Андрей посмотрел на часы и подумал, что Володя может появиться, например, к обеду или, вообще, завтра утром – это было бы вполне в его стиле. Прошелся по комнате, прикидывая, что можно предпринять, но в это время в скважине заворочался ключ. По тому, что на пол опустилось что-то тяжелое, Андрей решил, что, вряд ли это вернулась Вика (если только она не принесла чемодан, чтоб забрать свои вещи).

– Привет, – Володя вошел в комнату, – какие здесь новости?

– Все нормально, – Андрей пожал протянутую руку, – вчера сто тысяч скинул, так что на складе осталось всего сто пятьдесят.

– За следующую неделю разбросаем – я ж не зря прокатился, – Андрей взял со стола листок, – а это что?

– Сегодня надо тридцатник в Павловск отвезти. Ты не посидишь в офисе?

– А где наше «солнышко»? – спросил Володя беззаботно, будто до сих пор не заметил отсутствия секретарши.

– Я ее уволил, – Андрей смотрел на шефа, пытаясь просчитать реакцию.

– О, как?! – Володя достал сигарету, – и за что?

– За то, что позавчера на работе она просто отсутствовала. Вчера явилась в половине десятого и заявила «ну и что в этом такого?» Я и вспылил немного…

Володя закурил, задумчиво глядя в окно, и вдруг повернувшись к Андрею, весело объявил:

– А ты молодец! Очень все грамотно получилось.

Андрей даже опешил. Он приготовился отстаивать свое мнение; может быть, даже ругаться, рискуя собственным положением, но то, что он «молодец», явилось полной неожиданностью. Выглядел он, видимо, настолько растерянно, что Володя даже рассмеялся.

– Не понял, да? Все просто, как в частушке. Каждая баба должна знать свое место, согласен?

– Безусловно.

– То, что я ее тут иногда трахал, это ты, наверное, понял. Иначе, за кой хрен ей такую зарплату платить? Короче, зарвалась девочка, права стала качать. А мне ж, сам понимаешь, это на фиг не надо. Мы с Танькой неплохо живем и скандалы мне совершенно ни к чему; тем более, ревнивая она до ужаса. Дураку понятно – это легкое приключение на работе; у нее же претензий стало не в меру. А выгнать повода не было – она ж у нас официально числится; тут и с КЗОТом считаться приходится. А теперь все проще. Сейчас мы девочку на место поставим… рылом не вышла условия мне диктовать, – он сел за компьютер, и пока тот входил в программу, придвинул листок бумаги, – значит, говоришь, позавчера прогул. Это у нас четырнадцатое, да?

– Да, – Андрей прекрасно понял ситуацию. Все абсолютно закономерно – от такой стервы ничего другого даже ждать не приходилось. Тем не менее, он все еще никак не мог прийти в себя, слишком долго настраиваясь на битву за принятое решение.

– Хорошо, – продолжал Володя, – а пятнадцатого опоздание. Шестнадцатого прогул… сейчас три приказа оформлю, и никакой КЗОТ не подкопается, – его пальцы забегали по клавиатуре.

– Слушай, Володь, ты оставайся; объясни ей все, и как директор, запись сделай, – Андрей достал из сейфа Викину трудовую книжку, – а я пока заброшу мешки в Павловск.

– Не, так не пойдет, – Володя поднял от экрана хитрые глаза, – на кого ж ты меня покидаешь? Она тут меня еще изнасиловать попытается, а потом ментов вызовет, типа, я до нее домогаюсь, а она не дается – вот и причина для увольнения. Лучше я поеду в Павловск, а ты заварил эту кашу, до конца ее и расхлебывай. Закалка у тебя военная, а я, гражданский интеллигент еще растаю от ее стриптиза, согласен?

Андрею ничего не оставалось, как молча кивнуть. Действительно, перед ним ломать комедию она вряд ли станет, тут Володя прав.

– Вот и все, – Володя быстро подписал приказы и разложил их веером; потом погрозил пальцем ни в чем ни повинным листкам бумаги, – запомни, детка, во всем надо знать меру. Кстати, – он поднял голову, – раз уж ты кадровые вопросы взял на себя, то позаботься и о новой секретарше. Пусть теперь это будет девочка на твой вкус.

– Какой вкус? – Андрей даже смутился, – никакого вкуса у меня нет. Просто дадим объявление в газету.

