За этим делом и застал девушку очнувшийся Лай.

— Прихорашиваешься? — ехидно уточнил он, поднимаясь. Потом охнул, схватился за затылок, посмотрел на окровавленную ладонь и, покачнувшись, снова осел на землю. — Эк меня долбануло…

— Тебя долбануло еще при рождении, судя по всему, — со злостью буркнула Кота, принуждая юношу лечь обратно. — Лежи, не рыпайся! Сейчас посмотрю…

Девушка достала из секретного карманчика в пояске маленький черный пузырек и склонилась над Лаем. Тот покосился на декольте, открывшееся ему из разорванного ворота рубахи, и судорожно сглотнул. Проследив за его взглядом, Кота зарычала, оттолкнула голову и резко поднялась. Лай испытал одновременно облегчение и сожаление о том, что волшебный вид нежных очертаний скрыт от глаз. Но боль немного поутихла, видимо, Кота все же воспользовалась своим странным средством. Девушка же в ответ швырнула импровизированную веревку.

— Держи взамен мою! Я просто обменяла твою рубашку на это… и на твою жизнь. Но глупо ждать благодарности от заносчивого локки! Да я и не жду! Поднимайся, предстоит трудный путь. Благодаря стараниям некого колдуна, выбравшего из всех возможностей самый опасный закоулок Тирии!

Дождь ронял на голые камни последние капли, словно отчаянно выжимал тучи. Те, не выдержав такого обращения, спешно ретировались за горизонт, открывая огромное плато, украшенное по краям острыми зубьями скал, для ярких солнечных лучей. Полуденное солнце показалось Лаю горькой насмешкой. Освещенное ущелье, на дне которого булькала и медленно продвигалась темная жижа, — все, что осталось от бушующего потока, — казалось небольшим и не слишком опасным проемом с высоты. Какое обманчивое ощущение… Мысли юного волшебника невольно перескочили на идущую впереди Коту. Такая же непредсказуемая, меняющая настроения настолько неожиданно и быстро, что порой хрупкая на вид девушка становится даже опасней этого ущелья. И чем больше узнаешь ее, тем яснее понимаешь, что даже просто находиться рядом с одинокой воительницей нормальному человеку совершенно невыносимо. Почему же тогда Лая тянет к ней все сильнее и сильнее?

В это время Лай понял, что девичья фигурка вдруг куда-то пропала. Оглянувшись в поисках, он увидел, что Кота давно свернула в сторону далеких пик, да двигалась дальше бодрым шагом и даже не думала оглядываться. Заскрипев зубами, Лай помчался следом, справедливо полагая, что без странной, опасной воительницы ему ни за что не выжить в этом незнакомом, пугающе-диком мире. Почти нагнав Коту, хотел сказать колкость, но вдруг заметил кровавые пятна на мокрой ткани рубахи.

— Ты ранена? — с беспокойством спросил Лай.

— Ничего страшного, — раздраженно повела плечиками Кота. Забота юноши была приятной и одновременно действовала на нервы. — Конечно, можно подхватить хворь какую. Но сейчас ранами заниматься некогда. Сперва необходимо найти ночлег!

— Еще же день, — оторопело отозвался Лай. — Успеется…

— Успеется помереть? — ехидно покосилась на него Кота. — Дни здесь очень короткие, а ночи долгие и опасные. В этом тебе еще предстоит убедиться. Плато Борх просто кишит различным зверьем, с радостью готовым перекусить случайными путниками. Мало ли, через сколько лет еще раз придется отведать подобной изысканной пищи. А то все жуки, да сухие ветки деревьев…

Лай молча пошагал рядом, стараясь не отставать от быстрого темпа девушки. Такая невысокая, а какая быстрая и, казалось, неутомимая! Запыхавшись, юноша с изумлением отметил, что солнышко скоро засобиралось на покой.

— Надо же, — прошептал он и жадно облизнул губы: — Как же хочется пить!

— Это надо было делать, пока дождь шел, — хмуро бросила Кота, но потом покосилась на юношу с сочувствием. Совсем неприспособленный. Вздохнув, свернула к небольшой рощице голых стволов, раскинувшихся в круглой низинке. — Сейчас, чего-нибудь придумаем!

Лай недоуменно свернул следом, осматривая гладкие серые стволы без малейших признаков листвы.

— Они же мертвые, — растерянно пробормотал он. — Даже в ущелье наверху были листья!

— Не совсем, — таинственно усмехнулась девушка, обходя рощицу.

Лай пожал плечами и полез в самую гущу, чтобы рассмотреть деревья получше. Девчонка явно что-то знает! Может, он сам увидит это нечто и не будет снова выглядеть дураком.

