— Такое периодически происходит в этом старом замке. — Не отрываясь от письма, голосом похожим на голос лектора в аудитории, начал вещать интендант. — Леди Алисия, давно смирилась с гибелью единственного сына. Правы те кто говорит, что время лечит. И семь десятков лет приглушили её душевные муки. Но бывает, что какая-нибудь незначительная деталь вызывает воспоминания о сыне вновь. Барон в эти моменты спешно покидает замок, так как терпеть не может наблюдать за страданиями своей жены. Впрочем, между нами, он и саму жену терпеть не может, но политика… Хотя об этом забудь, для всех наш барон счастлив в браке, и я тебе этого не говорил. Слуги во главе с мажордомом конечно пытаются госпожу утешить, но сами знают о провале этих попыток. Так, как все знают, что успокоит душу леди Алисии. Но достать это успокоительное трудно, сложно и вообще долгий процесс. Поэтому, каждый раз слуги примерно полдня надеются справиться с депрессией госпожи своими силами. — Короткий смешок из уст Сикурса, ясно дал мне понять, что он сам думает о таких попытках. — Нет, кончено их понять можно. Выбор то у прислуги не велик. Или терпеть неделю, пока воспоминания не уйдут своим чередом или ехать на поклон в королевскую оранжерею, ну или собирать рейд в Тамогаловы пещеры. А так как барона лично не сильно волнует депрессия жены, для него это просто повод свалить куда подальше. Сама же леди этими воспоминаниями упивается в приступе душевного самобичевания, то страдают только по сути слуги. И к чему это приводит? — На секунду он отрывает взгляд от порхающего над листом бумаги пера и выглядывает в окно. — А приводит это к тому, что мучаются бедняги. Ибо, что бы достать то, что успокоит их госпожу, сами они не могут, а награду достойную обеспечить, для того кто может это достать, это не по их карману. Так что неделя головной боли для задирающего по поводу и без повода нос «господина» Инсейра, замкового мажордома, обеспечена. И сидел бы я и радовался, наслаждаясь его мучениями, но… — Сикурс наконец-то завершил письмо и прервал свой рассказ, что бы запечатать его в конверт. — Но, все это подождет, зато тебе, тебе сегодня считай повезло…

Заклеив конверт, интендант задумался, о том, что же ему написать на самом конверте.

— Так! — Почесав пером за ухом, он уставился на меня непроницаемым взглядом. — Найди Инсейра и передай ему. Что офицер-интендант Сикурс, мог бы поручить одному из дружинников достать то о чем болит его голова. И что офицеру-интенданту нужна официальная просьба от замковой службы, что бы все это оформить. Если конечно господина мажордома заинтересует предложение офицера-интенданта. Что сидишь? Бегом выполнять!

Я подорвался с табурета. И уже на выходе услышал, брошенное мне в спину.

— Ах, да! Две бутылки орьежского!

О чем это он? Но приказ был ясен и останавливаться для пояснения последней фразы, я не стал.

Найти мажордома оказалось достаточно просто. По его раздраженным крикам с кухни.

— Госпожа просил салат Ороже, а вы что приготовили! Вы приготовили салат Оможе… — Кто-то что-то пробубнил в свое оправдание, но мне было не слышно. Зато продолжение разноса учиненного Инсейром кухонному персоналу, слышали наверно все на замковой площади. — Мне все равно, что отличие только в том, что в один салат кладутся листья сильверской капусты собранные утром, а во второй листья той же капусты, но сбора вечернего! Если вы не можете определить, то у нашей госпожи достаточно тонкий вкус, что бы ясно прочувствовать различия!..

Дальнейшее не услышал, так как зашел в подсобные помещения. Короткий путь до кухни, я знал конечно не так хорошо, как любой другой дружинник, но все же моих знаний было достаточно, что бы не сильно плутать по замковым коридорам. Дождался пока скандал устроенный мажордомом завершиться и только после этого заглянул на кухню.

— А ты, что тут делаешь!? Вон отсюда! — Едва мой нос появился на территории кухни, как на меня тут же накинулся Инсейр. — Сколько раз я говорил. Дружина ест в столовой! Сколько раз мной было сказано, что бы не подкармливали этих вечно голодных отпрысков из младшей дружины! Вон отсюда!

