По согласию Департамента столицы Россию, особенно Москву, полонили сектанты, хлынувшие из Америки. Они хорошо платили и получали в аренду помещения школ и детсадов, вели там кружки и распространяли книги о своих "учениях".

Валя неловко попала пальцем в самую больную точку. Умела Валентина это делать, прямо дар такой. Ведь Вера усиленно лебезила перед Департаментом образования: ей стоило тяжких трудов и организовать школу, и пробить ее. Да и сейчас Вера без конца таскалась в Департамент за помощью. Именно он когда-то помог Вере в тяжелой борьбе с Добровым. И жил бы себе этот матерый серый волчина и жил спокойно дальше, не повстречайся ему на пути пухленькая девочка в красной шапочке. Но сколько волка ни корми, а медведь все равно толще, любила повторять Ариадна Константиновна. И еще откуда-то выкопала двустишие:

Но волк, увы, чем кажется скромней,

Тем он всегда лукавей и страшней.

И кого она разумела под словом "волк" в своем контексте, до людей доходило далеко не всегда.

- Валентина, оставь! - резко обрезала заболтавшуюся о сектах Валю Ариадна Константиновна. - Лучше занимайся детьми! Они тебя не любят, не заметила? Если сеешь цикуту, не надейся, что вырастет хлеб.

- Это потому, что я много требую! - так же грубовато ответила Валя. - У меня с невыученным уроком не придешь, как у Катерины. Она с учениками всегда миндальничает, либералка! В духе времени. Вот они ее и обожают.

- Но я-то с ними не миндальничаю, - усмехнулась географичка. - Звучит, конечно, не очень скромно, но отношения с детьми у меня хорошие.

Валя покраснела от гнева.

- Это парадокс!

- А жизнь часто на них и основана. Валечка, ты оглянись вокруг, подумай... Девочки, как вы думаете, что такое жизненный опыт? Это просто немалый запас знаний о том, что следует делать в тех случаях, которые уже никогда больше в твоей жизни не повторятся.

Дискуссию прервала громко стукнувшая дверь.

- Привет! - ворвался веселый и бодрый физик. - Дамы, не желаете побросать мячик через сетку? Верунчик, тебе с твоей комплекцией очень полезно! - он оглядел стол. - А это все излишества. Хотя и вкусные.

- Эдмунд, у тебя ко мне вопрос? - Вера сразу приняла начальственно-важный вид неприступной крепости.

- К тебе, рыба моя, у меня вопросов нет!

Отщипнул кусочек пирожного и вылетел. Дверь снова глухо стукнула. Вера вздохнула.

- Девочки, что мне делать с нашим Рудиком? Ни одной юбки не пропустит... Боюсь, родители начнут жаловаться... Тогда всем нам крышка...

Ариадна Константиновна стала еще суровее.

- Главное, чтобы девки не него не жаловались. А они пока, смотрю, от него все, как одна, в полном восторге.

Эдмунд Феликсович Руда был дамским любимцем. По обратному принципу - он сам уродился классическим дамским поклонником. И жизни себе без другой половины не мыслил даже на секунду. Архетип привычный. И никакой оригинальностью "Дзержинский наоборот" не отличался бы, не проявись одно его завидно-потрясающее и редкое качество: почему-то буквально все его дамы, юные и не очень, никогда не таили на него зла. Как он умел ловко ускользать из самых острых ситуаций, оставалось загадкой для всех.

- Как тебе удается это, Рудик? - однажды не выдержала Вера.

Физик захохотал.

- Веруша, давай покидаем с тобой мячик через сетку! А то ты за последнее время, на мой просвещенный взгляд, изменилась килограммов на двадцать. Со знаком плюс. Совершенно новый дизайн.

Вера надулась. И так в зеркало глядеть тошно... Особенно если сравнить себя с глистообразной Катериной. Нулевая весовая категория. Или просто вне всяких весовых категорий. А тут еще эти откровенные взгляды со стороны... Хотя вот что парадоксально: никому не приходило в голову засмеяться при виде их обеих рядом - толстая и тонкая. И дело совсем не в человеческой деликатности. О ней и речи нет. Просто рядом подруги всегда вполне смотрелись. Странно...

