После битвы враг бежал, понеся большие потери. Затем армия Его Величества достигла равнины Лембах, но врага нигде не было видно. Тогда он вновь двинулся на запад в Батанг, где его авангард встретил противника, отступившего без боя.

Оставив Батанг, Его Величество продвинулся до Капулунгана, где он встретил врага и нанес ему поражение. Противник, понеся большие потери, отступил. Таково было положение его войск, пока он не достиг Рабут Чарата, где увидел вражеские войска, идущие с запада. Он приказал своим войскам вступить с ними в бой. Понеся большой урон, противник бежал. Казалось, враги исчезли навсегда. Но вдруг с востока от Ханьири появились (новые) вражеские войска с развивающимися белыми и красными флагами[43]. Увидев их, Ардараджа бросил оружие и, потеряв стыд, изменнически бежал в Капулунган, и это стало причиной разгрома войск Его Величества. Но Его Величество остался верен королю Кертанагаре. Поэтому он остался в Рабут Чарате, а затем двинулся в Памотан Ападжег к северу от реки Брантас, всего лишь с 600 воинов.

На следующий день на рассвете враги настигли его. Началось сражение. Часть его войска была перебита, другая часть бежала. Сам он отступил с поля боя только с несколькими приверженцами в горе и отчаянии. После этого он со своими спутниками принял решение бежать в Терунг и просить тамошнего старосту Вуру Аграджу, который был назначен на этот пост королем Кертанагарой, собрать жителей деревень к востоку и юго-востоку от Терунга. Ночью он направился в Кулаван, потому что опасался преследования превосходящих сил противника. Однако и в Кулаване он встретил врагов, от которых сумел ускользнуть, устремившись на север, в направлении Кам-бангсри. Но и там были враги, которые немедленно пустились за ним в погоню. Тогда он со своими спутниками бежал к большой реке, и они стали вплавь переправляться на северный берег. Многие из бывших с ним утонули, другие были схвачены, а иные заколоты пиками. Те, кто сумел достичь другого берега, рассеялись во всех направлениях. Только двенадцать человек остались, чтобы защищать его.

В полдень он прибыл в Кудаду, голодный, усталый и полный скорби. Страдания его были поистине невыносимы. Однако деревенский староста принял его от всей души. Вскоре ему дали пищу, питье и рис. Кроме того, ему было найдено надежное убежище от врагов, повсюду искавших его. Староста деревни приложил все усилия, чтобы помочь ему достигнуть его цели, он даже проводил его в область Рембанг, а затем указал Его Величеству путь, ведущий на Мадуру, где тот намеревался найти убежище» [249, с. 36–37].

Может показаться странным, что Виджайя бежал именно к Вирарадже, организатору падения Кертанагары, но Вирараджа всегда действовал так скрытно, что Виджайя в тот момент вряд ли что-либо знал о его роли в происшедших событиях. Казалось бы, и Вирараджа должен был враждебно встретить последнего стойкого защитника Кертанагары. Но он, напротив, принял его очень радушно. Возможно, Джайякатванг не дал Вирарадже за его помощь такой награды, на которую тог рассчитывал. Возможно, Вирараджа уже узнал о готовящемся нападении на Яву монголо-китайского флота. Во всяком случае, в его голове начала плестись новая интрига. Он прежде всего заключил с Вирараджей (так в тексте; должно быть «с Виджаейей». — Прим. ОСР) торжественное соглашение, что если тот вернет себе трон своего деда и тестя, он отдаст Вирарадже половину своего королевства. Затем он убедил Виджайю принести повинную Джайякатвангу и вернуться ко двору. Этим он одновременно избавлялся от неловкой роли укрывателя мятежника и приобретал своего человека в центре событий.

Несколько месяцев спустя к берегам Явы пристал монголо-китайский флот, и события приняли новый оборот.

В конце 70-х годов XIII в. первый император династии Юань в Китае начал широкую экспансию в странах Юго-Восточной Азии. Первым шагом в этой экспансии была рассылка послов с требованием признать сюзеренитет Хубилая как правителя всего обитаемого мира. В инструкции, которую Хубилай в 1278 г. дал своему полководцу Сагату, об Индонезии говорилось следующее: «Все иноземные страны, лежащие отдельно от нас на островах Восточных и Южных морей, питают в сердцах чувство покорности и долга (по отношению к нам). Через людей, (приходящих) на иноземных кораблях, следует распространить там мою волю: те, кто искренен, могут приходить ко двору, и я буду оказывать им любезный прием. Их посещения и торговля (с нами) в равной мере соответствуют нашим устремлениям» (цит. по [16, с. 305]).