— Господин мажордом. — Придав своему лицу максимально служебное выражение, в основе которого пустота в глазах. — У меня для вас сообщение от офицера-интенданта Сикурса!

— Что этому воришке надо в этот раз?!

Хм-м-м. Судя по всему эта парочка сильно друг друга не любит. Что в речи Сикурса слышались нотки презрения, при упоминании Инсейра, и смотрю это отношение взаимно. Тьфу! «Отношение», «взаимно», что это со мной, нет тут чувств никаких, они просто так запрограммированы. Они программы, а не реальные разумные способные чувствовать и переживать. Но как же достоверно их поведение!

— Что замер, как энт решивший, что цемент это хорошая почва?

Чуть не подавился, от этого образчика эльфийского юмора.

— Офицер-интендант велел узнать. Что если вы заинтересованы в решении возникшей неприятной ситуации, то он может поручить дружине, найти то, что вас интересует. — Взяв себя в руки, отчитываюсь как и было сказано.

— Та-а-ак. — Лицо мажордома приняло то выражение, которое возникает у многих, кому говорят, что только что он выиграл много-много миллионов в лотерею. В ту лотерею, к которой он и билетов то не покупал никогда. — Я не верю, что без дозволения барона, Сикурс может собрать поход в Тамогаловы пещеры. А такое распоряжение наш господин не отдаст никогда, ибо они находится в домене подчиненном граф Доэку, его врагу. Так же, я не думаю, что у офицера-интенданта… — Слово «офицер» Инсейр выделил интонацией так, что стало понятно, кем-кем, а настоящим офицером он Сикурса не считает. — Что у него есть такие связи, которые позволят ему или тому кого он пошлет, пробраться в королевскую оранжерею. Что он затеял?

— Не могу знать!

— Что!? Я не тебя спрашивал! — Будто увидев меня впервые мажордом принялся пристально разглядывать меня. — Ага, ТоТ`Нхат из детей богов, слышал, слышал о тебе. Личный зверек нашего Сикурса.

От неожиданности такого оскорбления, я даже сперва не понял, что меня оскорбили. А когда дошло, то… То пришлось молча проглотить. Потому как, ну и что что он НПС, зато я двадцать девятого уровня, а он за восьмидесятый. И по игровой социальной лестнице он стоит на много ступенек выше. Вот и весь сказ. И все же он сволочь, знает, что мне придется проглотить его оскорбление, и все равно оскорбляет с чувством полной безнаказанности. Впрочем, именно такие скоты, как нельзя лучше подходят на такие должности. Ибо способны держать в тонусе обслуживающий персонал.

— Так значит официальную бумагу нужно, я правильно понял?

— Так точно. — Прикинулся настолько тупым, что якобы не заметил оскорбления.

— Хорошо, будет ему бумага. — Его ладонь на секунду исчезла за складной одеяния, что бы тут же появиться с набором для письма и блокнотом. — Прямо сейчас и будет.

Это прозвучало как угроза, которую он тут же и принялся реализовывать. Буквально за полминуты накорябав нужный запрос, он вырвал страницу из блокнота и протянул её мне.

— Вот ему запрос.

Принял сложенный втрое лист и запихнул его за пояс, не читая.

— Что ему от меня надо за эту услугу?

Если бы я знал! Черт! А ведь и знаю.

— Две бутылки орьежского. — Негромким шепотом произнес я.

— Что-о-о-о!? Да я лучше буду терпеть неудовольствие госпожи всю неделю! Чем буду присутствовать при том, как господин не досчитается двух бутылок своего любимого вина! Твой начальник совсем уши отморозил!?

— Не могу знать! — Все же роль тупого солдафона, очень хороша.

— Одну бутылку!

— Никак нет. Мне сказано две.

— Одну.

— Две.

— Одну.

— Две.

Так продолжалось минуты три и я уже подумал, что нарвался на зависший скрипт, как все же мажордом сдался.

— Хорошо! Две!

— Разрешите идти?

— Уйди с глаз моих!

Этот приказ я и поспешил выполнить со всем чаянием. Общество Инсейра было не из тех, в котором приятно находится подолгу.