Заговорщики, постепенно захватившие важнейшие посты, добились своего. Произошёл государственный переворот. 8 сентября 1727 года Меншиков по повелению молодого императора был арестован. Его сослали в Сибирь, на реку Обь, в Берёзов, где он через два года умер.

Власть захватила старинная русская знать, и прежде всего два самых знатных рода — князья Долгорукие и Голицыны. Долгорукие вели своё происхождение от Рюрика и от основателя Москвы Юрия Долгорукого; Голицыны — от литовского князя Гедимина. Они считали себя несравненно знатнее Романовых — русских царей и императоров. Захватив власть, они стали осторожно, но упорно искоренять всё, что было сделано Петром Первым.

Они перевели столицу России обратно в Москву, подальше от созданного Петром флота, поближе к своим громадным подмосковным имениям. Перевели в Москву важнейшие государственные учреждения, перевезли туда и маленького императора. Теперь у этого мальчика была уже другая невеста — не Маша Меншикова, а Катя Долгорукая. Высшие государственные должности распределяли они, руководствуясь не заслугами, а знатностью. Созданный Петром Правительствующий сенат они лишили всякого значения. Нововведения Петра уничтожались ими постепенно, но неуклонно, и все понимали, что это только начало. В помощь себе они всячески укрепляли униженную Петром церковь и готовились к восстановлению патриаршества.

Вести об этих событиях с поразительной быстротой разносились по всей громадной стране от Балтийского моря до Тихого океана. В те времена не было телеграфа, но тревожным вестям свойственно скакать быстрее любого курьера. Обсуждать эти вести боялись даже с ближайшими друзьями, но значение их понимали отлично — всему затеянному Петром пришёл конец.

И для множества людей это были страшные вести — для всех тех, кто работал вместе с Петром, кто свои руки, шпагу, знания поставил на службу его делу. Для Витуса Беринга это были страшные вести.

Безродный и беззащитный чужеземец, ничем не владевший в России, Беринг был связан с делом Петра всей своей судьбой, всей жизнью. Пётр дал ему офицерский чин, поручал ему командовать кораблями, назначил его начальником экспедиции, предначертав её задачи. Уже когда до Беринга дошла весть о смерти вдовы Петра Екатерины и о восшествии на престол сына казнённого Петром царевича Алексея, у него появилось достаточно оснований для тревоги за судьбу экспедиции и за своё будущее. О государственном перевороте в Петербурге и о ссылке Меншикова он узнал весной 1728 года, как раз тогда, когда готовился выйти в море на только что построенном «Гаврииле». Надо ли удивляться тому, что Беринг, отлично понимая, с какой бешеной враждой отнесутся враги Петра к петровской затее заново открыть Америку, заволновался, заторопился, отверг предложение Чирикова остаться зимовать на Чукотке, смял конец путешествия и при первой возможности помчался в Петербург, чтобы попытаться предотвратить грозящие удары и узнать, что его ждёт впереди.

Но пока он стремительно скакал через Сибирь в Петербург, в Москве случилось непредвиденное событие — Пётр Второй, которому только что исполнилось четырнадцать лет, вдруг заболел оспой и 19 января 1730 года умер.

Долгорукие и Голицыны стали решать, кому отдать императорскую корону. Старшая дочь Петра Первого к этому времени уже умерла, и оставалась только младшая, Елизавета. Это была двадцатилетняя девушка, здоровая, весёлая, деятельная и очень похожая на отца лицом. Но Долгоруких и Голицыных как раз это и страшило. Они от всей души ненавидели её отца и его новшества. У Петра Первого была племянница Анна, дочь его брата Ивана, с которым когда-то, в детстве, при регентстве царевны Софьи, он вместе сидел на русском престоле. Эту Анну Пётр выдал замуж за герцога Курляндского, но она скоро овдовела и теперь жила у себя в Курляндии, в Митаве. Едва маленький Пётр Второй умер, Долгорукие и Голицыны поспешно, чтобы не дать сторонникам Елизаветы опомниться, провозгласили Анну императрицей.

Они знали, что Анна, не любила cвоего дядю, и рассчитывали, что она станет их союзницей. Однако, чтобы перестраховать себя на всякий случай, они решили поставить Анне некоторые условия. Эти условия были таковы: Анна царствует, а власть остаётся в руках нескольких старинных аристократических родов. Они написали эти условия и отправили Анне в Митаву на подпись.