— Стой! — почти прошипела Кота. — Не шевелись!

— Что? — оглянулся Лай и увидел совсем рядом маленькое деревце, скрюченное так же, как в ущелье. Удивившись — здесь же не бывает таких потоков, — он вдруг ощутил, как волосы шевелятся на затылке. — Змея! — в панике взвизгнул он, подпрыгивая. — Кота, здесь змея!

Змея подняла голову и замерла. Сердце юноши оборвалось: сейчас нападет! Не сознавая, что делает, он отступил назад и закрылся руками, увидев, что коричневая лента бросилась ему навстречу. И тут же была перехвачена Котой, метнувшейся наперерез. Кота придавила голову змеи палкой и, вытащив из-за пояса нож, немедленно отрезала голову. Потом победно помахала безвольной тушкой перед носом мертвенно-бледного юноши.

— А вот и ужин! — Торжественно заявила она и тут же переменилась в лице. Перехватив нож удобнее, подступила к Лаю и ткнула кулаком с зажатой в нем змеей в грудь: — А ты… Если говорят стой — так стой! Говорят беги — беги! А то, клянусь, я сама прирежу тебя, чтобы не мучался долго!

И мгновенно сменив взбешенный рык на веселое посвистывание, отошла в сторону, размахивая добычей. Оглянувшись, увидела, как Лай с любопытством наклонился над отрезанной головой змеи, и одним прыжком вновь оказалась рядом, перехватив его руку.

— Осторожно! — крикнула она. — Глупый щенок! Ты думаешь, если змее голову отрезать, то яд уже действовать не будет? Зря! Не трогать, не наступать, даже не смотреть! Лучше вообще закопать ее. Да, кстати, — быстро закидав голову мелкими камешками, встрепенулась Кота. — А вот и фляга для воды!

Жестом фокусника девушка содрала с тушки змеи кожу и всучила Лаю. Тот сморщился и осторожно взял кожу двумя пальцами.

— Так ведь все равно воды нет!

— Это сейчас нет, — хмыкнула Кота, повесив на шею Лая тушку змеи, как шарф. Сама же ловко вскарабкалась на абсолютно голый ствол дерева и приблизилась к небольшому сплетению веток. — Кидай шкуру!

Лай подбросил кожу змеи, метясь в девушку. Кота легко перехватила импровизированный снаряд и склонилась над переплетением, совершая странные движения руками. Чуть потрясла флягу, вылив жидкость себе на ладони, и снова склонилась над разветвлением. Через некоторое время соскользнула вниз, протягивая Лаю шкуру, наполненную чем-то, точно в ней опять оказалась змея. Юноша брезгливо передернулся, но жажда была сильнее опасения, он прильнул к отверстию, бывшему когда-то шеей невезучей змеи.

Влага, чуть панующая корой и чем-то неуловимым, но, несомненно, чистая, полилась в иссохшую гортань. Через несколько глотков Кота отобрала странную флягу.

— Не увлекайся, неизвестно, как скоро мы найдем еще воду. Надо спешить, но наш ужин не выдержит в такой жаре до вечера. Местечко здесь хорошее, разведем костерок, да поджарим добычу…

Кота засуетилась в рощице, подбирая сухие щепки и мертвые веточки для костра. Собрав хворост в кучку, вновь достала старую коробочку.

— Если не секрет, как ты нашла воду? — осторожно уточнил Лай, глядя на нахмурившуюся девушку, которая, ругаясь сквозь зубы, пыталась извлечь искру из подмоченной коробочки.

— Не секрет, — отозвалась та, с облегчением вздыхая и поднося огонек к хворосту. Костерок начал отчаянно дымить, огонь разгорался с трудом и только благодаря загадочными действиями девушки. Лай не понимал, как можно заставить гореть мокрые ветки, но уже привык к тому, что Кота знает о мире без магии гораздо больше. — Только что прошел дождь. Сухая земля с жадностью впитывает все, что на нее попадает. Так что копать яму бесполезно — влага уже ушла глубоко. Но есть местечки, вроде этого, — она кивнула на рощицу. — Там, наверху, в разветвлении, природа образовала небольшие углубления, где скапливается дождевая вода. Остается ее только собрать. Ножом делаешь канавку в коре… она только на вид такая твердая, а на самом деле мягче пробки. Вода уходит под землю или высыхает очень быстро. Пытаясь выжить, деревья впитывают влагу не только корнями, которые очень глубоко под землю уходят, — уж поверь, я проверяла, — но даже корой. Так что еще пара часов и от той лужицы не осталось бы и капли.