В сентябре стал Петр Васильевич Васильев возить девочку Аллу, шестнадцати лет, в частную школу в Москву и обратно, по учителям там разным, по фитнесам...

Из машины он ее одну не выпускал, сам выходил первым и осматривался. В подъезды тоже входил первым, ну, и все такое прочее...

Подопечная оказалась девочкой тихой, только иногда говорила, что ни к чему им в школе дисциплина - все равно все они вырастут и займут руководящие должности. А она после школы поедет учиться в Лондон. Школа была элитная, дорогая, основанная американцами. Настоящее обучалово, как повторяла Алла.

Она носила фамилию отца - Минералова и сначала училась в знаменитой мажорской английской школе в самом центре. Там были сплошь детки особенных родителей - роскошные платья, шелковые пиджаки, бриллианты в ушках и на пальчиках... Но потом мать пару раз ругнулась в школе из-за Аллиных оценок - ей казалось, что к дочке несправедливы, объявила, что ей надоело одаривать учителей и переплачивать им за здорово живешь и перевела Аллу в недавно открывшуюся частную школу якобы под эгидой Штатов.

- Тамара, ты неправа, - сказал отец. - У нас в стране, как это ни парадоксально, образование намного лучше. Поэтому за наших молодых специалистов за рубежом нередко идут серьезные драчки. Зачем Алле американская школа?

Но мать уперлась - ни в какую - только Америка!

Еще Алла поначалу пугала Петра разным цветом глаз: то они у нее карие, то голубые. Оказалось, линзы.

Так началась совсем новая жизнь.

Тоня сразу расцвела, похорошела, плакать перестала. Наняла мастеров, и они быстро привели в порядок старую дедову хибарку. Теперь она напоминала сказочный домок-теремок. Козаностра упорно вопила дурным голосом и поворачивалась к дому задом. Она явно не переносила нового русского духа, которым запахло вовсю.

- Хулиганка! - весело орал дед. - Террористка!

А Маша, Даша и Саша вдруг разом, сговорившись, выдвинули предложение-требование о своей учебе в городе. Дескать, снимут они там комнату - деньги у родителей есть - и бросят свою деревенскую учебу за восемь километров каждый день. Тоня согласилась, хотя Петр ворчал, что рано, ох как рано девок одних в город пускать. Мелкие красотульки со своими обидками и проблемками.

- Да не в Москву ведь! - сказала Тоня. - Туда я бы ни за что... А тут у нас городок маленький, под боком, недалеко... Пускай себе жизнь строят! Образование толковое получают. В деревне чему обучат? Одна училка на все классы... И детей-то - одиннадцать душ на всю школу.

И Петр смирился. Жизнь вынуждала и не то принимать за милую душу.

Девочка Алла была приветлива и ровна. Ее родители тоже. Деньги платили исправно. К зиме даже повысили зарплату. За верную службу.

Дед Архип радовался:

- Хорошо ты ее хранишь-сберегаешь, Петька! Ординарец прям Чапаевский. Ностра вон на твоих харчах бока себе нажрала, будь здоров! В дверь сарая едва пролазит, мафиозина...

Петр часто, оглядываясь, вспоминал свое дворовое детство. Ностальжи...

Такси - страшная редкость, на которую денег у родителей вечно не хватало, а о бомбилах тогда никто слыхом не слыхивал. И никаких тебе ремней и подушек безопасности. Зато мило подмаргивающий зеленый глазок. Садись - довезу! И как всегда хотелось откликнуться на это предложение...

Деревня летом... От станции - телега, запряженная кроткой по старости, еле бредущей лошадкой, и это - не сравнимое ни с чем удовольствие. Керосинка, на которой бабушка жарила окуньков, пойманных дядькой на удочку из орешника, с поплавком из винной пробки со спичкой. Яблоки, зеленые, незрелые, от которых мучительно сводило скулы... сворованные из соседского сада, а потому такие сладкие... Первый вкус удачи - не поймали!

Желтые одуванчики цыплят и жизнерадостно кудахчущие бабушкины куры, не подозревающих о птичьем гриппе. Пыхтящая яичница по вечерам. Совершенно безопасная.