- И потом, - продолжал Эдмунд, - неужели ты мечтаешь о скандалах в школе? А со мной тебе обеспечена безмятежная жизнь. Так что лишних вопросов не задавай, рыба моя. Ты знаешь, Верунчик, что такое старость? Это когда на улице все больше красивых девчонок и все меньше красивых женщин.

Вера прищурилась.

- А не наоборот?

Эдмунд засмеялся.

- Веруша, ученые постановили: по законам аэродинамики шмель летать не может. Но летает. Почему? А потому, что он аэродинамики не знает и на конференции ученых сроду не попадал даже по ошибке. Могу сюда прибавить анекдот-притчу про сороконожку. Когда ее спросили, как она ходит, ног многовато, запутаться легко, животинка призадумалась. Стала анализировать свои действия: сначала вперед вот эта нога, за ней - вот эта, потом - та... И споткнулась, упала, ходить вообще перестала, словно разучилась... А если бы она не думала ни о чем... Понятно изъясняюсь?

Долгое время Вера и все остальные действительно старались верить, что Руда хранит покой и бережет честь школы превыше всего. Пока в школе не появились две новые молоденькие учительницы и Алла Минералова.

- Девочки, вы в Бога верите? - Катя смотрела в упор.

- Если надо, будем верить! Ты только скажи, стоит или нет, - Вера отозвалась тотчас. - Терпеть не могу этого твоего взгляда! Словно с того света.

Валя усмехнулась.

- И не рассказывай нам снова про купель.

Катя и не собиралась. Она когда-то поделилась с подругами истиной, но доверия на нашла. К чему пробовать снова?

Замученная бесконечными повторами воспаления легких - два-три раза в год по расписанию: весна-осень - Катя прислушалась к одному доброму совету незнакомой женщины в церкви.

- В купель вам нужно, - сказала прихожанка. - А потом святой водой каждый день смачивать спину, где легкие.

- Это ваша хроника, - твердила милая районная врачиха. - Мы здесь бессильны. Антибиотики, как всегда. Вы все уже давно знаете.

Первый раз в Шамордино Катя робко вышла из длинной очереди в купель, услышав, что вода там - четыре градуса. А Платон окунулся и был доволен. Катя почти сразу пожалела о своей нерешительности и через месяц поехала в Радонеж. Там наконец отважилась, хотя всего один раз и голову только намочила. Но целый год не болела. Изумленная и счастливая, в следующем мае Катя метнулась в Дивеево. Потом - в Оптину. Затем стала ездить несколько раз за весну-лето в Лавру. Воспаление легких не повторялось.

- Совпадение, - пожимала плечами Валентина.

А Вера над Катей посмеивалась.

Сейчас Валя глянула чересчур недобро. На обеих подруг.

- Эта история с купелью очень странная. А тебе, Верка, повезло. В математике все всегда просто и понятно: сошелся ответ или нет. А в литературе и в истории нет ничего логичного и до конца объяснимого. Как и в жизни. Загадка на загадке.

Катя согласно вздохнула.

- Паскаль писал, что именно в нем самом, а не в книгах заключено то, что он там прочитал. Своего рода закон восприятия чужих идей. Конечно, уровень развития читателя - давняя и больная проблема. Я часто думала об этом. Постижение искусства - всегда творчество, читатель или зритель становятся почти соавторами писателя или режиссера. Прибавьте сюда душевное раскрытие того, кто читает или смотрит. Прямо проекция внутреннего мира других людей в образный строй романа или пьесы. Лихтенберг задавался ироническим вопросом: "Если при столкновении головы с книгой раздается пустой звук, то всегда ли это - звук книги?" и еще писал, что творение - это зеркало. Когда возле него крутится обезьяна, не стоит ждать отражения апостольского лика.

Подруги засмеялись.

- Словесник - трудная профессия, - вздохнула Катя. - Любой текст можно истолковать по-своему. И каждая книга прочитывается все равно так, как ее понимают, а не так, как она была написана автором. Какой тут разум от книг? Это они от разума родились.