Пахак прошел «гильотину» легко — датчики не успевали среагировать на демона. Он был не просто быстрым — он был… как ветер. Пахак нагонял свою жертву — Карина прикинула и поняла, что где-то через пару минут она сперва лишится пальцев, а дальше…

Дальше думать не хотелось.

Из-под следующего капкана — опускающегося потолка — они выскочили почти одновременно. Пахак, разгоряченный погоней, чавкнул над ее головой — девушка едва успела уклониться. До бокового штрека со спасительной полкой оставалось пятьдесят шагов.

— Хихи-хихи-хихи…

Она почувствовала, как он больно ткнул ее в плечо рылом, толкая к стене. Раздался треск — кажется, Пахак располосовал ей рубашку на спине — простите, уважаемые предки, бонтонного визита, видимо, не выйдет. Тут же по спине потекло горячее и липкое…

— Прости, Пахакджан…

Шаг вбок, развернуться, выдергивая из кармана нож, размахнуться и опустить лезвие прямо на черную скользкую сливу носа…

— Ххи-ххи-и-и-и-и-и-и, — завизжал монстр. Визг был страшным, нутряным и невероятно громким. Где-то в соседних коридорах зашуршали потревоженные мышиные гроздья.

…сорок… тридцать… десять…

И еще пять шагов до точки, откуда нужно оттолкнуться левой ногой, потом ухватиться за торчащий острый камень, подтянуться и закатиться в холодную скользкую нору. Самую, как оказалось, уютную нору в мире, чем-то похожую на третью багажную полку плацкартного вагона. Может, тем, что с нее точно так же легко упасть вниз, если заснешь. Только в поезде внизу сидят пассажиры, а не разъяренный монстр с рассеченным надвое рылом, из которого сочится бесцветная липкая сукровица.

— Хихи…

— Не смешно, — она свесила сверху голову. Неровно обкромсанные волосы упали на лицо. — Ну и что? Будешь сидеть, пока я не свалюсь? Поймал, да? Загнал?

— Хихи…

— Бедный Пахак. И я бедная. И Макар…

— Хихи… — Пахак поднял вверх башку, обнажил челюсть. Нос его, еще час назад ровный и целый, был рассечен надвое.

«Понятия не имею, лусик, — пожал плечами дед, когда она пристала с вопросом, кто так страшно порезал её Пахака. — Сама поищи в старых записях. Может, что и найдешь». Карина две недели ковырялась в семейных архивах, прежде чем в папке с надписью «Ануш» нашла тетрадный листок со схемой быстрого прохода через «штольню смерти». На полях небрежный карандашный набросок, датированный апрелем тысяча девятисотого. Пахак, оскалившись, смотрит вверх. Нос как нос. А не как развалившаяся надвое фасолина.

Светофор неуверенно мигнул зеленым. Переключился на желтый. Обычный вроде бы светофор, утром здесь был точно такой же. Макар уставился на электронные часы, висящие над подъездом бывшего НИИ, — половина третьего. Сравнил их с циферблатом на экране своего телефона и почувствовал, как в очередной раз его окутывает ощущение полного абсурда. Телефон настаивал на том, что сейчас половина девятого. «По крайней мере, я не свихнулся. Я действительно был в прошлом», — проговорил Макар вслух и нажал на педаль тормоза.

Идущая впереди маршрутка послушно остановилась. Маршрутка как маршрутка. Только извазюканная грязью по самую крышу. Полчаса назад он видел такую же, проезжая по Нагибина. Или даже эту самую…

Макар с силой сжал руль. Лезет же в голову. С другой стороны, с абсолютной точностью можно быть уверенным в том, что сам он не изменился. А вот мир… мир вокруг, он что? Макар еще раз оглядел «Рэнглер» изнутри, убедился в том, что все царапины на месте, что пятно от колы на заднем сиденье все еще пятно от колы, а на полу, как прежде, валяются бита, огнетушитель и пустая канистра из-под незамерзайки — надо бы выбросить, но руки не доходят. Из зеркала на него смотрел он сам — разбитое лицо с распухшими от удара губами, русый взъерошенный чуб, глаза… разноцветные, как и положено владельцу черепахи.

Макар похлопал себя по карману. Предмет был там.

