презрительные гримасы на белых картонных масках. — Это поистине замечательный, необычный двор. Колодец только что покрасили в зеленый цвет, — брякнул он наугад, — а ящик для мусора прямо так и сверкает.

Уродцы повернулись друг к другу, о чем-то совещаясь, и Джеральд увидел с облегчением, что зеленый цвет колодца и сверкающая сталь мусорного ящика смягчили их высокомерие.

— Я еще раз прошу прощения, что заставляю вас ждать, — вежливо настаивал он, — но у меня тут дядюшка — бедный больной дядюшка! — и в полдесятого его надо покормить. Он не съест ни крошки, если только я сам не подам ему ужин. — Джеральд не чувствовал себя виноватым, бормоча все это. Головастикам можно было лгать сколько угодно, ведь они не были людьми, а всего лишь ворохом одежки без всякого «нутра», чересчур реальными призраками — а потому ложь, сказанная им, не могла считаться ложью.

Вся компания направилась через заднюю дверь, разукрашенную синими, желтыми, красными и зелеными хвостиками, а там — вниз по железной лестнице. Джеральд возглавлял процессию, Головастики следовали за ним. Некоторые из них были обуты в старые башмаки, но те, у кого вместо стоп были ручки метлы или зонтика, сочли железную лестницу чрезвычайно неудобной.

— Будьте так добры, — произнес Джеральд, — встаньте вот здесь, прямо под балконом. Дядюшка у меня, знаете ли, неистовый. Если он увидит… увидит незнакомых людей, пусть даже самого отменного качества, я не отвечаю за последствия.

— Может быть, нам лучше самим поискать квартиру? — занервничала женщина в цветочной шляпе.

— Не стоит, — мрачно пробурчал Джеральд, — Полиция арестует вас. Это новый закон — его придумали либералы. Вместо приличной комнаты вы окажетесь в тюремной камере. Мне об этом даже думать неприятно! — убеждал он.

Достопочтенный Головастик вновь начал какую-то фразу (Джеральд ее не разобрал, только понял, что в конце прозвучало нечто вроде «постыдные дела», да и то он не был уверен в этом до конца).

Головастики покорно сгрудились под балконом. Джеральд в последний раз окинул их взглядом, дивясь, почему он их совсем не боится и в то же время мысленно восхваляя свою отвагу. Ведь эти существа и вправду были на вид омерзительны. При таком освещении трудно было поверить, что они состоят только из одежды и подложенных подушек, а «нутра» у них нет: поднимаясь по ступенькам, он слышал, как они переговариваются на своем странном языке, вытягивая «аа» и «оо», и даже разобрал одну из фраз старшего Головастика: «Какой благовоспитанный мальчик!», за которой последовал ответ леди в украшенной цветами шляпе: «В самом деле, весьма благовоспитанный!»

Раскрашенная дверь затворилась. По ту сторону двери, в саду, осталось семь немыслимых существ. Джеральд вошел в дом, где его ожидало пять испуганных насмерть человек. Вы, может быть, полагаете, что особых причин пугаться не было? Вы просто не понимаете, каково это, когда вами же придуманное чучело вдруг оживает. Возьмите, например, старый папин костюм и шляпу, которую он уже не носит, запихайте туда плечики и рукоятку от метлы, добавьте картонную маску и пару башмаков — так, готово! — и попросите у папочки на минуту волшебное кольцо. Оживите чучело (не забудьте вернуть кольцо!) и посмотрите, как это вам понравится.

Джеральд же не боялся не только из-за того, что был очень храбрый, но и потому, что кольцо по-прежнему оставалось у него, а владелец кольца никого не боится, пока не коснется этого «кого-нибудь». Зато он прекрасно понимал, как страшно другим — и потому остановился на минутку в прихожей, пытаясь понять, какие слова могли бы помочь ему, будь ему так страшно, как сейчас было страшно другим.

— Кэтти! Эгей, Джимми! Мейбл, ты где?! — заорал он бодрым голосом, который ему самому показался на редкость противным.

Дверь в столовою осторожно приоткрылась.

— Эй, что еще за штучки! — возмутился Джеральд, налегая на дверь плечом. — Легче, легче! Чего ради вы заперли эту дверь?

— Ты… ты один? — задыхаясь прошептала Кэт.

— Ну, конечно же. Какая ты дурочка!

Дверь распахнулось — из-за нее выглядывало три бледных лица, а в глубине виднелся разоренный зрительный зал.

— Где они? Ты их расколдовал? Я слышала, как они разговаривают. Какие они ужасные!

— Они во дворе, — продолжал Джеральд, старательно изображая веселый азарт. — Такие забавные! Совсем как обычные люди — приятные и милые. Нет, это действительно здорово! Только ничего не говорите мадемуазель и Лиз. О них я позабочусь. Так, Кэтлин и Джимми отправляются в постель, а я провожу Мейбл домой и заодно присмотрю какой-нибудь дом для головастиков — нет, правда, они такие милые! Жаль, что вам поздно уже идти со мной.

— Милые? — тихим и весьма неуверенным голосом переспросила Кэт.

— Просто потрясающие! — заверил ее Джеральд. — А теперь слушайте внимательно, что я скажу мадемуазель, и как следует помогайте мне.

— Послушай, — встревожилась Мейбл, — ты что, бросишь меня посреди дороги и пойдешь искать квартиру для этих чудищ? У них такой вид, как будто они вот-вот нас растерзают!

— Погоди, пока не увидишь их поближе. Они абсолютно безобидные. Один из них первым делом спросил меня, где здесь можно найти гостиницу. Я только не сразу разобрал, что он говорит, потому что у него, само собой разумеется, нет неба!

Вот этого ему говорить не стоило. Мейбл и Кэтлин неразлучно держались за руки — легко было догадаться, что как раз перед его приходом они тесно прижимались друг к другу, будучи вне себя от страха. При последних слова Джеральда они вновь бросились в объятия друг другу, отворачиваясь от него, а Джимми, сидевший на краю сцены и небрежно болтавший ногами, вдруг задрожал.

— Какая разница, — заспешил Джеральд. — Есть небо, нет неба — все равно, очень скоро начинаешь понимать, что они говорят. Я слышал, как они назвали меня благовоспитанным мальчиком, как раз когда я возвращался в дом. Если бы они хотели нас, как ты говоришь, растерзать, они бы и внимания не обратили на то, благовоспитан я или нет.