В соответствии с этой инструкцией в 1279 г. в Сингасари прибыло посольство, которое от имени Хубилая потребовало, чтобы Кертакагара явился ко двору императора или хотя бы послал вместо себя члена королевской семьи. Кертанагара отказался выполнить это требование. Два следующих посольства Хубилая в 1280 и 1281 гг. тоже вернулись ни с чем [100, с. 198]. Тогда монголо-кнтайская дипломатия решила обратить основное внимание на Западную Индонезию. Имея информацию, что на Суматре большим влиянием пользуются мусульманские купцы и что часть суматранских государств уже приняла ислам, Юаньский двор в 1281 г. направил на этот остров двух своих послов — китайских мусульман Сулеймана и Шамсуддина [221, с. 326]. Видимо, в ответ на это посольство в том же году в Китай прибыло посольство из Малайю, где правил тогда вассал Сингасари король Мауливарман [123, с. 173–174]. Султан Самудры (Пасея) Малик Ас-Салех оказал китайским послам, своим единоверцам, еще более дружественный прием. В 1282 г. он направил в Ханбалык (Пекин) ответное посольство во главе с Хасаном и Сулейманом (тезкой китайского посла). Китайская летопись «Югнь-ши» сообщает также, что в 1284 г. в Китай прибыли послы из Пей-ди-ла (Перлака, древнейшего мусульманского государства на Суматре) [221, с. 88; 249, с. 204].

Прибытие каждого такого посольства в Китай означало признание данным государством своей вассальной зависимости от Юаньской империи.

Кертанагара, естественно, не мог рассматривать подобную дипломатическую деятельность иначе, как попытку подорвать единство его державы. Он быстро привел в повиновение своих вассалов на Суматре (возможно, торжественная установка статуи Будды в столице Малайю в 1286 г. должна была подчеркнуть восстановление сюзеренитета Сингасари). Когда же в 1289 г. в Сингасари вновь прибыло посольство во главе с китайцем Мэн Ци и потребовало прибытия Кертанагары ко двору Хубилая, оно встретило здесь суровый прием. Кертанагара приказал заклеймить лицо Мэн Ци и в таком виде отправил его обратно [16, с. 306; 100, с. 198].

Такой дерзкий выпад вызвал взрыв ярости при дворе Хубилая. Карательная экспедиция готовилась долго и тщательно. Для похода была снаряжена 1 тыс. кораблей. Помимо моряков, была снаряжена 20-тысячная армия, почти целиком навербованная из китайцев в провинциях Фуцзянь, Чжэцзян, Хугуан. Во главе экспедиции были поставлены китайские генералы Ши Би, Гао Син и монгольский полководец Икшмиш. Как сообщает летопись «Синь Юань ши», «Ши Би командовал войсками, а Икшмиш ведал всеми делами во время пути по морю» (цит. по [16, с. 306]).

Хубилай лично напутствовал своих полководцев, поручив им «донести просвещенное слово до армии и народа Явы» [16, с. 306] (как видим, внук Чингисхана к этому времени вполне овладел китайской демагогией). В конце 1292 г. экспедиция отплыла из портов Южного Китая. Когда флот шел вдоль берегов Тямпы, корабли тамошнего короля Синхавармана III, союзника Кертанагары, преследовали его по пятам, тревожа постоянными нападениями, и не дали остановиться для передышки ни в одном из своих портов.

В феврале 1293 г. монголо-китайский флот достиг пролива Каримата между Суматрой и Калимантаном и захватил здесь стратегически важный остров Белитунг. Так было сразу блокировано морское сообщение между Суматрой и восточной частью империи Сингасари. С Белитунга во все концы Индонезии были разосланы манифесты китайского императора, требующего немедленного и безоговорочного подчинения. Но с Суматры, которую в эго время прочно контролировала армия Махисы Анабранга, ответа на эти ультиматумы не последовало. Призывы Хубилая нашли отклик только на востоке Индонезии. Лишь семь лет назад завоеванный Кертанагарой о-в Бали восстал и направил послов с данью к Хубилаю [249, с. 70].