Вывалившись из линзы в настоящее, он сразу же нашел ее. Подобрал с пола. У него даже настроение чуть поднялось — с черепахой будет легче, и то, что она вообще есть, — это уже плюс. Вот если бы по возвращении он нашел тут какую-нибудь лягушку… Или вообще ничего не нашел… Вот тогда — трындец.

Трындец наступил через минуту, когда Макар выбрался в лабиринт.

Карины за стеной не было. Была надпись, процарапанная в известняке: «ПРАВО СМОТРИТЕЛЯ». И дата сбоку.

Он сначала позвал ее: тихо, потом чуть громче… И осекся, услышав хихиканье совсем близко. Или это баловалось эхо, пугая и одновременно предупреждая об опасности?

Без Карины он с демоном не справится. Макар еще пробовал искать ее, кружил вокруг линзы, по всем этим проходам с крутыми спусками, но прекратил, когда чуть не налетел на тварь — она цапнула воздух совсем близко с рукой, даже задела палец. Убежав через стену, Макар отдышался и молча, быстро зашагал к уже знакомому выходу на Парамонах — с черепахой это давалось гораздо проще, чем петляние в прошлом…

Петляние.

Нет, петля.

— Эй! Чувак! Не спи — замерзнешь! — Мимо, близко притираясь к макаровскому джипу, проехала чья-то оттюнингованная «Нива». Стекло опустилось, в нем показалось лицо явно поддатого парня.

— Что? — очнулся Макар.

— О-о-о! Это где тебя так разукрасили?

Макар осторожно потрогал губу и посмотрел на пальцы — все еще кровит.

— Ты ехать собираешься или решил постоять-подумать посреди дороги? — беззлобно спросил весельчак.

Макар резко рванул с места и сразу за светофором крутанул руль влево, паркуясь. Достал телефон, уставился в список контактов, размышляя с кого бы начать. Родители? Или… Цыба?

Хотя с чего он взял, что настоящее изменилось? В прошлом-то все осталось как есть — и Вазгена убили, и Шорохова повязали…

Впереди к остановке пристроилась «Газель». На тротуар лихо выпрыгнул пацаненок в белоснежной спортивной куртке. Мальчишка прижимал к боку грязный футбольный мяч. Влетит ему дома. У Цыбы, помнится, майка была серая, и то след остался…

Руки стали ватными. Макар с трудом открыл дверь, вылез из машины. На негнущихся ногах подошел к остановочному ларьку, взял бутылку минеральной воды и тут же, не сходя с места, выхлебал. Отдышался. Бросил пустую бутылку в огромную урну.

Странная урна. Глубокая, с сетчатыми стенками, поблескивающая свежей заводской краской. В ней не было ничего общего ни с мятыми проржавевшими «коробками» в спальных районах, ни с массивными каменными «дурами» с вечно оббитыми краями. Неужто власти наконец озаботились городским хозяйством? Или…

Макар смахнул выступивший на лбу пот. «Это нормальная реакция, — подумал он. — Мне жарко, я только что выпил пол-литра воды». Он стиснул кулаки, чувствуя, как ногти впиваются в кожу. Что за бред. При чем тут вода?! Голова вдруг стала легкой-легкой, как воздушный шарик. Щеки закололо крошечными иголочками, будто Макар долго стоял на морозе.

Чувствуя себя полным идиотом, он вновь постучал в маленькое окошечко. Продавщица — его ровесница, с черной косой и тонкими бровями вразлет — неожиданно улыбнулась.

— Простите, — пробормотал Макар. — Вы не подскажете, эту урну когда поставили?

В глазах девушки проскользнуло недоумение. Покупатель выбрал странный повод для знакомства. С другой стороны — оригинально…

— Урну? — Она выглянула на улицу. — Не знаю. Я тут две недели работаю. Вы не подумайте, — поспешно добавила она, — я здесь только на время. Я в медицинском учусь, а тут подрабатываю, пока в поликлинику еще не устроилась. Меня Марина зовут…

— Простите. — Макар торопливо отошел, распахнул дверь машины и, не пристегиваясь, рванул с места. Щеки пылали, в висках пульсировала кровь. Урна, чертова урна! Значит, все-таки изменил. Пусть это не бабочка, пусть над ним никогда не грянет гром, но это все-таки другой мир. Или не другой?