Воду пили из колонки на углу, а не из пластиковых бутылок. Кока-кола... Это смешно.

Дворовое московское детство... Мальчишки иногда уходили из дома утром и бродили весь день по улицам, возвращаясь, когда зажигались уличные фонари. И матери не могли найти их по мобильным, о которых тогда и не подозревали. Петька с приятелями часто резали руки и ноги, дрались до крови и ходили в синяках. Не было игровых приставок, компьютеров, сотни каналов спутникового телевидения, компакт-дисков, интернета, видиков. Зато воскресными вечерами Петька с братом неслись смотреть мультфильмы к добрым соседям.

Сами мастерили тележки и самокаты из досок и подшипников, найденных на свалках. Катались на простеньких великах, наматывая на их спицы цветную проволоку. Ей и ручки оплетали, и плели из нее колечки. Дарили девчонкам. Те краснели от восхищения и гордо носили на тонких пальчиках. Хвастались друг перед другом. Бриллианты... Это смешно.

Еще к великам цепляли куски пластика или картона, чтобы один конец попадал в спицы. Тогда получался звук настоящего мотоцикла. Пускали спички по весенним ручьям, висели на заборах... Одни в этом жестоком и опасном мире. Без всякой охраны. Записывались в бесплатные секции футбола, хоккея или волейбола. Потом были летние бесплатные лагеря. Три смены, если родителям повезет с путевками.

Игра в войну. Почему всегда в гражданскую? Грозный вопрос:

- Ты за кого - за белых или за красных?

И попробуй задуматься или заикнуться, что за первых, или просто пробурчать "не знаю..."

Контрольные и экзамены не подразделялись на десять уровней, и оценки рисовались как тройка теоретически и двойка на самом деле. Прятаться было не за кого. Понятия о том, что можно откупиться от ментов или откосить от армии, не существовало. Родители обычно принимали сторону закона - теперь это трудно представить. А они, дети тех лет, владели свободой выбора, правом на риск и на удачу, чувством ответственности, отмеренным скуповатой судьбой... И они научились пользоваться такими дарами. Им повезло - ведь их детство и юность закончились до того, как правительство купило у молодежи свободу за ролики, мобилы, фабрику звезд и классные сухарики... С их общего согласия. Для их собственного блага.

Что еще помнится из тех затираемых, но так и не затертых лет? Пирожки с повидлом. Никогда не угадаешь, с какой стороны оно вдруг выползет и капнет на пальцы или на брюки. Авоська с мясом за форточкой. И мамины слова: "Я тебе сейчас покупаю, но учти: это на день рождения". Или бабушкина фраза на прощание: "Только банки верните!" Холодильник ЗИЛ. Маленькое окошко из кухни в ванную - что там смотреть? Обувная ложка-лошадка... Зубной порошок - чистит зубы и серебряную ложку, подаренную Петьке бабушкой "на зубок" ...

Черно-белый телевизор - шаткое создание на длинных тонких паучьих ножках. Того и гляди свалится. А на нем - пассатижи для переключения каналов. Иначе они не слушались.

Молоко в треугольных пакетах. Пустые, их надували, и со всей дури били о голову приятеля - настоящий фейерверк! Было еще молоко в тяжеленных стеклянных бутылках. Их потом мыли и сдавали. Молоко - с белой крышечкой, кефир - с зеленой, а на сметане - белая крышка с желтой полоской. И молоко бывало завтрашнее, значит, самое свежее. Колбаса из настоящего мяса. Правда, ее было не достать, но уже если повезло... Лопали без остановки до изнеможения.

Коньки "снегурочки". Их приматывали прямо к валенкам. И эти обязательные валенки с галошами каждую зиму... Фантики от шоколадных конфет. Их собирали, складывали определенным образом и играли, хлопая по ним, на всех подоконниках, выигрывая или проигрывая целые "состояния". В раннем детстве делали "секретики". Выкапывали ямку в земле, туда клали красивый фантик и сверху прикрывали зеленым бутылочным стеклом. Все это присыпалось землей, и на мир смотрел лишь такой "глазок" "секретика".