– Ой, не надо! – Володя картинно заломил руки, – знаешь, что такое газета? Кастинг на неделю, и даже, если найдем что-то подходящее, поток ведь не остановишь – еще месяц придется отбиваться от всяких прошмандовок, беседовать, выслушивать их горестные истории… сделаем проще. Я сейчас пяток объявлений распечатаю, а ты расклей их на ближайшей остановке. Придет два-три человека – из них выберешь, а потом объявления дождем смоет, и дело с концом. Учитывая прошлый горький опыт, тест будет такой… – он поднял глаза к потолку, – «Возраст от тридцати, внешние данные значения не имеют, опыт работы секретарем не требуется…» Чтоб еще такое загнуть?

– Хватит, – Андрей испугался, как бы Володя не перегнул палку настолько, что ни одна уважающая себя женщина просто не откликнется из чувства самоуважения.

– Ну, как скажешь. А то я как-то наигрался в служебные романы, – вынув из принтера объявления, Володя протянул их Андрею, – удачи, кадровик ты наш новоявленный. Если павловские позвонят, скажи – к обеду буду, – он весело подмигнул, – счастливо оставаться.

– Погоди. Может, ты сразу объявления расклеишь? Все равно мимо остановки поедешь.

– Да?.. – Володя недовольно сморщился, – ладно, давай.

Выйдя из подъезда, он остановился; представил, как вылезет из новенького «Форда» и, словно девчушка из «Avon», начнет лепить на столб бумажки, а еще кто-нибудь прочтя такой дурацкий текст, будет смеяться ему вслед и крутить пальцем у виска. Чувствовать себя смешным, он боялся больше всего.

Володя сунул объявления в карман, чтоб выбросить в ближайшую урну. …Может же с первого раза никто не откликнуться? Может. Запросто… Но выйдя из подъезда, остановился; достал один из листков, густо намазал клеем и налепил прямо на дверь. …А это тебе, Викуля! Чтоб знала – место занято!..

Проснулась Катя поздно, отдохнувшая и умиротворенная, выспавшаяся впервые за много дней. Родители уже ушли, и это стало еще одним маленьким праздником. Она потянулась, подняв руки над головой; с удивлением увидела рукава свитера. …Как я могла уснуть, не раздеваясь, да еще, так крепко?.. Вспомнила, что ей что-то снилось, но никак не могла восстановить в памяти, что именно. Кажется, она хотела придумать себе другую жизнь, хорошую и беззаботную, но, вот, что из этого получилось?..

…Нет, бал со свечами, я наглым образом украла из какой-то книжки… оно, конечно красиво и привлекательно, но не мое… А ведь что-то же я успела себе придумать, если спала так сладко, и настроение мое изменилось таким коренным образом… Как же вспомнить-то!.. Но, видимо, наши сны, как и наша жизнь, существуют лишь до тех пор, пока мы существуем в них. Эта мысль сильно удивила Катю, потому что из нее невольно вытекала следующая – а чем тогда жизнь отличается от снов? Получалось, что ничем. Только в жизни еще масса ненужных, обременительных проблем, связанных с добыванием денег на еду, косметику, одежду и прочие атрибуты этой же самой жизни. Замкнутый круг какой-то…

Всплывшее вдруг слово «деньги» мгновенно разрушило, возникшую было, идиллию, но даже оно не смогло уничтожить ее полностью – все равно осталась маленькая щель, в которую можно забиться, как только станет совсем невмоготу бороться за существование здесь.

Катя встала и пошла в ванную. За вчерашний день глаза стали привыкать воспринимать предметы в виде неясных расплывчатых изображений; она даже подумала, что в отсутствии очков нет никакой трагедии. …Без них я, наверное, и выгляжу симпатичнее… хотя… Она наклонилась к зеркалу – очень непривычное лицо, зато глаза стали необычайно большими и выразительными (она читала о таком эффекте, но никогда не решалась опробовать его на себе). …Оказывается, надо просто решиться – решиться сломать все и начать заново!.. Эта мысль показалась такой твердой и радостной, что в душе даже мелькнула надежда на какие-то коренные изменения, которые должны произойти, именно, сегодня. Ведь сегодня она выйдет в город с совершенно другим настроением, и остальной мир тоже должен почувствовать это.