И Анна, которой не терпелось царствовать, подписала.

Это было полное торжество антипетровской боярской партии. Но торжество это длилось недолго. 15 февраля 1730 года Анна въехала в Москву и сразу обнаружила, что тут все крайне недовольны властью Долгоруких и подписанными ею условиями. Недовольны были униженные Долгорукими сенаторы, чиновники, купцы, мелкопоместные дворяне и, главное, офицеры созданной Петром гвардии, державшие в своих руках единственную реальную силу — солдат. И Анна сразу сообразила, что ей не нужны ни Долгорукие, ни Голицыны. 25 февраля она порвала ограничивавшие её власть условия, прогнала Долгоруких и объявила, что будет править по заветам Петра.

Случилось это за пять дней до возвращения Беринга в Петербург.

Если бы Беринг вернулся в Петербург до переворота 25 февраля 1730 года, его дальнейшая судьба сложилась бы, вероятно, совсем иначе. Долгоруким и Голицыным не было никакого дела до того, соединяется ли Азия с Америкой и широко ли море между Америкой и Камчаткой. Главное, не было им никакого дела до указа Петра — все петровские затеи были им ненавистны. Если бы Беринг вернулся, когда они стояли у власти, никто не стал бы спрашивать с него отчёта о его путешествии. Он, как петровский деятель, либо попал бы в опалу, либо был бы отпущен за границу, либо, в лучшем случае, был бы оставлен на флоте, получил бы какую-нибудь незначительную должность и мирно дожил бы свои дни.

Но всё получилось не так. За пять дней до его приезда Долгорукие и Голицыны были свергнуты, и власть опять находилась в руках у сторонников петровских преобразований. Императрица Анна, никогда прежде не любившая Петра, теперь клялась во всех манифестах, что будет править по заветам своего великого дяди. Петровские указы снова неукоснительно выполнялись.

Беринг отправился в путешествие по приказанию Петра, и, когда он вернулся, от него потребовали подробного отчёта, чтобы установить, точно ли он выполнил всё ему приказанное.

Адмиралтейств-коллегия изучила его отчёт, сравнила с инструкцией Петра и без труда установила, что он её выполнил далеко не всю. Правда, своим плаваньем он доказал, что Азия нигде не соединяется с Америкой южнее 67–го градуса северной широты. Но, может быть, оба материка соединяются севернее? Кроме того, он вообще не видел американских берегов и, следовательно, не мог дать никакого ответа на вопрос, далеко ли от Азии до Америки.

Таким образом, адмиралтейств-коллегия полностью признала правильность того, что на «Гаврииле» доказывал Берингу Чириков. Инструкция Петра не выполнена, а между тем она должна быть выполнена во что бы то ни стало. Пётр поручил выполнение инструкции Берингу, Шпанбергу и Чирикову. Следовательно, Беринг, Шпанберг и Чириков должны снова отправиться на Тихий океан и не возвращаться, пока не установят, далеко ли от Азии до Америки.

Итак, нужно было всё начинать сначала.

Лейбниц давно лежал в могиле, но мысль его благодаря приказу Петра двигала людьми, обозами, кораблями. Пётр тоже лежал в могиле, но приказ его никто не мог отменить, хотя те, кто требовал выполнения этого приказа, и те, кто выполнял его, часто очень плохо понимали, зачем нужно его выполнять.

Экспедицию снаряжали заново и на этот раз задачи, стоявшие перед ней, чрезвычайно расширили. Ей поручили исследовать сибирские берега Ледовитого океана, описать народы, населяющие Сибирь, и точно установить, далеко ли от Камчатки до Японии. Но главное оставалось прежним — Беринг должен был узнать, широко ли море, отделяющее север Азии от севера Америки.

Поняв, что вторая экспедиция неизбежна, Беринг сразу же занялся её подготовкой — с усердием, добросовестностью и упорством. Это очень характерно для него — он всегда бывал на редкость усерден и упорен, когда ясно сознавал, чего от него требуют. Едва исчезли основания для колебаний, которые он проявлял в конце первой своей экспедиции, он перестал колебаться. В разработке всех проектов, наставлений и инструкций, касающихся второй экспедиции, он принял самое деятельное участие. Он подал ряд документов в сенат, в которых излагал свои соображения и пожелания.